Глазастик и ключ-невидимка (=Девочка по имени Глазастик) - Софья Прокофьева

— Как? Что? — побагровел король. — Он тоже сбежал? Проклятие! Мне нельзя столько волноваться. Это мне вовсе не полезно. — Король повернулся к Главному Сборщику Улыбок: — Как ты думаешь, уж не замешан ли в этом… уж не помог ли им тот чужестранец, явившийся к нам неведомо откуда? Сторожить его как зеницу ока! Удвоить стражу.

Главный Сборщик Улыбок низко поклонился королю. Он был бледен.

— Я говорил вам, ваше величество, я предупреждал вас, как опасно оставлять в королевстве улыбку. К сожалению…

— Не вздумай мне говорить, что он тоже сбежал, — дрожащим голосом прервал его король. — Я могу слишком разнервничаться. Это уже опасно для моего здоровья.

— Ваше величество, я прокрался в его камеру. Я хотел улучить момент, проскользнуть в его сон и отобрать улыбку. Но увы!..

Король резко вскочил.

— Но у меня есть ещё джинн! Я прикажу ему немедленно доставить всех беглецов сюда. Немедленно! Эй, джинн! — крикнул король, но голос его сорвался на жалкий писк. Он прокашлялся и снова крикнул: — Джинн! Явись! Я приказываю: явись!

Из стены, пройдя сквозь неё без усилия, вышел джинн. Вид его был ужасен. Глаза погасли и казались чёрными ямами. Морщины на лице углубились ещё больше и напоминали трещины на древней каменной плите. Волосы свалялись в чёрный войлок. Он шёл, шатаясь. Зацепился туфлей с загнутым носком за кресло, чуть не упал.

— Джинн! Слушай и повинуйся! — Король повелительным жестом простёр руку. — Немедленно доставь сюда…

Но джинн даже не повернул головы. Он прошёл мимо короля, бормоча замогильным голосом:

— О, если бы я знал, кого слушать и кому повиноваться! О, я несчастный! Бывший джинн, затерянный в бесконечности, повисший в пустоте…

Не обращая ни на кого внимания, джинн медленно пересёк зал и исчез в противоположной стене, войдя в неё с такой же лёгкостью, как человек входит в тень.

Приглушённое камнем, послышалось его бормотание:

— Злосчастный я горемыка! Теперь я никто и ничто… Бездомный джинн. О мой чудесный термос!..

— Это уж слишком. Королевский джинн вышел из повиновения, — замирающим голосом простонал король. — Смогу ли я это перенести! От неприятностей у меня всегда начинается насморк! Немедленно обыскать весь город, все закоулки! Искать по всем бедным домам, лачугам и развалюшкам. Засады у каждой каморки. Поймать преступников! Отнять улыбку у замочных дел мастера! Джинном мы займёмся позднее…

Откуда-то издали послышался чей-то надтреснутый и ликующий голос. Кто-то бежал по залам. Крик приближался.

Двери зала резко распахнулись, и вбежал Мираклюс.

Вздыбленные пряди седых волос делали его смешным и страшным. Голубые, словно фарфоровые глаза сверкали безумием и счастьем.

Он держал в высоко поднятой руке колбу с какой-то чёрной жидкостью.

Жидкость эта была таким средоточием мрака, что казалось, от неё во все стороны идут тёмные лучи, омрачая всё вокруг.

— А это что? А это что? — завизжал, высоко подпрыгивая, Мираклюс, наклоняя голову то на одно плечо, то на другое. — А это что?

— Ты смеёшься надо мной! — в бешенстве закричал король. — Схватить его!

Мираклюс остановился. Медленно и бережно, как сокровище, он прижал колбу с чёрной жидкостью к груди.

— Ваше величество, — тихо проговорил он. — Я создал… Это волшебный эликсир, волшебный эликсир!

— Что?! — Король с трудом перевёл дыхание. — Что? Я не ослышался?

Одного взгляда, одного движения руки короля было достаточно, и придворные, беспрестанно кланяясь, попятились к дверям.

Король и Мираклюс остались одни.

Король протянул руку к чёрной колбе, Мираклюс отскочил в сторону.

— Ваше величество, сначала выслушайте меня. От счастья мысли мои путаются.

— Говори, — разрешил король, не сводя горящего взгляда с чёрной колбы.

— Начну с того, что сборщики улыбок оставили мне улыбку, забыли её отнять.

— Оставить улыбку! Ни на кого нельзя положиться… — прошептал король.

— Я и сам забыл о ней, ваше величество, на что она была мне? — дрожа, словно в лихорадке, продолжал Мираклюс. — С тех пор, как я услышал музыку летающего мальчишки со скрипкой, сжигаемый тайной мукой, я ни разу не улыбнулся. Я только день за днём превращал улыбки бедняков и нищих в золотые поющие колокольчики. А улыбки скряг и богачей — в чёрные камни. И вот, наконец…

Мираклюс слабо вскрикнул. Он поцеловал чёрную колбу, и лицо его на миг словно бы погрузилось в густейшую тень.

Король жадно слушал его, боясь проронить хоть слово.

— И вот, наконец, — повторил Мираклюс, — когда я перелистывал древнейшие книги, мне вдруг словно блеснули в глаза слова, написанные чернью и золотом: «Мрак убивает свет». «О, не в этом ли разгадка?» — подумал я. И тогда я стал искать формулу мрака. Я испытал в своих колбах и тиглях все чёрные вещества и элементы. И вдруг меня осенило. Вот оно, самое чёрное на свете! Вот оно, у меня под рукой: чёрные камни — улыбки богачей и придворных! Я растёр их в тончайший порошок, расплавил на огне, превратил в чёрный эликсир. Зловещая темнота сгустилась, но это ещё не был полный, глубочайший мрак. Тогда… тогда я добавил в эликсир вашу улыбку!

— Мою улыбку?! — вскричал король. — Несчастный, ты осмелился?..

— И тут произошло чудо! — Голос Мираклюса зазвенел. — Во все стороны брызнули чёрные лучи. Я понял, что достиг цели!

— Чем ты докажешь, что это и есть тот самый волшебный эликсир? — Король наклонился вперёд.

Мираклюс погладил колбу с эликсиром дрожащими пальцами. Казалось, он даже не слышал, о чём спросил его король.

— Тут я не выдержал, — как в бреду продолжал Мираклюс. — Я улыбнулся давно забытой улыбкой, улыбнулся близости счастья, потому что кончиками пальцев я коснулся своей мечты. Я не мог ждать, я чувствовал, что умру от нетерпения. И тогда я сорвал улыбку со своих губ! Я превратил её в колокольчик. Какой маленькой, какой жалкой оказалась моя улыбка. Колокольчик не больше напёрстка! Боясь разочарования, раздираемый нетерпением, я капнул на колокольчик чудесным эликсиром. Я зажёг одну свечу, потом вторую. Я зажёг все свечи… Вот он, смотрите!

Мираклюс бережно положил на ладонь короля доверчиво звякнувший колокольчик. Король испуганно вскрикнул, но нет, колокольчик не исчез. Сверкая, он лежал на ладони.

Король подбежал к окну. Подкинул колокольчик кверху, любуясь игрой золотых лучей.

— Золото… Настоящее… — прошептал король. — Оно больше не боится света!

— Как странно, — проговорил Мираклюс, — моя мечта сбылась, но как-то пусто на душе. Нет, что я говорю! Я счастлив! Отныне я самый величайший музыкант в мире. Я сделаю из поющих колокольчиков золотой инструмент, которому нет подобных. Я прославлюсь!

Но король уже не слушал его. Он хлопнул в ладоши. Зал наполнился слугами, придворными.

Король поманил к себе Мираклюса.

— Ближе… Ещё ближе… Ну что ты! Подойди ко мне, не бойся, — ласково позвал король.

Мираклюс боязливо приблизился. Король резко и властно вырвал колбу с чёрным эликсиром из его рук.

— Вот твоя улыбка, старик. — Король небрежно швырнул колокольчик Мираклюсу. Трясущиеся пальцы Мираклюса не удержали его, и колокольчик, сделав круг по полу, закатился под кресло.

— Твоя улыбка мне больше не нужна. Как и ты сам, впрочем. Безумец, надоедливый глупец, неужели ты думал, что мне и вправду нужна твоя музыка? — Король сделал знак слугам. — Увести его, вышвырнуть вон!

— Не верю! Не верю! — Мираклюс упал перед королём на колени. Такое страдание было на его лице, что слуги на мгновение замерли, стоя над ним.

— Мой инструмент, мой чудесный, божественный… — закрыв лицо руками, горестно простонал Мираклюс.

Двое слуг без труда подхватили под мышки тщедушного, высохшего, как пустой стручок, Мираклюса и поволокли к дверям, а его ноги чертили две полосы по пушистому ковру.

Король повернулся к придворным:

— Скорее, немедленно слуг, скороходов, гонцов к королеве Ветренице! Просить её величество пожаловать ко мне, отложить все государственные дела. Прилететь незамедлительно. — И добавил неслышным шёпотом: — В последний раз, в последний… Неужели?..

Король устало и глубоко вздохнул, как человек, прошедший длинный путь и наконец достигший цели.

Глава 18. КОРОЛЕВА МЫШЕЙ ПАДАЕТ В ОБМОРОК. И ГЛАВНОЕ: ГЛАЗАСТИК ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

Глазастик озябла и совсем приуныла. Катя велела ей не вылезать из стальных доспехов, даже не высовываться и ждать её. Но время шло, а Катя за ней не приходила.

Глазастик тронула кончик своего носа — он был как ледышка.

«Наверно, они сами были холодные, эти рыцари, — подумала Глазастик. — Потому и не зябли в такой одёжке».

Взвились и захлопали, как крылья птицы, тяжёлые шторы. По комнате колесом прокатился ветер.

«Королева Ветреница… А вдруг она прилетит прямо сюда? — поёжилась Глазастик. — Страшно-то как! Но почему сюда? Дурочка я, столько залов во дворце… Плохо только, что я отсюда ничего не вижу».