Искатель. 1982. Выпуск №2 - Евгений Габрилович

Обсуждение длилось минут двадцать. Решено было больше не тратить время на выявление причин ускорения.

— Итак, — подытожил капитан, — сделаем еще одну попытку вырваться из опасной зоны. Через пятнадцать минут будут включены на полную мощность все двигатели. Приказываю надеть противоперегрузочные костюмы и занять свои места. Объявляю готовность номер один!..

В головной рубке воцарилась тишина, в которой четкие удары хронометра казались необычайно гулкими.

— До включения двигателей остается две с половиной минуты, — произнес капитан, наклонившись к мембране. — Доложите готовность.

— Готов! — произнес Карранса, застывший у пульта управления.

— Готов!.. — бросил Стафо, не отрываясь от штурманского экрана.

— Готов, — пробасил гравист Иван Скала.

Когда все отсеки доложили о готовности, капитан кинул последний взгляд на индикатор скорости корабля. Проклятая оранжевая точка успела сместиться уже так далеко в сторону, что между нею и вертикалью свободно уместилась бы ладонь.

— Включить двигатели! — скомандовал капитан, и Карранса повернул до отказа рукоятку мощностей.

Плотная волна перегрузок навалилась на людей. На экране обзора перед капитаном возник стройный силуэт «Ренаты». Из дюз вырывалось ослепительное пламя, языки которого терялись в бесконечности. Пламя было особенно ярким на фоне вечного мрака космоса. Кустики антенн кругового наблюдения по бокам и на носу «Ренаты» равномерно вращались, посылая изображения на бесчисленные экраны головной рубки.

Все было как обычно. Необычным было только одно: общая мощность двигателей никак не соответствовала фактической силе тяжести на корабле. Последняя была гораздо меньше расчетной…

Капитан коротко переговорил с гравистом, и тот подтвердил его наихудшие опасения.

При такой мощности дюз люди должны были бы буквально вдавиться в спинки своих кресел. По расчетам Ивана Скалы, ускорение силы тяжести должно было составить величину порядка пяти Ж, а между тем стрелка ускорений показывала едва 1,9…

Прошло полчаса, и сила тяжести на корабле начала ослабевать. Но чувство физической легкости не вызывало ни у кого ни радости, ни облегчения: ведь это означало, что «Рената» крепко прикована к чему-то неведомому.

* * *

Прошло уже четверо суток с той минуты, как оранжевая точка, движение которой впервые заметил пилот Карранса, начала свой роковой путь.

Двигатели маневра исчерпали свой ресурс и выключились. Тормозные двигатели «Ренаты» продолжали работать на полную мощность. Несмотря на это, скорость не уменьшалась. А при неустойчивости скоростного режима не могло быть и речи о том, чтобы включить пульсатор.

Большой совет корабля заседал недолго.

— При максимальном режиме топлива хватит ненадолго, — заявил Карраиса, тяжело поднявшись с места. Веки его покраснели от недосыпания, под глазами обозначились мешки. В этой странной и опасной ситуации первому пилоту корабля доставалось больше, чем другим.

— Конкретней, — попросил капитан.

— Вот данные, полученные от головного электронного мозга. — Карранса протянул капитану несколько узких пластиковых полосок, испещренных цифрами. Петр Коробейников изучал их с минуту, затем передал другим.

— Та-ак, — протянул Стафо, — цифры довольно красноречивы. За три-четыре месяца такого режима сожжем все до капельки.

— Что у вас? — повернулся капитан к Скале. Иван медленно, словно во сне, покачал головой.

— Природа сил, влияющих на «Ренату», неизвестна, — произнес он негромко.

— Другими словами, мы не знаем, какая сила взяла нас в плен, — продолжил капитан. Слова его тяжело падали в напряженной тишине. — И потому я считаю, что двигатели корабля следует полностью выключить.

— Выключить?! — не удержавшись, воскликнула Мария. В первое мгновение ей показалось, что она ослышалась.

— Да, полностью, — подчеркнул капитан. — И лечь в дрейф…

Люди зашумели.

— Выключить двигатели — самоубийство! — воскликнул Стафо. — Нам тогда не выбраться из этой потенциальной ямы.

— Что же вы предлагаете? — спросил капитан. — Сжечь сначала остатки топлива и потом уже скатиться на дно ямы?

Стафо подавленно молчал.

Мало-помалу с парадоксальным предложением капитана согласились все.

Грависты сидели чуть поодаль от остальных членов экипажа и озабоченно переговаривались. Когда спор Стафо с капитаном закончился, поднялся Иван…

Маша смотрела на Ивана, полная дурного предчувствия. На какой-то миг девушке показалось, что действие происходит в замедленном сне, и все это — мерцающие стены отсека, озабоченные лица товарищей, даже преданный взгляд Стафо, устремленный на нее, — призрачно и нереально.

— Если выключим все двигатели, то это не значит, что начнем свободно падать и на корабле воцарится невесомость, — сказал Иван. — Под воздействием активных внешних сил корабль приобретет огромное ускорение. Хотя падение корабля не может длиться бесконечно: силовое поле должно иметь центр. Преодолев какой-то участок пути, «Рената» остановится.

— Но нам тогда уже все будет безразлично, — невесело пошутил кто-то.

— Безвыходных положений не бывает, — отрезал капитан. — До полной остановки корабля я предлагаю всем лечь в анабиоз. Будем готовить корабль к автоматическому режиму.

— На какой срок? — спросил Стафо.

— Срок неизвестен. Корабль будет находиться в автоматическом режиме до тех пор, пока мы не выйдем из анабиоза. Ну, а из анабиоза мы выйдем, когда на корабле воцарится невесомость.

Маша, не ожидая конца, поспешила в свой отсек. Дел у нее было немало. И, кроме того, хотелось хоть немного побыть наедине со своими мыслями. Предстоящий анабиоз — состояние между жизнью и. смертью — страшил ее, несмотря на то, что она была биологом. А быть может, именно поэтому Мария слишком ясно представляла себе, насколько хрупка и тонка стенка, отделяющая при анабиозе бытие от небытия. А тут еще это загадочное силовое поле… Недаром капитан потребовал рассчитать для каждого члена экипажа режим погружения в анабиоз. А потом их жизнь будет зависеть от автоматики. А кто знает, как поведет она себя в новых условиях?..

* * *

Нужно было торопиться, пока гигантская тяжесть не свалила всех с ног. Люди на корабле понимали это.

Вызов Марии застал Стафо врасплох.

— Неужели в такой момент ты умудрился вздремнуть? — спросила Мария, вглядываясь в его отрешенное лицо.

— С чего ты взяла?

— Мне показалось…

— Ну а как там твои букашки-козявки? — перебил Стафо, стараясь, чтобы голос его звучал как обычно. «Букашками-козявками» он называл споры космического пространства, которые неутомимо изучала Мария.