Сокровище - Трейси Вульф

class="p1">– По-моему, тут нужны детали, – говорит Хадсон, растягивая слова, и, достав свой телефон, начинает невозмутимо скроллить. – Влюбившись, люди не имеют свойства сразу бросать вызов богам. До этого должно случиться что-то еще. Что с ней произошло? Почему она слетела с катушек?

– Она забеременела, что же еще? – Джикан брезгливо морщится. – Разве не от этого женщины всегда слетают с катушек?

– А тебе не кажется, что это сексизм? – спокойно изрекает Хадсон. Это доказывает, что он слушает нас, несмотря на то что его большие пальцы продолжают бегать по экрану телефона.

Бог Времени раздраженно щурится, кладя в маленькую кастрюльку столовую ложку арахисового масла с верхом. Но затем, видимо решив, что Хадсон прав, вздыхает.

– Ты прав. Я приношу свои извинения. Королева Теней слетела с катушек, потому что влюбилась в смертного волшебника времени – и забеременела от него.

Я напрягаюсь и, быстро переведя взгляд на Хадсона, одними губами произношу:

– Это был мэр Адари?

Хадсон поднимает бровь.

Нам никогда не приходило в голову, что Королева Теней и мэр Суил были союзниками, и теперь я вижу, как в мозгу Хадсона крутятся шестеренки. Если Суил пытался изменить линию времени, чтобы спасти свою дочь… Тогда, возможно, Королева Теней атаковала нас не только затем, чтобы освободиться из тюрьмы, но и потому, что тоже хотела изменить прошлое, чтобы спасти их общую дочь.

Джикан продолжает:

– Поскольку Королева Теней – рэйф, она бессмертна, но ее муж был смертным, поэтому она очень боялась, что…

– Что ее ребенок тоже будет смертен, – заканчивает Алистер – его голос звучит откуда-то сзади.

Поскольку он только что сидел в гостиной со своей «Мимозой», я не ожидала обнаружить его здесь. Но, видимо, он решил последовать за нами, поскольку сейчас он стоит, прислонившись к косяку и глядя в пространство. На его лице написана нежность – и печаль, – и я думаю, что он, возможно, вспоминает собственную дочь, ту, которую ему родила Кровопускательница. И от мысли о ней – и о том, как мои дедушка и бабушка горевали, потеряв ее, – я ощущаю стеснение в груди.

– И что она сделала? – спрашиваю я, прикусив губу и испытывая непрошеное сострадание к Королеве Теней, от которого стеснение в моей груди становится еще более ощутимым.

Каким бы ужасным ни был поступок, который она совершила (ведь в результате она навечно оказалась в тюрьме), я не могу не гадать, на что бы пошла я сама, чтобы спасти от смерти ребенка – ребенка, который когда-нибудь, вероятно, родится у нас с Хадсоном.

И внезапно мне начинает казаться, что я непременно должна получить у Джикана ключ от Норомара и освободить ее, независимо от того, поможет она Мекаю или нет.

К быстро тающему арахисовому маслу Джикан добавляет апельсиновый сок, затем разбивает в кастрюльку яйцо. Хезер делает вид, будто ее тошнит, но Джикан, к счастью, ничего не замечает и продолжает свой рассказ.

– Во время своей беременности Королева Теней помешалась на мысли о том, чтобы не дать своему ребенку умереть. Она попросила помощи у своего мужа, отца этого ребенка, но он отказывал ей снова и снова, поскольку магия такого рода не просто под запретом, но и крайне нестабильна.

Джикан замолкает, чтобы добавить в закипевшую воду большую щепоть соли и погрузить туда целую пачку лапши. Затем он берет еще одну щепотку соли и кидает ее через плечо.

– На удачу, – говорит он и быстро мешает смесь арахисового масла, апельсинового сока и яйца, после чего берет корицу и горчичный порошок.

– Так что же произошло? – нетерпеливо спрашивает Хезер. – Помог ей ее муж или нет?

– Ему не следовало этого делать. – Джикан с отвращением качает головой. – Но любовь размягчила его, сделала слабым. И когда его любимая рожала, ее отчаяние заставило его сдаться, и он пустил в ход запретную магию времени, чтобы их дочь могла жить вечно.

– Дай угадаю. – Хадсон наконец отрывает взгляд от смартфона и вскидывает бровь. – Что-то пошло не так.

– Да, вроде того. – Джикан пытается отпить еще глоток «Мимозы», но его бокал уже пуст. И поскольку мне известно, что он нам ничего не расскажет, пока не выпьет еще, я решаю сходить к холодильнику и взять графин с «Мимозой», который я заметила там. Но прежде чем я соскакиваю с барного стула, Джикан просто машет рукой, и его бокал снова оказывается полон.

Я хочу спросить его, почему он просил мою бабушку налить ему коктейль, если может наполнить свой бокал вот так, но Хадсон устремляет на меня странный взгляд, и я решаю не поднимать эту тему.

Джикан делает большой глоток коктейля, затем опять заходит в кладовую и выходит с пакетом сладкой кокосовой стружки, который кладет рядом с пачками печенья «Орео» и шоколадной крошки.

– Дайте мне мерный стакан, – говорит он, обращаясь к нам всем, прежде чем продолжить рассказ.

– В общем, эти злополучные чары не подарили ее ребенку вечную жизнь, как она надеялась, – потому что она была беременна не одним ребенком, а двумя. Когда она родила вторую из своих дочерей-двойняшек, чары сопрягли души этих девочек… – Он делает паузу и быстро бросает взгляд на Алистера, после чего продолжает: – Навсегда.

Я поворачиваюсь к деду, чувствуя, как бешено начинает колотиться мое сердце.

– Как случилось с Кровопускательницей и Каргой?

– Не совсем, – отвечает Алистер, но в подробности не вдается, будто хочет, чтобы Джикан рассказал эту историю на свой манер.

Джикан берет у Иден мерный стакан и благодарно кивает.

– Поначалу им, ей и этому волшебнику времени, казалось, что все в порядке, поскольку в первые годы жизни двойняшки росли и развивались хорошо. Правда, одна из них была немного меньше, немного слабее и болезненнее другой, но ведь известно, что с двойняшками такое бывает. Однако до поры до времени обе они были здоровы. Пока… – Он замолкает, сокрушенно качая головой, затем засыпает в мерный стакан шоколадную крошку и кокосовую стружку.

– Пока их благополучию не пришел конец, – договариваю я, стараясь не обращать внимания на очередной гастрономический прокол, который он, кажется, вот-вот совершит.

– Вот именно. И даже хуже… – Он делает паузу и высыпает в кастрюльку со смесью арахисового масла, апельсинового сока и яйца шоколадную крошку и кокосовую стружку. – Благополучие болезненной девочки было привязано к благополучию ее сестры. Чем сильнее и здоровее становилась более крепкая сестра, тем больше чахла та, которая была слабее. Но частично чары волшебника времени сработали – пока их души были сопряжены, ни одна из них не могла умереть.

– А более крепкая из-за этого чувствовала вину? – потрясенно произносит Хезер, ломая руки.