Дочь крови - Энн Бишоп

Сюрреаль было всего десять лет, когда Тишьян однажды вечером привела домой Терсу и уложила оборванную ведьму в свою собственную постель. Безумная Черная Вдова оставалась с ними на протяжении нескольких дней, и Тишьян часами слушала ее бред, перемежаемый странными шутками и загадочными пророчествами.

Через неделю после ухода Терса вернулась с самым холодным и вместе с тем красивым мужчиной, которого когда-либо доводилось видеть Сюрреаль. Так она впервые встретила Верховного Князя. Он ничего не говорил, позволив Терсе болтать в свое удовольствие, а сам наблюдал за Тишьян. Каждый раз, когда взгляд его падал на дрожащую девочку, прильнувшую к матери, у маленькой Сюрреаль появлялось такое впечатление, словно на коже остаются ожоги.

Наконец Терса перестала говорить и дернула мужчину за рукав:

— Дитя принадлежит Крови и должно быть обучено Ремеслу. У нее есть право носить Камни, если девочка докажет, что достаточно сильна. Прошу тебя, Деймон.

Глаза Верховного Князя сузились — он принял решение. Из внутреннего кармана куртки он вынул несколько золотых банкнот на сотни марок и бережно положил их ни стол. Призвав лист бумаги и перо с чернильницей, мужчина нацарапал несколько слов и положил записку и ключ на деньги.

— Это не самое элегантное жилье, но там тепло и чисто.

От звука его глубокого, низкого голоса по спине Сюрреаль пробежала сладостная дрожь.

— Дом находится в нескольких кварталах отсюда, там никто не будет задавать вопросы. Здесь имена потенциальных учителей для девочки. Это хорошие люди, но они не угодили власть имущим. Можете оставаться там столько, сколько захотите.

— А как насчет цены? — Мягкий, мелодичный голос Тишьян наполнился льдом.

— Не отказывай Терсе в убежище, когда бы она ни оказалась в этой части Королевства. Я не стану пользоваться этим жильем, пока ты будешь там, но Терса должна иметь возможность укрыться в местечке, которое я подыскал для нее с самого начала.

На том и порешили, и через несколько дней Сюрреаль и Тишьян оказались в первом пристойном доме из всех, в которых девочке когда-либо доводилось жить. Хозяин дрогнувшим голосом сообщил им, что за жилье уже уплачено. Деньги, оставленные Деймоном, пошли на хорошую еду и теплую одежду, и Тишьян, преисполнившись благодарности, поняла, что еще долго можно не пускать мужчин на порог ее дома.

Следующей весной, когда Сюрреаль начала добиваться успехов в обучении, вернулась Терса и отвела девочку в ближайшее Святилище, где была проведена церемония, устанавливающая Право рождения. Она вернулась домой, гордо сжимая в кулачке неграненый Зеленый Камень.

Тишьян со слезами на глазах осторожно завернула его в мягкую ткань и положила в странную резную деревянную шкатулку.

— Неграненый Камень — большая редкость, маленькая Сестра, — произнесла Тишьян, вынув что-то из шкатулки. — Подожди до того момента, когда наконец узнаешь, кто ты есть, прежде чем решишь подобрать оправу, и он будет не просто вместилищем силы, которую твое тело не в силах сдерживать; Камень будет говорить без слов о том, что ты есть. А пока, — произнесла она, надевая дочери на шею серебряную цепочку, — это поможет тебе начать. Раньше она была моей. Ты не дитя луны, золото подошло бы гораздо больше. Но это первый шаг вперед по долгой дороге.

Сюрреаль опустила глаза на свой Зеленый Камень. Серебряная оправа закруглялась и изгибалась двумя оленьими рогами, удерживающими неграненый камень. Кончики переплетались сверху, скрывая кольцо, через которое пропускалась цепь. Она рассматривала украшение, и кровь тихо напевала, ускоряя свой бег по венам. Слабый зов, источника которого она не могла определить.

Тишьян наблюдала за дочерью.

— Если ты когда-нибудь столкнешься с моим народом, они узнают тебя по этому Камню.

— А почему мы не можем отправиться к ним?

Тишьян только покачала головой и отвернулась. Эти два года оказались сложными для Сюрреаль. Днем она усердно занималась с наставниками — один обучал ее Ремеслу, второй — основным предметам, необходимым для общего образования. Ночью Тишьян обучала ее совсем иным вещам. Даже сломленная, ее мать по-прежнему не знала себе равных в искусстве обращения с ножом, и в ней все время нарастало беспокойство. Можно было подумать, она ожидает чего-то, и это заставляет ее безжалостно нагружать дочь тренировками.

Однажды, когда Сюрреаль было всего двенадцать, она вернулась домой и обнаружила, что дверь квартиры приоткрыта. Тишьян лежала на полу в гостиной с перерезанной глоткой. Ее кинжал с роговой рукояткой валялся неподалеку. Стены пульсировали, испуская волны жестокости и гнева… и предупреждения: беги, беги, беги…

Сюрреаль задержалась лишь на мгновение, а затем бросилась в спальню матери и вытащила из тайника резную шкатулку со своим Камнем. Спотыкаясь, она вернулась в гостиную, подхватила кинжал и сделала эти вещи невидимыми, как ее и учили. Только тогда девочка убежала из дома, оставив свою мать и неизвестного преследователя позади.

Тишьян исполнилось всего двадцать пять.

Меньше чем через неделю после смерти матери Сюрреаль впервые была пронзена мужским копьем. Продолжая тщетно сопротивляться, она увидела, что падает в длинный, темный туннель, держась за путеводную ниточку тьмы. На уровне Зеленого оказалась сверкающая паутина, протянутая поперек туннеля. Падая и не имея никакой власти над своим продвижением, поскольку боль вторжения лишала разума и окрашивала стены алым, Сюрреаль вспомнила Терсу. Вспомнила Тишьян. Если она сейчас врежется в свою внутреннюю сеть, подчиняясь бесконтрольному движению, то вернется в реальный мир лишь тенью себя, вечно оплакивая потерю Дара и того, чем она могла бы стать.

Воспоминания о Тишьян дали девочке внутреннюю силу, чтобы противостоять вторжению, но с каждым рывком она оказывалась все ближе и ближе к своей внутренней сети. Она держалась из последних сил, вкладывая в борьбу все сердце и душу. Когда толчки прекратились… когда эта пытка наконец закончилась… она оказалась на расстоянии ладони от самоуничтожения.

И здесь ее разум сжался в комочек, вымотавшись окончательно. Когда мужчина оставил ее, она заставила себя подняться. Физическая боль по-прежнему была острее кинжала, а простыни оказались перепачканы кровью, зато она была невредима в самом важном смысле. Она по-прежнему носила Камень. По-прежнему была ведьмой.

А через месяц девушка совершила первое в своей жизни убийство.

Он был таким же, как остальные. Отвел ее в комнату, добился своего и расплатился медной маркой, которую едва бы хватило на еду на завтра. Ненависть к мужчинам, которые использовали ее и Тишьян, обратилась в лед. Поэтому, когда толчки стали сильнее, а мужчина изогнулся и его грудь оказалась прямо над ней, она призвала кинжал с роговой рукояткой и ударила его прямо в сердце. Его жизненная сила перетекала в нее одновременно с брызнувшей фонтаном кровью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});