Очерки истории российской внешней разведки. Том 2 - Евгений Примаков

Все складывалось как будто бы неплохо. Разведчик видел, как агент подошел к мостику, вынул из кармана пачку папирос, спички, закурил, но, шагнув под мостик, исчез из поля зрения, а через минуту-полторы оттуда выбежали трое полицейских, преследуя убегающего человека. Состояние у меня было такое, вспоминал позднее Д.Г. Федичкин, как будто я прирос к скамейке. Идти на поиски спичечного коробка? А если это ловушка? Но делать было нечего: подойдя к мостику, посмотрел вниз и увидел в траве спичечный коробок. Прошелся по парку, народу не было, осмотрел ближайшие кусты — тоже ничего подозрительного. Совершив прогулочный круг по парку, прошел под мостиком в другом направлении, на ходу подхватил коробок, а в голове стучало: «Этот ли коробок? А что, если следят?» Но все окончилось благополучно. В записке сообщались названия пунктов высадки, время, фамилии, численность состава, вооружение, план действий на советской территории. Операцию удалось пресечь.

Но вернемся к событиям вокруг «Таежного штаба». Отряд Филиппова — Афанасьева успешно добрался до него. Вскоре разведчики были в курсе всех вопросов подготовки восстания. Под предлогом «сохранения сил» удалось уговорить руководство «штаба» сократить текущие операции, проще говоря, бандитские налеты. Однако это вызвало подозрение у некоторых руководителей. Существовало также опасение, что в «штабе» появится кто-либо из белогвардейцев, знавших о миссии Ковалева и об «убийстве» Филиппова. Расправа над агентом и его товарищами могла произойти в любой момент. Эти обстоятельства заставили ускорить ликвидацию «штаба».

Операция, которую провели с этой целью Филиппов и Афанасьев, вряд ли имеет аналоги в истории разведки. Филиппов, страстный фотограф-любитель, всегда носил с собой фотоаппарат. По его предложению руководители «Таежного штаба» расположились для группового фотографирования. Рядовые, в том числе и члены его отряда, стояли в стороне: следующей была их очередь. Отряд Филиппова замер в ожидании условного сигнала командира. И вот вспыхнул магний. В тот же момент раздались выстрелы, и главари «штаба» были уничтожены. Остальные, растерявшись, сдались без сопротивления. Лишь одному бандиту удалось скрыться, перейти границу и добраться до Харбина, где он и доложил о происшедшем.

Оказавшись единственным «представителем» «Таежного штаба», Филиппов принял срочные меры для предотвращения восстания и для ликвидации оставшихся отрядов. Положение в Приморье стабилизировалось.

В 1925 году во Владивостоке состоялся судебный процесс над эмиссаром Ковалевым и выявленными с помощью группы Афанасьева-Филиппова руководителями белогвардейского подполья, которые должны были возглавить намечавшееся восстание. На нем была полностью разоблачена подрывная деятельность белогвардейских организаций и «центров» в Приморье.

9. Красные и белые

Белая эмиграция в 20-е годы была предметом постоянного внимания советской внешней разведки.

Она не представляла собой какой-то единой и однородной силы. Основная масса ее состояла из тех, кто не принял советскую власть и покинул Россию после Октября 1917 года или же с оружием в руках боролся против этой власти и, потерпев поражение в Гражданской войне, бежал за границу Это была наиболее ожесточившаяся часть эмиграции.

Дореволюционная Россия была представлена великими князьями Романовыми, бывшими царскими министрами, членами Государственного совета и депутатами Государственной думы. За границей оказалось и множество других политических деятелей самого разного толка, помещиков, капиталистов, купцов и государственных чиновников всяческих рангов, солдат разбитой царской армии, интеллигенции, членов их семей. Среди них были известные люди и просто перепуганные обыватели.

После прорыва войсками Красной Армии в ноябре 1920 года укреплений белых в Крыму командующий фронтом М.В. Фрунзе обратился по радио к генералу Врангелю с предложением прекратить борьбу и сложить оружие во избежание бессмысленного сопротивления и кровопролития. При этом тем, кто сложит оружие, была обещана амнистия, а не желающим работать с новой властью гарантировалась возможность выезда за границу «при условии отказа под честное слово от всякого участия в дальнейшей борьбе против Советской России». Врангель не ответил на предложение Фрунзе и попытался скрыть его от своих войск. Спустя несколько лет, будучи в эмиграции, Врангель в своих записках так вспоминал эти события: «Наша радиостанция приняла советское радио. Красное командование предлагало мне сдачу, гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем положившим оружие. Я приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами». Целая армада судов — от дредноута до парусников и баркасов — увозила к турецким берегам остатки разбитого белого войска.

18 ноября 1920 г. на фоне экзотической панорамы Константинополя появилась причудливая, как фантастический мираж, армада разнообразных судов и суденышек, переполненных измученными шестидневным плаванием в нечеловеческих условиях людьми, в большинстве своем без хлеба и воды, стоя в тесноте.

Разные причины поражения белых в Гражданской войне назывались руководителями и участниками белого движения, а также многими зарубежными историками. Среди них — отсутствие общей политической линии, разногласия между отдельными руководителями, между казаками, «федералистами» Кубани, Дона, Украины, Грузии и «централистами», выступавшими за «единую и неделимую Россию», между сторонниками ориентации на Антанту и на Германию.

В Добровольческой армии необычайных размеров достигли казнокрадство, спекуляция, взяточничество и, как отмечал сам А.И. Деникин в своих «Очерках русской смуты», руководители белого движения были вождями без народа, они не учитывали «силу сопротивляемости или содействия народной массы»[16]. Аграрная, социальная и национальная политика белых правительств, поддержка ими помещиков и капиталистов, которые пытались взять реванш и вернуть утраченную собственность, проповедь лозунга «единой и неделимой России», отрицание права на самоопределение в национальной политике — все это не вызывало энтузиазма в народе, создавало благоприятные условия для восприятия широкими массами большевистских программ и лозунгов.

Задним числом вожди и участники белого движения признавали, что не было в их армиях «положительных» лозунгов, не умели они устроить тыла, не смогли обуздать стихийно разраставшиеся грабежи и насилия, чинимые не только бандитскими формированиями, но и войсками, и государственной стражей, и контрразведкой. Вот что писал об этом полковник В.В. Самборский, начальник судной части 1-го корпуса генерала Врангеля в своих «Записках о причинах крымской катастрофы»: «Население местности, занятой частями крымской армии, рассматривалось как завоеванное в неприятельской стране… Крестьяне беспрерывно жаловались на офицеров, которые незаконно реквизировали, т. е., вернее, грабили у них подводы, зерно, сено и пр… Защиты у деревни не было никакой. Достаточно было армии пробыть 2-3 недели в занятой местности, как население проклинало всех… В сущности, никакого гражданского управления в занятых областях не было, хотя некоторые области были заняты войсками в течение 5–6 месяцев… Генерал Кутепов прямо говорил, что ему нужны такие судебные деятели, которые могли бы по его приказанию кого угодно повесить и за какой угодно проступок присудить к смертной казни… Людей расстреливали и расстреливали. Еще больше их расстреливали без суда. Генерал Кутепов прямо говорил, что нечего заводить судебную канитель, расстрелять и все…»[17].

Но вернемся к обстановке в Константинополе. За пять дней ноября 1920 года сюда прибыли 150 тысяч человек, из них примерно 70 тысяч офицеров и солдат врангелевской армии. Всего же через Константинополь проследовали более 300 тысяч белоэмигрантов. Из Турции многие попадали на Балканы, в Чехословакию, Францию. Другой путь проходил через Польшу, откуда эмигранты направлялись в Германию, Бельгию, Францию. В Польше обосновалось до 200 тысяч выходцев из России, в Германии — до 600 тысяч, во Франции — до 400 тысяч человек. Часть эмиграции осела в Финляндии и государствах Прибалтики.

Особым районом эмигрантского рассеивания стал Китай. Сюда устремились остатки войск адмирала Колчака, отрядов генералов Дитерихса, Каппеля, атамана Семенова. В Маньчжурии, по разным сведениям, в 20-х годах жили от 150 до 300 тысяч выходцев из России. Значительную часть их составляли русские, поселившиеся вдоль КВЖД еще до революции.

Таким образом, в начале 20-х годов во многих зарубежных городах образовались центры сосредоточения русской эмиграции. В Париже, Берлине, Софии, Бухаресте, Белграде, Варшаве осели остатки бывших воинских формирований белой армии — корниловцы, дроздовцы, марковцы и т. п. Основным координатором их являлся расквартированный в Сербии штаб «Объединенной русской армии» (ОРА) во главе с генералом Врангелем. В сентябре 1924 года на базе ОРА Врангель создал «Российский общевоинский союз» (РОВС), в руководство которого вошли генералы Кутепов, Шатилов, Туркул, Гершельман, Климович, Скоблин.