Мы – русские! Суворов: Жизнь, слова и подвиги великого русского полководца А.В. Суворова - Георгий Гупало

Отменное уважение Суворова к достоинствам, военному искусству и храбрости генерала Голенищева-Кутузова известно во всей российской армии. Отряжая его куда-либо с частью войска, граф оставался спокоен: он был уверен, что все будет сделано, что только можно будет сделать. Некогда в приватной беседе зашел разговор о подначальных графу генералах: кто из них умнее и искуснее. Все отдавали это преимущество господину Кутузову. Суворов, вступив в этот разговор, подхватил: «Так, он умен! Очень умен!» Вполголоса: «Его сам Рибас не обманет». Покойный Рибас был также искусный и храбрый генерал, но муж тонкий и весьма хитрый.

* * *

Суворов был однажды на балу во дворце. Императрица по обыкновению изволила говорить с ним очень милостиво. Наконец он попросил водки. Императрица рассмеялась и в шутку спросила: не стыдно ли ему, что при прекрасных дамах от него будет пахнуть водкой? «Государыня! – отвечал Суворов. – Тогда они догадаются, что я солдат».

* * *

После взятия Милана граф Суворов въезжал в город следующим образом: он приказал своему письмоводителю и другу действительному статскому советнику Фуксу с другим генералом ехать впереди, а сам поехал за ними верхом в одной рубашке, по обыкновению положа шинель свою на шею лошади. «Я у вас буду ординарцем!» – сказал им Суворов. Народ наполнил все улицы и кричал: «Виват, Суворов!»

Но, не думая, что странно одетый старик мог быть великим полководцем, обращал свои восклицания к едущим впереди. Фукс вынужден был снять шляпу и кланяться на обе стороны. На другой день граф Суворов выразил в приказе похвалу Фуксу за то, что тот хорошо умеет раскланиваться.

* * *

После взятия Милана Суворову устроили триумф. Он был очень тронут и, взволнованный радостным чувством, умиленно воскликнул: «Бог помог! Слава Богу! Рад… Рад. Молитесь Богу больше».

Когда граф Суворов отправлялся из Вены к вверенной ему армии, Военный Совет требовал у него плана войны, которому он будет следовать. Суворов пообещал показать план. Он велел купить стопу белой бумаги, сел в дорожную кибитку и поехал в Военный Совет. Входит. Все ожидают плана. Он бросает на стол стопу белой бумаги и говорит: «Вот мои планы!» Затем выбегает вон, садится в кибитку и уезжает поражать врагов на вершинах альпийских, прославляя имя русское. Так Суворов доказал, что его гений есть самый лучший и надежный план!

* * *

Прибыв в Италию, граф сам объезжал рундом. Как-то он наехал на французский объезд. В происшедшей стычке объезд был весь изрублен, кроме двух французов, оставленных живыми. Граф приказал их отпустить и выпроводить, сказав им на французском языке: «Поезжайте, скажите своим, что Суворов прибыл. Вот он! Вот он! Не забудьте же, скажите».

* * *

В ту же войну найдена была у австрийского майора Тура переписка с французами, и когда он был приведен к графу, то Суворов, взглянув на него, сказал: «Я не виноват, не виноват! Сам пропал!» – и, не отсылая в Вену для суда, приказал расстрелять предателя из двенадцати ружей.

* * *

Как-то взят был в плен молодой, красивый, щеголевато одетый человек, который назывался свойственником нынешнему французскому императору. Граф Суворов, взглянув на него, сказал: «Хорош! Прекрасный молодец, однако… Поди к себе домой и не ходи сюда, не то русские зарежут. С Богом! Да не ворочайся, зарежут. Помни же: ступай, не оглядывайся».

* * *

Однажды, в весьма холодную ночь, граф Суворов с Фуксом ехали верхом. Фукс зашел в крестьянскую избу обогреться. Граф поехал дальше. Отъехав несколько, увидел он солдата, стоявшего на часах, и спросил: «Знаешь ли ты, сколько на небе звезд?» «Знаю, – отвечал солдат, – сейчас доложу вашему сиятельству». Потом начал очень тихо считать, глядя на звезды: раз… два… три… и т. д. Когда Суворов был в движении, то холод был ему не так чувствителен, но он очень озяб, стоя на одном месте. Наконец, не вытерпев, спросил про звание солдата, пустился в избу и, едва успев войти, закричал Фуксу: «Скорее такого-то в унтер-офицеры – он богатырь!»

* * *

Когда государь император Павел I благоволил надеть на графа большой крест св. Иоанна Иерусалимского, то Суворов сказал: «Господи! Спаси царя!» На это государь возразил: «Тебе спасать царей». «С тобой, государь, возможно», – произнес Суворов.

* * *

Когда Суворов перед отъездом в Италию появился в первый раз при дворе, то называл всех окружавших государя красавцами и заметил, что они все похорошели. Один из этих людей спросил у Суворова: для чего он всем одно говорит? Суворов ответил: «Вы красавцы, а я кокетка, смеюсь и не боюсь».

* * *

Перед отъездом в Вену граф Александр Васильевич во дворце на балу разговаривал с князем Ауерспергом, бывшим при эрцгерцоге Иосифе, и говорил ему следующее: «Оборонительная война не хороша, наступательная лучше. Французы на ногах, а вы на боку. Они бьют, а вы заряжаете. Взведи курок, прикладывайся, пали, а они rinfreski (по-итальянски: прохладительное. Так Суворов в шутку назвал штыки). Пропорция три против одного. Идите за мной, я вам докажу». После чего повел он князя Ауерсперга самыми скорыми шагами по комнатам, оставил его одного, а сам возвратился в зал.

* * *

Граф Федор Васильевич Ростопчин рассказывал, что граф Суворов накануне отъезда в Вену разговаривал с ним наедине о войне и о тогдашнем положении Европы. Граф Александр Васильевич начал сначала вычитать ошибки цесарских начальников, потом сообщил свои виды и намерения.

«Слова текли как река. Мысли все были человека чрезвычайного. Подобное от него красноречие, – рассказывал граф Федор Васильевич, – я слышал в первый раз. Но посреди этой реки, когда я весь был превращен в слух и внимание, Суворов сам вдруг из Цицерона и Юлия Цезаря обратился в птицу и запел громко петухом. Не укротив первого движения, я вскочил и спросил у Суворова с огорчением: как это возможно? А он взял меня за руку и, рассмеявшись, сказал: «Поживи с моё, закричишь и курицей».

* * *

Желая узнать мнение его, продолжает граф Ростопчин, о знаменитых воинах и о военных книгах, перечислял я всех известных полководцев и писателей. Но при каждом имени он крестился. Наконец сказал мне на ухо: «Юлий Цезарь, Ганнибал, Бонапарте, «Домашний лечебник», «Пригожая повариха», – и… заговорил о химии.

* * *

Он находил, что было только три самых смелых человека: Курций, князь Яков Федорович Долгорукий и староста Антон. Первый потому, что для спасения Рима бросился в пропасть, второй для блага России говорил правду Петру Великому и третий – что один ходил на медведя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});