Ритуал - Маркус Хайц

В задней части подвала располагалась маленькая химическая лаборатория, сейчас разгромленная, реагенты из раздавленных колб, смешавшись с кислотой, не оставили ничего, кроме странного стеклянного пузырька, который Эрик нашел под обломками на полу. Эрик замер. Пузырек был самой большой ценностью семьи, много большей, нежели все имущество в разных странах. И тем не менее враги просмотрели пузырек, вероятно, потому, что на первый взгляд он был пуст — лишь толика какого-то засохшего вещества на дне. Рядом с пузырьком лежала почти разложившаяся от кислоты записка. Эрик поднял и то, и другое. Все это он спрячет в надежной банковской ячейке.

Ядовитая вонь жгла легкие. Пора уходить. Затащив труп Тины в подвал, он бросил его там. Как только ядовитые пары развеются, он вернется, чтобы еще раз обыскать лабораторию и избавиться от тела.

Устало он активировал ловушки, задвинул на место купонный шкаф и сел в «порше». Кто бы тут ни побывал, он постарался уничтожить записи отца Эрика и его предков. Последнего охотника из семьи фон Кастеллей этот неизвестный счел, по всей очевидности, меньшей опасностью.

Эрик вернулся в отель в центре Мюнхена, чтобы принять душ и пообедать. После он позвонит нескольким информаторам отца или свяжется с ними по электронной почте, что-бы разузнать что-нибудь об этом Фове. На охоту он сегодня больше не пойдет, сегодня пролилось достаточно крови.

Припарковав «кайен» в подземном гараже, он поднялся на лифте, решительно не обращая внимания на хорошенькую даму, вошедшую с ним кабину. Его преследовало воспоминание о погасшем взгляде Тины. То, что он умел убивать, еще не означало, что смерть ему безразлична. Совсем наоборот.

В номере он сорвал с себя оружие и одежду, принял душ и как был голый растянулся на кровати. Заложив мускулистые руки за голову, примяв влажные черные волосы, он лежал и смотрел в потолок.

Смерть отца, кровь и перестрелки, Жюстина, вывороченные кишки, Тина, вонь трупов, Фов, взметающийся клинок, Упуаут, исполненный ужаса плач, испуганное лицо и лязгающие клыки. Все кружилось странным водоворотом, и проанализировать, осознать происходящее он был не в силах.

Вскочив с кровати, он бросился в смежную комнату, где стоял его раскинутый мольберт. Без него он редко куда-либо выезжал.

Поспешно смешав краски, он лихорадочно рисовал, накладывая черные и красные мазки, закрашивая их желтым, белым. И не переставал, пока не освободился от разъедавшего как яд серого, не выплеснул его на холст. Задыхаясь, он отступил на шаг, чтобы осмотреть свое творение. С грунтованного холста на него смотрели два глаза, глаза Тины, в которых отражались неопределенные страхи.

Его собственные страхи.

Но потом, медленно-медленно на него снизошел покой, которого он так страстно желал. Из предосторожности он проглотил еще пару своих особых капель, опустошенно добрел до кровати и провалился в сон.

12 ноября 2004 г… 09.01

— …власти Санкт-Петербурга сообщают о чудовищном происшествии, подобного которому не зафиксировано в архивах города. Как нам сообщили, живот маленькой девочки был вспорот тупым ножом или очень толстой иглой, — говорила в камеру корреспондентка, стараясь выглядеть особенно встревоженной.

Выругавшись, Эрик сел на кровати. Предыдущий постоялец, по всей видимости, включил в телевизоре функцию будильника, и аппарат послушно исполнял свою обязанность, невзирая на то что в кровати спал другой человек. Эрик хотел уже схватить пульт управления, но тут до него дошло, о чем собственно говорит корреспондент:

— По всей очевидности, нападавший забрал с собой внутренние органы и до неузнаваемости изрезал лицо жертвы. Следователь упомянул также о вырванном горле.

— Дерьмо! — возбужденно выругался он. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — Подняв трубку, Эрик набрал номер коммутатора. — Закажите мне билет на авиарейс до Санкт-Петербурга, — потребовал он. — На сегодня. Не важно, что вам для этого потребуется.

По экрану пошли изображения изувеченной девочки — размытые, чтобы не терзать зрителя излишними подробностями. Эрик рассмотрел внутренний двор, мусорные баки, опрокинутое мусорное ведро; маленький детский кулачок все еще судорожно сжимал его перепачканную кровью ручку.

— …создана специальная комиссия. В ответ на наши вопросы мэр Санкт-Петербурга подчеркнул, что Северная Венеция остается безопасным городом и что чудовищное убийство не должно отпугивать туристов. По словам мэра, в Нью-Йорке ежедневно гибнет людей больше, чем в его городе. Сильке Майр для «Ньюс Интернейшнл».

Эрик отложил расследование по делу Фова. Объявился старый друг, явно желая стать добычей.

Он позвонил домоправителю в Санкт-Петербурге и венец выполнить кое-какие поручения. Стоило положить трубку, как телефон зазвонил: портье сообщал, что ему заказан омлет на рейс в шестнадцать часов. Еще останется время отвезти картину в галерею и компенсировать Дмитрию его сумасбродства на вернисаже.

Он даже не стал заворачивать в пленку созданную вчера ночью картину, просто снял ее с мольберта и пренебрежительно бросил в багажник «кайена». Если на ней появится царапина, дыра или новая полоска, он всегда сможет заявить: «абстрактная экспрессия».

Дмитрий встретил его с русским радушием, стаканом водки, горстью изюма и покачиванием головы.

— Как ты мог так со мной поступить, Эрик? — Он указал на стену, где когда-то висела обезображенная картина. — Как ты мог создать новый стиль, а после никаких картин не прислать?

— Уже продал! — рассмеялся Эрик.

— Типографская краска на газетах еще не просохла, а коллекционеры уже начали звонить и пытаться перебить ее друг у друга. — Они чокнулись. — Жаль, что так вышло с твоим отцом.

— И сколько ты получил? — попытался отвлечь его Эрик.

У него не было ни малейшего желания обсуждать отца с галеристом (сутенером художников, какой его иногда называл). Поэтому он одним махом проглотил половину ледяной водки и закинул в рот несколько изюмин. По языку и небу разлилась приятная сладость.

— Смотри не упади. — Дмитрий выдержал театральную паузу. — Двадцать пять тысяч.

— Долларов?

Галерист скорчил презрительную мину.

— Евро, мой дорогой. За вычетом комиссионных тебе принадлежит двадцать. — И с наигранным равнодушием стал рассматривать новую работу. — Смотрится неплохо… но чего-то не хватает.

Равнодушно выплеснув остатки водки на холст, Эрик растер жидкость ладонью, достал серебряный кинжал и несколько раз проткнул им глаза. Теперь у экспертов со склонностью к психоанализу будет о чем поразглагольствовать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});