Мятеж на «Эльсиноре» - Джек Лондон

На вахте стоял мистер Пайк и на мой вопрос о Томе он неохотно ответил, что это «лучший из всего котла».

Мисс Уэст вышла из рубки со свежим розовым лицом и своей полной жизни эластичной походкой и тотчас принялась устанавливать свои контакты с внешним миром. Спросив, как я спал, и услышав, что отвратительно, она потребовала объяснения. Я сказал ей о своем предполагаемом заболевании крапивницей и показал ей волдыри на руках.

– Ваша кровь нуждается в разрежении и охлаждении, – быстро заключила она, – подождите минутку. Я посмотрю, что можно для вас сделать.

С этими словами она сошла вниз и тотчас вернулась со стаканом воды, в котором размешала чайную ложку кремортартара[9].

– Выпейте это, – приказала она не терпящим возражения тоном.

Я выпил. А в одиннадцать часов утра она подошла к моему креслу со второй порцией лекарства. Тут же она сделала мне строгий выговор за то, что я позволяю Ваде кормить Поссума мясом. От нее мы с Вадой узнали, какой смертельный грех давать мясо маленьким щенкам. Затем она преподала способы кормления Поссума не только мне и Ваде, но и буфетчику, плотнику и мистеру Меллеру. К последним двум она отнеслась особенно подозрительно, потому что они обедали отдельно в большой задней каюте, где играл Поссум. Она откровенно высказала им в лицо свои подозрения. Плотник бормотал на плохом английском языке неловкие уверения в своей прошедшей, настоящей и будущей невиновности, униженно переминаясь перед ней с ноги на ногу на своих огромных ступнях. Оправдания мистера Меллера были такого же рода, но с той разницей, что произносились с мягкостью и галантностью истого честерфильдца.

Короче говоря, питание Поссума подняло настоящую бурю в стакане воды «Эльсиноры», и к тому времени, как она улеглась, мисс Уэст установила со мной особый контакт, и я почувствовал, что мы с ней оба являемся хозяевами щенка. Позже, в течение дня, я заметил, что Вада обращался уже к мисс Уэст за инструкциями относительно того, в каком количестве теплой воды разводить сгущенное молоко для Поссума.

Второй завтрак еще больше возвысил кока в моих глазах. После полудня я совершил прогулку на кубрик, чтобы познакомиться с ним. Он был, без сомнения, китайцем, пока не начинал говорить, а если судить по говору, становился англичанином. Его исключительно культурная речь позволяла смело утверждать, что у него был оксфордский акцент. Он также был стар, добрых лет шестидесяти (он сам сказал: пятьдесят девять). Три вещи в нем были особенно заметными: его улыбка, освещавшая все его чисто выбритое азиатское лицо и азиатские глаза; его ровные, белые, прекрасные зубы, которые я считал фальшивыми, пока Вада не убедил меня в обратном, и его руки и ноги. Руки его, удивительно маленькие и красивые, заставили меня обратить внимание на его ноги. Они тоже были удивительно малы и очень хорошо, даже кокетливо обуты.

В полдень мы высадили лоцмана, но «Британия» вела нас на буксире далеко за полдень и не оставила, пока вокруг нас не простерся широкий океан и земля не стала казаться неясной полоской на западном горизонте. Только теперь, покидая буксир, мы совершали свой «выход в море», то есть по-настоящему начинали плавание, несмотря на то что уже прошли двадцать четыре часа пути от Балтиморы.

Незадолго до того, как мы отделились от буксира, я смотрел вдаль, облокотившись на перила на корме. Ко мне подошла мисс Уэст. Целый день она была занята внизу и только что поднялась, как она сказала, чтобы глотнуть свежего воздуха. С видом опытного моряка она осматривала горизонт добрых пять минут и затем сказала:

– Барометр стоит очень высоко – 30–60. Этот легкий северный ветер не продержится долго. Он либо перейдет в штиль, либо разыграется в северо-восточный шторм.

– Что бы вы предпочли? – спросил я.

– Шторм, разумеется. Он отнесет нас дальше от берега и поможет мне скорее справиться с муками морской болезни. О, да, – добавила она, – я хороший моряк, но ужасно страдаю от качки в начале каждого плавания. Вы, вероятно, не увидите меня теперь день-другой: вот почему я так старалась поскорее устроиться.

– Я читал, что лорд Нельсон никогда не мог преодолеть своего отвращения к морю, – сказал я.

– А я иногда видела отца страдающим от качки, – заметила она. – Да и еще некоторых самых сильных, крепких моряков, которых я когда-либо встречала.

Тут мистер Пайк на минутку присоединился к нам, прервав свое вечное хождение взад и вперед, чтобы облокотиться возле нас на перила.

Перед нами была большая часть команды, натягивающая канаты на главной палубе под нами. На мой неопытный взгляд эти люди казались более неподготовленными, чем когда-либо…

– Довольно-таки слабосильная команда, мистер Пайк, – заметила мисс Уэст.

– Хуже некуда, – проворчал он, – а я все же повидал всякие. Мы учим их сейчас перетягивать канаты.

– Они имеют вид отощавших изголодавшихся людей, – заметил я.

– Так оно и есть: это почти всегда так, – отвечала мисс Уэст, и глаза ее остановились на них с тем же взглядом оценивающего скот скотопромышленника, который я раньше заметил у мистера Пайка. – Но они скоро растолстеют от правильного образа жизни, хорошей пищи и отсутствия водки, не так ли, мистер Пайк?

– Ну, конечно. Они всегда поправляются в море. И вы увидите, как они оживут, когда мы приберем их к рукам… Хотя это паршивая публика…

Я взглянул вверх на большие груды парусины. Наши четыре мачты, казалось, распустили все паруса, какие только было возможно, а между тем под нами матросы, под наблюдением мистера Меллера, ставили между мачтами какие-то треугольные паруса, вроде кливеров, и их было так много, что они лежали один на другом. Люди поворачивали эти маленькие паруса так медленно и так неловко, что я спросил:

– А что бы вы делали, мистер Пайк, с такой неумелой командой, если бы вас сейчас застиг шторм со всеми этими поставленными парусами?

Он пожал плечами, как будто я спросил, что бы он делал во время землетрясения, если бы два ряда нью-йоркских небоскребов обрушились ему на голову с обеих сторон улицы.

– Что бы мы делали? – ответила за него мисс Уэст. – Убрали бы паруса. О, это можно сделать, мистер Патгёрст, с какой угодно командой. Если бы это невозможно было сделать, я бы давно уже утонула.

– Верно, – поддержал ее мистер Пайк. – И я тоже.

– В минуту опасности офицеры могут творить чудеса с самой слабой командой, – продолжала мисс Уэст.

Мистер Пайк кивнул головой, подтверждая ее слова, и я заметил, как обе его огромные лапы, за минуту перед тем спокойно свешивавшиеся с перил, совершенно бессознательно напряглись и сжались в кулаки. Я заметил также свежие ссадины на его суставах. Мисс Уэст засмеялась, словно вспомнив о чем-то.