Кровавый отпуск - Виктор Кнут

— Идиотка, ты знаешь, что с тобой сделают?

— Знаю!.. Каждую минуту буду отстреливать у девочки по кусочку. Пока не выполните требований…

Беседуя с ментовским летехой, я переместилась за почтовую стойку и устроилась в красном углу горницы так, чтобы меня не смогли подстрелить через окно. Присела на корточки и надежно прикрылась коммерсантом из Липецка. Я упрятала себя в треугольник, катетами которого служили две мощные бревенчатые стены, а гипотенузой — потерявший уже человеческий облик Игорь. Сейчас меня не смог бы достать и снайпер. Никто не смог бы достать. Дымовые шашки и гранаты с газом применять при освобождении заложников запрещено. Штурм — крайняя мера, да и прибегнуть к ней могут лишь специально обученные ребята. А они далеко отсюда. В Москве. И никто их дергать сюда ради меня не подумает. Никаких спецсредств — звуковых бомбочек или «чертовых радуг» — местные рэйнджеры не видели даже близко. Впрочем, меня на них не поймать, я достаточно подготовлена. Так что в этом углу я в полнейшей недосягаемости, если, конечно, менты не решат плюнуть на коммерсанта и почтальоншу. Только отдать такой приказ — плюнуть! — никто не отважится. Решат брать меня измором. Продержусь я так пару суток? За пару не отвечаю, а сутки продержусь точно. Но потом начну засыпать. Это мой огромнейший недостаток. Я это определила еще в тренировочном лагере — то, что совершенно не умею бороться со сном.

— …Так чего вы решаете?

Ответом мне была тишина.

— Ау, лейтенант!

Тишина…

Я бросила взгляд на стриженую девицу. Вся ее уверенность и спокойствие куда-то вдруг испарились. Сидя на краешке стула, она вся сжалась, заметно став меньше в размерах, и испуганно таращилась на меня.

— Ты что, правда мне выстрелишь в ногу? — глухо спросила она.

Я улыбнулась:

— Тебя как зовут?

— Лена.

— Я не хочу стрелять в тебя, Лена. Но если меня к этому вынудят… В том числе и ты… Но до этого не дойдет. — Я усмехнулась. — Не волнуйся. Расслабься. Мы просто разыграем спектакль, и стрелять мне в тебя не придется… Эй, лейтенант, чего затих?! Что решил?!

— Слышь ты, дура! — наконец отозвался простуженный голос. — Я ничего не решаю. Через десять минут здесь будет начальство, вот с ним и общайся. А пока сиди и не рыпайся.

— Верни моего парня!

— Перебьешься!

— Тогда на твоей совести будет заложница!

— Да погоди ты десять минут!

— Погоди, — жалобным голоском попросила Лена. — Действительно, что тебе десять минут?

— А то, — вздохнула я, — что через десять минут здесь будет рота спецназа. И мне уже не уйти… Хотя все равно не уйти.

Остается сдаваться. Или принимать бой. Или стрелять себе в живот — спичечный коробок влево, спичечный коробок вниз…

— Черт с тобой, лейтенант! — проорала я. — Десять минут! — И обратилась к Лене. — У тебя есть закурить?

Она кивнула и достала из старенькой сумочки полную пачку «Норд Стара».

— Отлично. — Я воткнула в рот сигарету. — Надеюсь, на двое суток нам хватит.

Лена испуганно похлопала густыми ресницами, и я рассмеялась:

— Не волнуйся, все закончится раньше. Хорошо закончится… А теперь внимательно слушай, что должна делать, чтобы, на самом деле, не получить в ногу пулю. Надеюсь, ты неплохая актриса…

* * *

Начальство объявилось действительно через десять минут. Без опоздания. С превеликим шумом и помпой. На вертолете, который, приземлившись на испорченную бульдозером асфальтированную площадку прямо под окнами почты, чуть не снес воздушным потоком крыши с окрестных изб.

Впрочем, этого я не видела. Сидела в своем уголке, прижав к себе Игоря (кажется, он об этом мечтал?), и слушала репортаж о событиях, который вела Лена.

— Похоже, десантники, — докладывала она, уткнувшись носом в стекло, — Человек десять. В касках, в бронежилетах. С такими маленькими автоматами. Побежали сюда. Ага… делают мне какие-то знаки. Не пойму, какие.

— Начальство там с ними есть?

— Кто его знает? В брюках с лампасами никого. А так не разобрать.

— Хорошо. Отойди от окна.

Лена послушно отступила в сторонку и, усевшись на полу напротив меня, принялась не спеша разминать сигарету.

— Что, сейчас все начнётся? — пробормотала она.

Я пожала плечами.

— Не знаю. Все зависит от этих вояк. Если дадут мне возможность просидеть здесь спокойно хотя бы сутки, пока меня отсюда не вынут мои ребята…

— А раньше не могут твои ребята? — перебила меня почтальонша. — Что-то уж очень долго они раскачиваются, пока ты тут колбасишься.

— Сама не пойму… Правда, все здесь не просто. Слишком крепко я вляпалась в грязь. Слишком большая вокруг этого поднялась шумиха. Теперь, чтобы все умять, придется подключать серьезных людей. Придется тратить немалые деньги. Лен, я не знаю, что будет сделано для того, чтобы меня отмазать. — Я вздохнула. — Вот только для этого нужно время… И этого времени местным хватит, чтобы избавиться от меня, как только почувствуют, что ошиблись на этот раз адресом и надо срочно спасать мундир.

— Почему тебе так кажется?..

— Мне не кажется. Я это знаю. Я слишком…

— Марина Александровна!!! — перебил меня громоподобный, усиленный в тысячу раз мегафоном голос. Стекла в окнах испуганно вздрогнули. — Я полковник Терехин Вадим Леонидович, зам начальника областного отдела службы госбезопасности…

Bay! Мной занимаются комитетчики! Это же здорово! Впрочем, я этого ожидала. И приятно, что не ошиблась. И приятно, что у меня есть реальные шансы выжить и даже не быть избитой и изнасилованной, если надумаю сдаться. Комитет — не мусорская шарашка…

Или все же нет таких шансов? А пес его знает! Я уже вообще ничего не знаю! Я успела отупеть за последние сутки и что-то делаю сейчас только чисто автоматически. Мною руководят инстинкты. Но не разум.

— …Марина, дочка, — продолжал скрипеть в мегафон полковник Терехин. — Через минуту я зайду к тебе в комнату. Я буду один. Я буду без оружия. У меня будут подняты руки, так чтобы ты видела. Не убей меня, дочка. Хорошо? Я хочу только поговорить с тобой. Пожалуйста, дочка, не выстрели, когда я зайду. И все будет отлично. Мы обо всем договоримся.

— И чего орет в свой матюгальник на всю округу? — хмыкнула я. — Проще было сказать то же самое из-за двери.

— Ты будешь с ним разговаривать? — с интересом спросила Лена.

— Почему бы и нет? Вдруг о чем и договоримся. — Я пихнула пистолетом под ребра затихшего Игоря. — Ты не заснул?

— Не-е-ет, — прохрипел он.

— Это радует… Вздумаешь проявлять героизм, церемониться с тобой не буду. Шлепну, и все. Понял?

Заложничек неразборчиво пошлепал губами.

— Не слышу!

— Поня-а-ал.

— Какой героизм? — усмехнулась Лена. — Одна мысль, не насрать бы в штаны…

Она хотела развить эту интересную мысль, но тут из коридора (или сеней? Не знаю, как это здесь называется) послышался голос Терехина. На этот раз, слава Богу, без мегафона.

— Марина, дочка. Готова? Мне можно входить?

— Да! — крикнула я.

— Не стреляй. — И он появился в дверном проеме с поднятыми вверх руками.

Это был невысокий плотный мужчина лет шестидесяти. Глубокая лысина и круглая, почти безбровая физиономия деревенского простачка могли вызвать ложное впечатление, что имеешь дело с этаким безобидным добряком, не способным не только принимать жестких решений и наказывать, но даже по-отечески пожурить зарвавшегося бандита. Вот только глаза, глубокие и холодные, не могли обмануть. Меня, во всяком случае, не могли. Я сразу прочитала в них взгляд жестокого профессионала, бескомпромиссного и безжалостного. Я не раз в жизни уже встречала подобные взгляды. И знала, что от их обладателей лучше держаться подальше. Они умеют выигрывать. Они рождаются с психологией победителей.

— Опустите руки, — сказала я. — Я вам верю. И прикройте, пожалуйста, дверь за собой. И присаживайтесь. Чего стоять. Разговор будет долгим.

— Спасибо, Мариночка. — Дедушка-полковник — и какой же очаровашка! — устало опустился на скамеечку, еще хранившую, наверное, тепло бабулиных задниц.

— Киньте мне, пожалуйста, удостоверение.

Терехин шумно втянул в себя воздух и сунул ладошку за пазуху. Я не боялась, что он сейчас вместо своей красной книжицы выдернет ствол и устроит пальбу. Не дурак же он. И не супермен, что, в общем-то, одно и то же.

— Лови! — Удостоверение перелетело через почтовую стойку и хлопнулось возле ноги заложника Игоря.

— Лен, подай, — попросила я, и уже через пару секунд одним глазом изучала комитетскую «корку», а другим следила за своим гостем.

Его поведение пока не вызывало никаких нареканий. Сидел, ссутулившись, на уголке скамейки и внимательно изучал пол под ногами.

— Спасибо. — Я кинула «корку» назад.

— Все нормально? — Удостоверение шлепнулось возле скамейки, и Терехин, крякнув, наклонился за ним.