Саги огненных птиц - Анна Ёрм

как пленённый зверь, и невидяще уставилась на дверь. В резном узоре её бились друг с другом в смертельной схватке две драконьи головы, имеющие общее тело. Ингрид захотелось стать этим зверем, чтобы убить, задушить Ольгира. Ещё никогда её не обуревала столь отчаянная ярость, клокочущая и рокочущая, уничтожающая всё на своём пути.

Она вновь зарычала и, схватившись за крышку сундука, тяжело задышала. Губы её дрожали, из глаз брызнули, ослепляя, горячие слёзы. Капли сорвались и упали на пол, и Ингрид застыла. Она была не рада слезам. Тут же смахнула их рукавом, и в голове её сей же миг посветлело. Буря в море затихала, но вода не унималась, не переставала плескать через край, а намерзала, волна за волной, прозрачными ледяными наплывами. Ингрид тяжело вздохнула раз-другой. Голова её кружилась, но ясная мысль не давала ей вновь вспенить море ярости. Она точно знала, что клятва крови, произнесённая на священном месте и связавшая их с Ольгиром, однажды спасёт её и погубит его.

– Видят боги, я стану твоей смертью, сын конунга, – упрямо прошептала Ингрид, и лицо её замерло. Ни один мускул не дрогнул, точно черты сковало льдом. – Ты умрёшь, ведь ты уже нарушил свою клятву. А будет нужно, я и всех детей твоих, всех потомков прокляну. И сама, как жена рода твоего, буду проклята.

Она отбросила со лба спутанные волосы и, выудив из сундука гребешок, принялась их расчёсывать. Голова её была пуста.

Арн Креститель умер ночью, так что переполох настиг Ольгира с самого утра. Как бы ни хотелось ему запереться в своих покоях с добрым ведёрком отменного мёда, он нашёл в себе силы выйти к людям.

Он думал, что порадуется смерти отца, но на самом деле не испытал ничего.

На следующий день Крестителя положили в землю, как семя, которое никогда боле не даст побегов, и на земле этой поставили раскрашенный камень, хваливший его и вымаливающий у Бога всепрощение, будто тысячи слов, разлетевшихся по миру, было мало.

На тризне ели мясо быка, кланяясь ему, как мясу самого Крестителя. Ольгир смотрел на мужей, пришедших сюда с богато наряженными женами и дочерями, и во взгляде его сквозило недоверие. Он понимал, насколько был слаб в чужих глазах, насколько отличался от Лейва. Он пил много мёда, чтобы хоть кроху забыться, но никак не мог захмелеть. От выпивки лишь усиливался громкий звон в голове.

Конунг Арн Креститель умер. Теперь Ольгир новый конунг. Скоро во всеуслышание объявят то на тинге.

Ольгира любили многие дружинники, ведь он им был ровня – словно молодой дренг, он сам добывал себе славу и богатства. Прежде был ровня. Теперь он стал выше любого из хольдов. Теперь он – будущий конунг.

Несмотря на знатность свою, Ольгир прежде и не думал становиться хранителем народа. Он служил в хирде ярла Агни наравне с прочими славными сыновьями Онаскана, сражался в битвах, коих при Арне Крестителе было не так много – тот не лез в войны, что окружали конунга Анунда пчелиным роем, но стращал мечом своим лезущую из лесов, как отчаянное зверьё, сумь. Наверняка Ольгир стал бы следующим воеводой для своего старшего брата…

Как ты посмел так глупо сгинуть, Лейв?

Прежде конунга выбирали ярлы, старейшины, бонды и его сотрапезники. Но не угодили Арну старые порядки. Пожелал он, чтобы один лишь род его правил, передавая власть от отца к сыну. И как только ярлы согласились с новыми правилами? А скольких противников он убил исподтишка, как хитрый бог?

Ольгир и рад бы был сбросить с себя бремя конунга и вновь вернуться в хирд, даже несмотря на Агни Левшу. Хотя… Может, для начала сменить воеводу? Этот уже слишком стар…

Ярл Агни сидел по правую руку от Ольгира, и тому было тошно, что старик действительно жалел его отца. «Верно, питьё попортилось из-за его скорбного лица!» – подумал Ольгир и отпил ещё из своей узорчатой кружки. Волей-неволей, но Ольгир посматривал на Агни после каждого большого глотка, будто проверял, когда старый ярл перестанет быть ему противен ровно настолько, что он сможет думать хоть о чём-либо, кроме его присутствия.

Агни сидел понуро, тёмными глазами внимательно рассматривая каждого из гостей. Лицо его было холодно. Сильные руки сложены на груди, и на правой кисти его не хватало пальцев. Меч в бою Агни держал левой рукой, за что его и прозвали Левшой. Удары мощных рук его новобранцам были особенно страшны тем, что наносил он их с неожиданной стороны. Десять лет назад и Ольгиру доставалось от него, и казалось, он уже тогда невзлюбил Агни. Слишком уж они были схожи с его отцом. Тот тоже запросто находил куда разить, кулаком или словом. И так же слепо верил в нового бога.

– Знаешь, – раздался низкий и грубый голос Агни, и Ольгир неохотно прислушался к нему. – После первой свадьбы вёльва из знатных господ сказала твоему отцу, что он будет убит старшим сыном. А Арн ведь не поверил ей. Да и я не знал, что всё так обернётся. Разве думал я, что не рука Лейва, а смерть его сломает Крестителя?

Ольгир повернулся к нему, сощурив глаза.

– Умер он позорно, как дряхлый старик, в своей постели, – продолжил Агни Левша. – Обида за него берёт. Хотя, может, оно и к лучшему. В любом же случае бог благосклонен к нему и благодарен за то, что Арн подарил ему новые земли и новую паству. И без того он совершил многое великое…

– А почему мой отец должен был верить жрице старых богов, раз уж поклонялся новому богу? – ухмыльнулся Ольгир. Ему понравилась мысль о том, что любимец Крестителя его же и убил, но ему захотелось поспорить с воеводой хоть в чём-то. – Отец был болен и стар, он и без смерти Лейва помер бы. Это так глупо. Слова вёльвы тут притянуты за козлиные уши.

– Глупо, да, – неожиданно согласился Агни. – И странно то, что женщина не сказала ни слова о смерти своей дочери, а ведь та померла в родах меньше чем через год. А могла бы и то предвидеть…

Ольгир фыркнул и пригубил мёд.

– Вот так лживы старые жрецы. Лживы боги их, скрывающие от своих же людей правду.

Ольгир продолжал молчать, раздражённо слушая ворчание мужчины. Он не был согласен с ярлом, но понимал, что если вспылит, то