Тени Огнедола. Том 4 - Эри Крэйн

движения разошелся бы по швам.

— На улицу, живо, я следом, — велела она, накинула рубашку на голое тело и вытащила из сумки, валяющейся у прикроватной тумбочки, низ от купальника.

Гостиница, в которой они остановились, располагалась на противоположном от «Озерного» берегу и славилась своими горячими источниками. Горячими они были только благодаря работающим посменно магам огня, но о принятии расслабляющих ванн можно было забыть — крики и рев стихии доносились как раз со стороны купален.

Гериал полоснул себя осколком стекла по руке — хотел проверить, что крепость тела церковника еще при нем. Сломать ноги после прыжка из окна третьего этажа сейчас было бы крайне неуместно.

На коже не осталось и царапины, и Гериал сиганул вниз.

Кровь. Первое, что он увидел, была кровь: алая, стекающая в воду из живота уборщицы, напоровшейся во время взрыва на ручку собственной швабры; и темная, взявшаяся комками от жара, который немногим ранее пронесся по двору. Гериал не сразу понял, откуда взялась последняя, пока не увидел босые ноги, свисающие из пролома в стене.

От технической зоны купальни отделяла изгородь. По ту сторону от нее ввысь взмыли шары огня, и, проследив за ними взглядом, Гериал заметил будто разрисованное сумасбродным художником небо. Нездоровое, пятнистое, сочащееся красками, которые были ему не присущи.

Крича и толкая друг друга в спины, во внутренний двор вбежали трое работников гостиницы, по всей видимости, тех самых магов, которые подогревали купальни. Следом за ними в просвет калитки хлынуло пламя.

— Прыгайте в воду! — прокричал Гериал.

Один из магов, сумевший осмыслить прозвучавшие слова, ринулся к ближайшему бассейну. В следующий миг из воды выстрелила струя, насквозь пронзила его живот, после чего обвилась вокруг шеи, стала толще, и гигантским щупальцем утащила под воду.

Дорогу двум оставшимся бедолагам преградил возникший перед ними фантом с человеческими очертаниями. Он окружил себя облаком огня, а затем швырнул его людям в лицо.

Гериал кинулся к нему.

Он не имел ни малейшего представления, что это за дрянь и откуда она вылезла, не знал ничего о том, как ей противодействовать, но стоять в стороне не собирался. Он должен был попытаться хотя бы отвлечь внимание противника, дать гражданским возможность уйти.

Рука Гериала беспрепятственно прошла сквозь фантом — словно сквозь туман, за тем исключением, что туман оставлял на коже холод и сырость, а не плавящий плоть жар. Но важно было другое: фантом его заметил.

Марево обернулось и ударило в ответ. Рот Гериала наполнился тошнотворной сладостью, а еще горечью, будто он разжевал горелую корку хлеба.

— Гериал! — крик Каюры пронзил воздух.

— Назад! Уведи людей! — рыкнул он.

Перебарывая сковывающую тело боль, Гериал отшатнулся от марева, прижал руку к выжженному боку и сплюнул кровь. Сила стихии сейчас пришлась бы как нельзя кстати. Но ее не было.

Фантом напал и напал не один. Прямо над поверхностью бассейна — того самого, в которое щупальце утащило мага — появился еще силуэт и тоже ринулся в атаку.

Никогда прежде Гериалу не приходилось всерьез сражаться против водной и огненной стихии. Если где-то объявлялся зарвавшийся маг, все заканчивалось, едва на его разуме смыкались ментальные тиски. Но сейчас у Гериала такой власти не было, и все его сопротивление свелось к попыткам увернуться от ударов. Получалось плохо. Зона купален оказалась теснее, чем следовало ожидать, а то немногое пространство, которое досталось Гериалу, стремительно отвоевывали клубы пламени и острые, как бритва, водяные струи.

О том, чтобы уйти невредимым, не стоило и мечтать. Внутренний покров церковника залечивал раны, но чем дольше Гериал вертелся волчком и метался из стороны в сторону, тем больше его брали опасения, что скорости исцеления не хватит. Не считая множества мелких порезов и ожогов, сухожилия на левой голени были почти полностью сожжены, и с каждым шагом Гериал хромал все сильнее.

В какой-то момент — он так и не понял, как это произошло — он оказался в воде. Впрочем, он и без того продержался долго, но не благодаря своей прыти, а потому что атаки фантомов оказались достаточно грубы. Будто деревенскому дурачку, которого не одарили мозгами, зато с лихвой наградили силой, дали в руки здоровую дубину, и он размахивал ею во все стороны, лупя, по чему придется. Сражайся Гериал против хорошо обученных укротителей стихий — тех же Благочестивых — и его голова в первые же секунды боя оказалась бы окружена водяным шаром. Без кислорода не мог выжить даже церковник.

Но теперь, когда он свалился в воду, и полнейший остолоп догадался бы, что нужно делать.

Гериал попытался всплыть вопреки пронзающим тело спицам. Он давно наловчился бороться с болью, пусть и не без помощи ментальной силы, способной закрыть сознание от посылаемых нервами импульсов. Однако с надувающимся внутри шаром, что буквально потянул его ко дну, ему было не совладать.

Проклятье.

Он никогда не верил, что встретит смерть, как и полагается солдату, в бою. Для этого Огнедол был слишком мирным, а его сила как потомка Первого слишком велика. Но где теперь его сила, и где тот мирный Огнедол?

Гериал.

…Как же по-дурацки все вышло.

— Гериал! — зовущий его голос прорвался сквозь опускающуюся завесу небытия.

Он инстинктивно вдохнул и надрывно закашлялся, выплевывая воду, мутную и пенную от его же крови.

— Гериал, хасс тебя лизни, — выругалась рядом Каюра.

Он медленно приподнялся на руках и, пытаясь надышаться, измученно посмотрел на нее. Смотреть пришлось недолго. Удар кулаком в челюсть отбросил его в сторону, перевернул с живота на спину. Будто стальной битой в лицо ткнули…

Гериал с хрустом наклонил голову к противоположному плечу, выправляя сместившиеся от удара шейные позвонки.

— Каюра, какого…

— Это я должна спрашивать, какого Проклятого, Гериал.

Каюра была зла. Зла так, как обычно зла и взъерошена выбравшаяся из воды кошка, что было крайне близко к истине: с кончиков волос женщины капала вода, а промокшая насквозь рубашка облепила тело. Ладно. Ради такого вида можно было и пожертвовать челюстью.

Гериал сел и покосился на ближайший к нему горячий источник. Его поверхность успокоилась, и только оседающие на дно алые клубы выдавали то, что здесь случилось. Это в него он упал? А Каюра, значит, вытащила его, прежде чем стало слишком поздно.

На территорию купален опустилось мертвенное безмолвие. Откуда-то с улицы доносился плач детей, женские и мужские голоса. Но, что бы здесь ни произошло, сейчас все было кончено.

— Эй, ты, что, еще не пришел в себя? Посмотри на меня! — Каюра надвинулась на него.

Как же все-таки зла она была.