Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– А мне когда же?

– Смотря какую захочешь.

– Самую лучшую!

– Самая лучшая – вот, да ее не у меня, а вон у кого просить надо! А он зол – не отдает!

– Уж вижу! – насмешливо каркнул ворон. – Уношу крылья, пока цел! Прощай, братец средний! Нужна будет помощь – зови!

– Уж позову, не забуду!

Лютомеру не требовалось иных друзей и помощников в Навном мире, кроме его братьев, таких же сыновей Велеса, как и он сам. Этой весной ему пришлось однажды помочь Черному Ворону – именно в ту ночь вятичи увезли Лютаву, пока он не мог этого заметить. Но чуть позже Черный Ворон помог в благодарность и ему.

Три волка бежали и бежали вслед за берегиней, а тревога вокруг все сгущалась. Сам воздух становился густым и вязким, как вода. Все громче гудели деревья, все сильнее гнулась трава под быстрыми лапами, словно хотела уйти с дороги, спрятаться под землю. Ощутимо пахло силой Бездны – таинственная щель была все ближе. Угрянка и Радом вели их туда, куда сами они не нашли бы пути.

– Здесь! – крикнула лебедь Угрянка и взмыла вверх, растаяла в ночном небе – берегине не годилось приближаться к таким созданиям, и она против них была бессильна. Боги не дали ей ни когтей, ни зубов, ни звериной силы и ярости.

А Лютава увидела перед собой широкую яму в земле, изнутри которой пробивался слабый огненный отблеск. Лютомер первым нырнул в лаз, она протиснулась вслед за ним и увидела целое подземелье. Посередине его горел костер, а возле огня устроилась прямо на земле женщина.

С первого взгляда Лютава узнала Галицу. Та сидела с распущенными волосами, лицо ее в полутьме выглядело бледным, осунувшимся, исхудалым, но глаза горели решимостью. Левую руку она держала перед собой приподнятой, как делают, когда кормят кого-то с ладони. Правую руку она придерживала на весу, и на запястье правой был виден широкий кровавый порез. Темная лужица блестела на ладони левой руки, а какие-то юркие, шустрые существа теснились вокруг, отталкивая друг друга, наперебой лакали черную кровь.

Почувствовав чье-то приближение, Галица вскинулась, вскочила. Маленькие существа отшатнулись от нее и с перепугу бросились в небольшую корзину, стоявшую возле огня.

Сразу поняв, что все это значит, Лютава прыгнула вперед. Галица метнулась ей наперерез, заслоняя собой корзину, в руке ее блеснул нож с длинным лезвием – тот самый, который она и раньше носила на поясе и которым резала себе запястье, чтобы своей кровью питать духов-выкормышей.

Белый волк бросился на нее из темноты – опрокинул, повалил. Галица дико вскрикнула, извернулась с нечеловеческим проворством – и вскочила с земли уже собакой!

Лютава метнулась к корзине. Внутри слышались возня, шевеление, точно там сидел десяток мышей, но только эта возня казалось такой противной, что под шкурой от нее пробегала мерзкая дрожь. Запах шел отвратительный – пронзительный, едкий, влажный, схожий с запахами затхлого подземелья, и разлагающихся тел, и чего-то еще не мертвого, но глубоко чуждого. Преодолевая отвращение, Лютава прихватила край корзины зубами и бросила ее в огонь.

Дико завизжала в углу собака Галица, будто пламя жгло само ее тело, и это было почти так – все муки этих маленьких существ она сейчас воспринимала как свои. Выкормыши лезли из опрокинутой корзины, вертелись в огне и отчаянно визжали. Хмурясь и рыча от гадливости, Лютава била лапой тех, кто все-таки ухитрялся выбраться из огня, обжигалась, трясла лапой и снова била. Эти твари выглядели чем-то средним между змеенышами и детенышами какого-то хищного зверя – длинные тельца с четырьмя короткими лапками, покрытые серой блестящей чешуей, с огромными пастями, полными острых зубов, с выпученными глазами, они дергались, извивались, шевелили своими лапками, хлопали ртами, верещали, и все это было так мерзко, что хотелось плеваться. Она понимала, откуда они взялись, но старалась не думать об этом – от этих мыслей делалось совсем дурно.

И вдруг что-то огромное, темное ворвалось в подземелье и бросилось на белого волка. Эта тварь точь-в-точь походила на детенышей из корзины, но только ростом была с самого Лютомера. Белый волк и серый зверозмей сцепились и покатились по полу подземелья. Лютава взвыла от ужаса и подскочила ближе, забыв о выкормышах, – она жаждала помочь своему брату, боясь за него гораздо больше, чем за себя, но не знала, как это сделать, видя перед собой мелькающий клубок двух тел.

В подземелье стояли рев, визг, крик, звериное рычание. Лютава почувствовала рядом с собой какое-то движение и отскочила, потом обернулась – рядом с ней очутилась Галица в облике собаки, и Лютава всем существом ощущала исходящие от нее ожесточение и ненависть. Лютава приготовилась к прыжку, Галица метнулась в сторону, пытаясь ее обойти и подобраться к огню, где еще визжали и корчились плоды ее многолетней ворожбы.

Со стороны дерущихся послышался низкий рев – Лютава обернулась и взвизгнула. Серый зверозмей придавил белого волка своей тушей к земле и тянулся к горлу зубами, а Лютомер рвал его брюхо когтями всех четырех лап, но не мог прорвать слишком крепкую шкуру, покрытую чешуей.

Не думая, сможет ли что-нибудь сделать, Лютава хотела прыгнуть на зверозмея, но опоздала. Словно родившись из самой тьмы, на него набросился огромный черный волк. Схватив гада зубами за шею, он оторвал его от белого волка и откинул прочь. Зверозмей рычал и хрипел, а черный волк крепче сжимал челюсти, стараясь сломать хребет или задушить.

Белый волк поднялся, пошатываясь и стараясь прийти в себя. Зверозмей дико извивался, задними лапами и хвостом бил по голове Радомера. Лютава с яростным рыком кинулась вперед и вцепилась в заднюю лапу зверозмея, навалилась всей тяжестью, не давая врагу ударить черного волка мощной и гибкой задней частью тела. Ее мутило от отвращения, но она сжимала челюсти изо всех сил, чувствуя, как острые зубы помалу пронзают гладкую прочную чешую. Она грызла и вертела лапу, стараясь хотя бы изувечить это чудовище.

Вдруг вся туша, продолжая рычать и хрипеть, содрогнулась в последний раз и затихла. В ноздри ударил тот же запах неживой крови, который Лютава уже давно чувствовала в пасти.

Она выплюнула изгрызенную лапу и подняла голову. Зверозмей лежал на боку, вывернув голову. Его грудь была разорвана когтями и зубами, белый волк, пошатываясь, терся мордой о землю, пытаясь стереть с нее кровь. Черный волк стоял над поверженным врагом, тоже опустив голову и тяжело дыша.

И никто из них не успел заметить в пылу борьбы, как собака подхватила зубами последнего из детенышей, который все-таки сумел выбраться из огня, как он юркнул к ней на грудь и обвился вокруг шеи и как она кинулась прочь из пещеры, унося спасенного и спасая от расправы саму себя. Она канула в темноту, а три ее врага были слишком утомлены, чтобы заметить ее бегство и тем более ее преследовать.

Уже рассветало, когда Лютава очнулась. Она лежала на поляне, на мокрой от росы траве, и в первый миг удивилась, ощутив на себе человеческое тело. За эту ночь она так сроднилась с волчьим обликом, что быть человеком ей теперь казалось как-то странно и неловко.

Было холодно – густарь не кресень, ночи уже студеные по-осеннему. К тому же все тело отчаянно болело, каждая мышца ныла и вопила, каждая косточка стонала. Голова шла кругом. Постанывая, как старая бабка, Лютава с трудом перевалилась на бок, встала сначала на колени, потом кое-как выпрямилась. В нескольких шагах от нее была вода Угры, еще слегка подернутая утренним туманом.

Сообразив, что произошло, Лютава немного посидела на земле, проверяя, закрыла ли двери в Навный мир. Оставлять их открытыми после путешествия нельзя, это одно из первых правил, которым учат, – ведь вслед за зваными гостями в открытые ворота могут явиться и незваные, такие, с кем потом хлопот не оберешься. А тем более они были у рубежа Бездны и оставили свой след оттуда сюда. Но все было в порядке. Как она закрывала двери, как вообще вернулась из подземелья и из Навного мира, Лютава не помнила.

Хотелось пить, но Лютава, с трудом поднявшись, первым делом отправилась искать брата. Лютомер обнаружился за тем кустом, где она вчера его оставила. Тоже в человеческом облике, он крепко спал, положив голову на выступ корня, и Лютава торопливо разбудила его. Она уже видела, что дух его вернулся в тело, но очень хотела убедиться в этом обычными человеческими способами. Она была далеко не так, как он, опытна в хождении по тропам незримых и после ночной битвы отчаянно тревожилась – а вдруг что-то пойдет не так? Недаром волхвы рассказывают такое множество кощун о трудностях, подстерегающих путешественника на тропах Навного мира. Они столкнулись с настолько грозным врагом, что даже их объединенной силы не хватило бы для борьбы с ним, если бы не помощь духа-покровителя. Вспоминая, на грани какого ужаса находилась, Лютава содрогалась; ей хотелось сбросить с себя этот ужас, до сих пор липнувший к коже, будто черная влажная пыль.