Человек, рисующий синие круги - Фред Варгас

в начале первого отрезка и новой эры, я вновь пришла на станцию «Сен-Жорж». Он появился, я последовала за ним. В ту ночь нашли стержень от шариковой ручки. Это действительно был он, тот человек. Потом я несколько раз ждала его у выхода из метро, чтобы выяснить, где находится его дом. Но здесь-то он от меня и уходил. Разумеется, я не бросалась за ним вдогонку, я же не полицейский.

- Не хотелось бы говорить, что вы проделали фантастическую работу, получается как-то слишком по-полицейски, и всетаки скажу: фантастическая работа!

Адамберг часто употреблял слово «фантастический».

- Да, у меня получилось,- согласилась Матильда,- уж во всяком случае, получше, чем с поисками Шарля Рейе.

- Скажите, он вам действительно нравится?

- Он злой как черт, он мерзкое создание, но это меня не смущает. Он станет противовесом Клеманс, той пожилой даме, которую вы только что видели, она-то добра до идиотизма. Иногда даже можно подумать, что она так ведет себя нарочно. Ни меня, ни тем более Клеманс Шарль не сможет заставить сцепиться с ним. Ему это только на пользу, так у него клыки затупятся.

- Кстати, у Клеманс очень странные зубы.

- Так вы заметили? Они точь-в-точь как у Crocidura russula, то есть у землеройки, совсем не похожи на человеческие. Наверное, это отпугивает ее ухажеров. Надо бы переделать глаза Шарля, переделать зубы Клеманс, переделать весь мир. Тогда потом можно будет лечь и помереть со скуки. Если поторопимся, к десяти часам успеем на станцию «Сен-Жорж», ведь вы хотите именно этого; тем не менее я вам еще раз говорю, Адамберг: думаю, что это не он. Думаю, кто-то другой использовал его круг после него. Это возможно, как вы считаете?

- Это мог сделать только тот, кто чертовски хорошо изучил его привычки.

- Я их хорошо изучила.

- Да, только говорите об этом потише, потому что вас начнут подозревать в том, что вы выследили человека с кругами в ночь убийства, потом привезли оглушенную жертву в вашей машине на улицу Пьера и Марии Кюри, положили ее в центр круга, следя, чтобы тело ни на сантиметр не выступало за пределы черты, и зарезали бедную женщину на месте. Однако все это, наверное, скучно.

- Вовсе нет. Так странно все сложилось, что теперь мне действительно надо попытаться сделать так, чтобы не обвинили меня. Между прочим, это очень заманчиво: маньяк, подносящий себя на блюдечке правосудию, рисующий круги диаметром два метра, точно по размеру человеческого тела. А ведь это могло у многих вызвать желание кого-нибудь убить.

- А откуда у правосудия возьмется мотив преступления, если будет доказано, что человек, рисующий круги, никогда не был знаком с жертвой?

- Правосудие придет к выводу, что это немотивированное убийство, совершенное маньяком.

- В данном случае классические признаки такого убийства отсутствуют. Тогда почему «настоящий» убийца, согласно вашей гипотезе, мог быть уверен в том, что вместо него обвинение предъявят человеку, рисующему круги?

- У вас появились какие-нибудь мысли, Адамберг?

- По правде говоря, мадам, никаких. Просто от этих кругов исходит ощущение тревоги, и я с самого начала это почувствовал. Не знаю, убивал ли ваш подопечный эту женщину, может статься, и нет. Возможно также, что человек с кругами сам оказался жертвой. Похоже, вы умеете анализировать и делать выводы гораздо лучше меня, ведь вы занимаетесь наукой. Работая, я не разбиваю дело на этапы, не прибегаю к дедуктивному методу. Хотя в данный момент я чувствую, что человек, рисующий синие круги,- далеко не ангел, даже если он ваш подопечный.

- Но у вас ведь нет никаких доказательств?

- Ни единого. Однако вот уже несколько недель, как я стремлюсь все о нем узнать. Он был опасен уже тогда, когда обводил мелом ватные палочки и бигуди. Таким он и остался.

- Господи боже мой! Адамберг, да у вас же все получается шиворот-навыворот! Это все равно что заявить, будто блюдо протухло, оттого что вас начало тошнить еще задолго до обеда!

- Знаю.

По лицу Адамберга было видно, что он недоволен собой, что ему хотелось бы скрыться среди своих грез или своих кошмаров, куда Матильда не смогла бы за ним последовать.

- Идем, - сказала она. - Вперед, на станцию «Сен-Жорж»! Если нам сегодня повезет и мы его увидим, вы поймете, почему я стараюсь защитить его от вас.

- Ну и почему же? Потому что человек, махнувший вам рукой, не может быть таким уж плохим?

Он смотрел на нее, склонив голову набок и как-то странно сложив губы. Он был так красив в эту минуту, что Матильда снова подумала, что с появлением этого человека жизнь хоть чуть-чуть, но изменилась к лучшему. Шарлю надо переделать глаза, Клеманс надо переделать зубы, а вот Адамбергу следовало бы переделать на лице абсолютно все. Ведь оно такое неправильное: что-то кривовато, что-то маловато, что-то великовато. Но Матильда, будь ее воля, навсегда запретила бы хоть что-то менять в этом лице.

- Вы слишком красивы, Адамберг, - произнесла она. - Вам бы не полицейским работать, а проституткой.

- Но я в каком-то смысле проститутка, госпожа Форестье. Как и вы.

- Значит, именно из-за этого вы мне так нравитесь. Однако это не помешает мне доказать вам, что мои догадки относительно нашего героя ничем не хуже ваших. Помните о том, что сегодня вы его не трогаете, во всяком случае, в моем присутствии, даете слово?

- Обещаю, я вообще никого и ничего не буду трогать, - ответил Адамберг.

Произнеся эти слова, он решил, что постарается так же вести себя и с Кристианой, которая сейчас ждет его в постели совершенно голая. Между тем, когда девушка раздевается, отвергать ее нехорошо. Как говорила Клеманс, сегодня вечером что-то явно не клеилось. У самой Клеманс, впрочем, вообще ничего не клеилось.

Что касается Шарля Рейе, у того не просто что-то не клеилось - он весь трясся, словно на крутом вираже, и внутри у него все клокотало. Когда Адамберг следом за Матильдой, зашедшей взять пальто, вернулся в большую комнату, Шарль продолжал беседовать с Клеманс; та слушала его напряженно и сочувственно, неумело затягиваясь сигаретой, как начинающий курильщик. А Шарль говорил:

- Однажды вечером моя бабушка