Волшебный дневник - Сесилия Ахерн

Тогда я решила отыскать другую дорогу, чтобы не видеть мрачные готические ворота, поэтому я пошла между деревьями и затем по пустоши. Мне показалось, что безопаснее идти именно между деревьями, а не по старой натруженной дороге, по которой ехали норманны на своих конях, яростно размахивая наколотыми на мечи крестьянскими головами.

Похожие на слоновьи ноги, стволы деревьев завораживали меня своими старческими морщинами. Они срастались друг с другом, как любовники. Некоторые от самой земли поднимались изогнутыми, словно в агонии, и устремлялись в сторону, а потом вверх, укоренившись в другом месте. Корням, видимо, было тесно под землей, и они выступали на поверхность, после чего опять, с претензией на элегантность, исчезали, напоминая плавающих в воде скользких угрей. Я спотыкалась о корни, но каждый раз мне удавалось не упасть благодаря ближайшему стволу. Таковы эти деревья — они подставляли мне подножку и предоставляли необходимую помощь, щекотали меня листьями и паутиной, тыкали в лицо ветками. Когда же я отводила ветки, чтобы освободить проход, а потом отпускала их, они выпрямлялись, словно катапультировали, и бесцеремонно били меня сзади.

От одной рощицы я перешла к другой, с удовольствием вдыхая сладкий воздух. Над цветущими деревьями вились пчелы, с жадностью опускаясь на цветок за цветком, желая их все и не в силах выбрать один-единственный. На земле валялись, видимо, с незапамятных времен, незнакомые плоды, одни сгнившие, другие высушенные словно чернослив. Остановившись, я подобрала один такой плод, решив определить, на что он похож. Принюхалась. Мерзость. Тогда я бросила его и, вытирая руки, вдруг обратила внимание, что ближайший ствол весь покрыт какими-то надписями. Бедное дерево снова и снова терпело издевательства, словно тыква, из которой вычищают всю мякоть, чтобы сделать прорези. Понятно, что дерево расписали не за один день, даже не за один год и даже, может быть, не за одну сотню лет. Начиная примерно с семи футов и до земли весь ствол был покрыт разными именами в сердечках или рамках, и все декларировали вечную дружбу и любовь.

Я провела пальцем по надписям «Фрэнк и Элли», «Фиона и Стивен», «Сиобхан и Майкл», «Лори и Роуз», «Мишель и Томми». Все говорили о вечной любви. 4 ever, 2 gether[32]. Интересно, живы ли еще эти люди. На других деревьях я не нашла ничего подобного. Тогда я отступила назад, чтобы оглядеться, и все поняла. Вокруг несчастного дерева было больше свободного места. Легко представить, как здесь раскладывали одеяла, устраивали пикники, как сюда приходили веселиться друзья и любовники, жаждущие побыть вместе.

Покинув рощу, я стала искать другие посадки. Однако впереди была стена, и так неожиданно закончилась моя игра с деревьями.

Я шла осторожно, стараясь не шуметь, но ветки, сучья, сухие листья выдавали меня. Стоило мне наступить на сучок — раздавался треск, который становился громче и протяженней по времени благодаря эху. У меня не было ни малейшего представления о здании, вставшем на моем пути, однако это был не замок, потому что этот дом располагался гораздо дальше замка. Вроде бы поблизости не должно было быть никаких домов, если не считать ветшавших коттеджей возле других трех входов на территорию замка, но очень давно, в один день, их почему-то все закрыли, а люди, которые в них жили, собрали свои вещички и укатили кто куда. Здесь каменная стена была не такой, как в замке, однако, на мой неопытный взгляд, не очень отличалась от той. Во всяком случае, тоже была старой и осыпающейся. Верхняя линия, видимо, давно стала неровной и очень давно не касалась того, ради чего ее возводили. Крыша исчезла, и теперь оставалась лишь стена. Я не видела ни двери, ни окна, но по большей части стена, в отличие от замка, выжила, несмотря на укусы судьбы, которые необходимы для восстановления энергии. Выйдя на опушку и ощущая себя дикобразом, покинувшим свою естественную среду обитания, чтобы познакомиться с большой дорогой, освещаемой фарами, я не была настроена решительно. Оставив позади могучих друзей, я под их неусыпными взглядами прошла под стеной.

Дойдя до того места, где стена как будто заканчивалась, я завернула за угол и увидела, что это далеко не конец. Потом мне послышалось женское напевное бормотание. Я испугалась. Если не считать дядю Артура, я не ожидала кого-нибудь здесь встретить. Крепко прижимая книгу к груди, я прислушалась. Голос был тихий, приятный, счастливый и звучал слишком свободно для Розалин, а для моей матери — слишком радостно. Очевидно, женщина попросту убивала время, отвлекалась от каких-то мыслей, и мелодия не показалась мне знакомой, если, конечно, в ее бормотании была мелодия. Летний бриз донес до меня и ее аромат, и ее песню. Тогда я закрыла глаза и, прислонившись головой к стене с другой стороны, стала внимательно слушать.

Но едва мой затылок коснулся стены, женщина умолкла, и я, тотчас открыв глаза, немного отодвинулась.

Потом огляделась. Никого не увидела, значит, и она не могла меня увидеть. Стоило моему сердцу вновь забиться в более или менее привычном ритме, как так называемое пение возобновилось. Я двинулась вдоль стены, не отрывая ладони от серой каменной кладки, словно фиксируя, где есть паутина, где раскрошился камень, где он остался гладким, а где торчат острые края. Так как деревья больше не исполняли роль моего личного зонтика, то я оказалась во власти жаркого солнца. Неожиданно стены не стало, и, подняв голову, я увидела большую, украшенную резьбой каменную арку.

Сначала я сунула внутрь голову, чтобы меня не заметила таинственная певица, и обнаружила обнесенный стеной сад — насколько я могла заметить, в отличном состоянии. Со своего места я разглядела множество роз; разбитые у подножия вьющихся роз большие клумбы с распустившимися цветами, которые с двух сторон обрамляли дорожку, что шла от другого входа. Расхрабрившись, я сделала несколько шагов, чтобы осмотреть остальной сад. В центре были другие цветы — герани, хризантемы, гвоздики и такие, названия которых я не знала. Цветы росли в подвесных корзинах и больших каменных горшках с резьбой, обрамлявших дорожки. Мне с трудом верилось, что я на самом деле вижу подобный оазис, как будто у некоего человека в руках оказалась шипучка, человек потряс ею и открыл бутылку, после чего внутри обваливающихся стен все кругом залила шипучая красота. Пчелы летали от цветка к цветку, виноград карабкался вверх по стенам, окружавшим прекрасные растения. Я вдыхала аромат розмарина, лаванды и мяты, которые росли неподалеку. В углу стояла маленькая теплица, а рядом с ней около дюжины деревянных ящиков на ножках, и только тогда мне стало ясно, что любопытство завело меня слишком далеко, я вторглась в чужие владения. Пение прекратилось.