Видение - Дин Кунц

В половине восьмого все радиостанции Лос-Анджелеса передали сообщение о четырех молодых медицинских сестрах, которые были избиты и зарезаны в своей квартире в Анахейме.

Беверли Пулчаски.

Сюзан Хэвен.

Линда Проктор.

Мэри Санзини.

Мэри не была знакома ни с одной из них.

Ошеломленная, она присела на кончик стула. Она вспомнила изуродованное лицо в своем вчерашнем ночном кошмаре: черноволосая голубоглазая женщина. Она была уверена, что ей знакомо это лицо.

* * *

8.00 вечера.

Она встретила Макса у входной двери. Он вошел в дом, закрыл за собой дверь и крепко обнял ее. Его одежда была холодной, влажной, пропитанной ночным воздухом, но тепло его тела пробивалось сквозь одежду.

— Шесть часов прогулок по магазинам, — сказала она. — И ни одного пакета?

— Я оставил, чтобы их обернули в подарочную бумагу. Я заберу их завтра.

Улыбаясь, она сказала:

— Я и не знала, что «Вулворт» предоставляет услуги по упаковке.

Он поцеловал ее в щеку.

— Я по тебе соскучился.

Она прижалась к нему.

— Эй, а где твое пальто? Ты подхватишь ангину.

— Я заляпал его грязью и оставил в химчистке.

— А каким образом ты его запачкал?

— У меня спустилась шина.

— У «мерседеса»? Не может быть!

— У нашего может. Там, где я заменял ее, было грязно, и меня обрызгала проходившая машина.

— Ты записал номер? Если записал, то я...

— К сожалению, нет, — ответил Макс. — Когда это случилось, я подумал: «Если бы я записал номер этого мерзавца, Мэри выяснила бы, кто это, и не дала бы ему покоя до конца дней».

— Никто не должен обижать моего Макса и оставаться безнаказанным.

— Я также порезал палец, пока менял колесо, — сказал Макс, показывая свою правую руку.

Манжет правого рукава на рубашке был залит кровью, а один палец был обернут носовым платком, он был весь в крови.

— У домкрата очень острый металлический край.

Она высвободилась из его объятий.

— Как много крови! Дай посмотрю рану!

— Ничего особенного, — он отвел руку, прежде чем она успела размотать платок. — Кровь уже не течет.

— Может быть, ее нужно зашить?

— Не надо. Рана глубокая, но небольшая, так что зашивать там нечего. А ее вид испортит тебе весь ужин.

— Разреши мне все-таки посмотреть. Я уже большая девочка. А кроме того, ее надо хорошо промыть и перевязать.

— Это я могу сделать сам, — сказал он. — Иди к столу, а я присоединюсь к тебе через несколько минут.

— Ты не сможешь обработать ее один.

— Конечно, смогу. Я не всегда был женат, ты знаешь. Многие годы я жил один.

Он поцеловал ее в лоб.

— Давай не будем расстраивать миссис Черчилль. Если мы не явимся к ужину, она расплачется.

Здоровой рукой он подтолкнул Мэри к дверям столовой.

— Если ты умрешь от потери крови, — сказала она, — я никогда не прощу тебя.

Смеясь и перепрыгивая через две ступеньки, он помчался наверх.

* * *

Ужин был как раз такой, какой любила Мэри — вкусный, но легкий. Анна приготовила луковый суп, салат, жаркое с бернским соусом и полосочки цукини, маринованные в масле с чесноком, а затем чуть поджаренные на открытом огне.

В библиотеке, за кофе, который вместе с таблеткой диазипама, принятой как раз перед приходом Макса, несколько расслабил ее, она стала рассказывать ему, как провела день: Каувел, видения, переполненные ощущением боли, полтергейст, который удержал ее от попытки увидеть лицо и узнать имя убийцы. Они обсудили сообщение по радио о четырех медицинских сестрах, убитых в Анахейме, которое он уже слышал. В завершение она рассказала ему о своем разговоре с Харли Барнсом.

— Ты придаешь такое значение исчезновению ножа, — отозвался Макс. — Разве объяснения Барнса не достаточно убедительны? Кто-нибудь из толпившихся зевак вполне мог прихватить его с собой.

— Мог — но не взял.

— Тогда кто же взял?

Она сидела рядом с ним на софе. Туфли были сброшены, одну ногу она подобрала под себя. Она медлила с ответом, стараясь подобрать нужные слова. Ситуация несколько смущала ее. Если Макс будет не в состоянии поверить тому, что она ему сейчас скажет, он вполне может подумать, что она слегка свихнулась.

— Эти видения совершенно не такие, как те, что я видела до сих пор, — произнесла она наконец. — Это означает, что убийца, источник психического восприятия, сильно отличается от тех убийц, на след которых мне удавалось напасть раньше. Он не обычный человек. Я пыталась как-то теоретически обосновать и понять, что же случилось со мной, начиная с прошлой ночи. Во время разговора с Барнсом я вдруг поняла, в чем разгадка. Разгадкой является исчезнувший нож. Тебе это непонятно? Нож у Ричарда Лингарда.

— Лингарда? Он мертв. Барнс застрелил его. Лингард нигде не мог взять свой нож, разве что у тех, что обслуживал его в морге.

— Он мог взять его где угодно. Барнс убил тело Лингарда. А дух Лингарда взял нож.

Макс был озадачен.

— Я не верю в привидения. И даже если душа действительно существует, она лишена субстанции, по крайней мере такой, как мы себе это представляем. А тогда каким образом мог дух Лингарда, не имеющий субстанции, унести нож, являющийся вполне определенно выраженной субстанцией?

— Дух не имеет субстанции, но имеет силу,— ответила она убежденно. — Два месяца тому назад, когда ты помогал мне разобраться с этой историей в Коннектикуте, ты видел полтергейст в действии.

— Ну и что из этого?

— Так вот, полтергейст не имеет выраженной субстанции, и тем не менее ворочает весьма солидными объектами. Не так ли?

Очень неохотно он ответил:

— Да. Но я не верю, что полтергейст является духом умерших.

— А что же это может быть?

И прежде чем он ответил, она добавила:

— Дух Лингарда унес этот нож мясника. Я знаю это.

Тремя большими глотками он допил свой кофе.

— Хорошо, предположим, что это так? А где его дух сейчас?

— В ком-то из живущих.

— Что?!

— Как только тело Лингарда умерло, дух покинул его и вселился в кого-то другого.

Поднявшись, Макс подошел к книжным полкам. Он смотрел на Мэри изучающим, взвешивающим и оценивающим взглядом.

— С каждым сеансом у Каувела ты подходила все ближе и ближе к воспоминаниям о том, что сделал с тобой Бертон Митчелл.

— Значит, ты считаешь, что, поскольку я подошла очень близко к познанию, я, может быть, ищу возможность убежать от правды, уйти в безумие?

— В силах ли ты столкнуться с тем, что он сделал?

— Я жила с этим многие годы, даже если и старалась подавить это в своей памяти.

— Жить с этим и принять это — две разные вещи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});