Дьявол носит «Прада» - Вайсбергер Лорен

— Нет, нет, это не для подростков, это скорее для взрослых женщин (теоретически по крайней мере). Как, вы действительно никогда не видели «Подиум»? (Да неужто такое вообще возможно, думала я.) В общем, ее фамилия ПРИСТЛИ. Да, Миранда, — сказала я с поистине ангельским терпением.

Интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что я говорила по телефону с человеком, который никогда не слышал ее имени? Вряд ли ей бы это понравилось.

— Если вы свяжетесь со мной, я буду очень вам признательна, — сказала я Джулии, — и если придет старший агент по рекламе, передайте ей, пожалуйста, мою просьбу — пусть она позвонит мне.

Было утро пятницы, середина декабря. От сладостных, безоблачно свободных выходных меня отделяло всего десять часов. Только что я пыталась убедить совершенно равнодушную к моде Джулию из «Книг для молодежи», что Миранда Пристли — важная персона, персона, ради которой стоит поступиться правилами и забыть о здравом смысле. Это требовало гораздо больших усилий, чем я ожидала. Я и предположить не могла, что мне придется растолковывать, кто такая Миранда, человеку, который никогда в жизни не слышал ни об одном из самых авторитетных в мире модных журналов, ни о его знаменитом редакторе. За три коротких недели в «Подиуме» я уже поняла, что такое давление авторитетом — всего лишь часть моей работы, но обычно человек, которого я пыталась убедить или запугать, сдавал позиции при одном лишь упоминании одиозного имени моей хозяйки.

К несчастью, Джулия работала в академическом издательстве, где VIP-персоной считается скорее кто-нибудь вроде Норы Эфрон или Венди Вассерштейн, нежели женщина, известная своим безупречным вкусом при выборе меха. Я понимала это и пыталась мысленно вернуться в то время (всего пять недель назад), когда сама еще ничего не слышала о Миранде Пристли, — и не могла. Но я точно знала, что это благословенное время было. И я завидовала безразличию Джулии, но у меня было задание, а она ничем мне не помогла.

Завтра, в субботу, должна была увидеть свет четвертая книга о Гарри Поттере, и восьмилетние дочки Миранды пожелали иметь каждая по экземпляру. В магазинах книга появится только в понедельник, но мне необходимо получить уже в субботу утром — прямо из типографии, после чего Гарри и компания отправятся на личном самолете в Париж.

Мои размышления прервал телефонный звонок. Я взяла трубку — теперь я всегда это делала, потому что Эмили наконец разрешила мне разговаривать с Мирандой. И Бог мой, мы разговаривали — порой по тридцать раз на дню. Даже находясь так далеко, Миранда умудрялась вторгаться в мою жизнь и все в ней переворачивать, сварливо командуя, требуя и превращая длинный промежуток времени между семью утра и девятью вечера в сплошную полосу препятствий.

— Ан-дре-а? Алло? Есть там кто-нибудь? Ан-дре-а! — Я вскочила со стула, как только услышала свое имя. Потом я вспомнила, что ее нет в офисе — и даже в стране — и поэтому некоторое время мне ничто не угрожает. Эмили уверяла меня, что Миранде нет никакого дела до того, что Элисон повысили, а меня взяли на работу. Это для нее ничего не значащие детали. Главное, чтобы кто-то отвечал по телефону и выполнял ее требования, а кто этот человек — ей безразлично.

— Не понимаю, почему вам нужно столько времени, чтобы подойти к телефону, — заявила она. В устах любого другого человека это прозвучало бы как жалоба, но Миранда, как обычно, говорила холодно и твердо. — Если вы до сих пор еще себе этого не уяснили, все должно происходить так: когда я звоню, вы отвечаете. Кажется, понять не трудно. Поняли? Я звоню. Вы отвечаете. Можете вы это уяснить, Ан-дре-а?

Я кивнула, как шестилетняя девчонка, которую только что отчитали за то, что она запустила в потолок спагетти, хотя Миранда даже не могла меня видеть. Мысленно я сконцентрировалась на том, чтобы не называть ее «мадам» — ошибка, за которую неделю назад меня чуть не уволили.

— Да, Миранда, — сказала я кротко, кивая. И в тот момент я действительно сожалела, сожалела, что ее слова дошли до меня мгновением позже, чем должны были; сожалела, что задержалась со своим «Офис Миранды Пристли» на секунду дольше, чем это было необходимо. Ее время было — как я постоянно себе напоминала — намного, намного дороже, чем мое собственное.

— Хорошо. Теперь, когда мы потеряли столько времени, приступим. Вы сделали заказ для мистера Томлинсона? — спросила она.

— Да, Миранда, я заказала столик для мистера Томлинсона во «Временах года».[5]

Я как будто знала, что так получится. Всего десять минут назад она позвонила и велела мне зарезервировать столик во «Временах года», позвонить мистеру Томлинсону, водителю и няне, чтобы оповестить их о ее планах, — и вот теперь она хочет все переиграть.

— Я передумала. «Времена года» — не самое подходящее место для встречи с Ирвом. Закажите столик на двоих в «Ле Серке» и не забудьте напомнить метрдотелю, что они желают сидеть в глубине зала. Не на виду. В глубине. Это все.

Когда я только начинала разговаривать с Мирандой по телефону, я убеждала себя, что, когда она произносит «Это все», она хочет таким образом сказать «спасибо». Ко второй неделе я поняла, что это не так.

— Конечно, Миранда. Спасибо, — сказала я, улыбнувшись. Я чувствовала, как она запнулась на другом конце провода, соображая, как ответить. Понимала ли она, что я пытаюсь обратить ее внимание на то, что она никогда не говорит «спасибо»? Понимала ли она, что странно благодарить ее за эти указания? Я начала это делать недавно, отвечала «спасибо» на каждое ее язвительное замечание и на каждый грубый приказ, — и моя тактика оказалась на удивление удачной. Она отдавала себе отчет, что я таким образом поддразниваю ее, но что она могла сделать? Сказать: «Ан-дре-а, я не желаю, чтобы вы впредь говорили мне „спасибо“. Я запрещаю вам выражать свою благодарность таким способом». Однако, если подумать, от нее и этого можно ожидать.

«Ле Серк», «Ле Серк», «Ле Серк», — снова и снова прокручивала я в голове. Надо поскорее сделать этот заказ и вернуться к операции «Гарри Поттер». Администратор ресторана тут же согласился оставить столик для мистера Томлинсона, когда бы тот ни соизволил появиться.

Пришла Эмили и спросила, не звонила ли Миранда.

— Всего три раза, и при этом ни разу не угрожала меня уволить, — гордо сказала я, — конечно, она намекала на это, но открыто не угрожала. Прогресс, а?

Эмили засмеялась так, как смеялась, только когда я прикидывалась дурочкой, и спросила, чего желает ее гуру, Миранда.

— Просто чтобы я заказала столик для Глухонемого Папочки. Уж не знаю, зачем это должна делать я, а не его секретарша, но вопросы тут лучше не задавать.

Глухонемым Папочкой прозвали третьего мужа Миранды. Конечно, широкая публика и понятия не имела, что он глухой и немой, но мы-то, посвященные, знали, что он еще и слепой. По крайней мере только этим можно было объяснить, что этот в принципе неплохой мужик был в состоянии терпеть такую, как она.

Теперь следовало позвонить самому Глухонемому Папочке. Если не позвонить вовремя, он может не успеть добраться до ресторана. Он прилетел из Парижа на деловую встречу с Ирвом Равицем — гендиректором «Элиас-Кларк». Эта встреча была очень важной, и Миранда хотела, чтобы все прошло без сучка без задоринки, — впрочем, как обычно. Настоящее имя Глухонемого Папочки было Хантер Томлинсон. Они с Мирандой поженились за год до того, как я поступила к ней на службу, после довольно необычного (как мне говорили) романа: она наседала, он колебался. Эмили рассказывала, что она преследовала его с непоколебимым упорством — и он, устав от нее бегать, в конце концов сдался. Она бросила своего второго мужа (солиста одной из самых известных групп конца шестидесятых и отца девочек), который даже не подозревал об этом, пока ее юрист не принес ему на подпись документы. Через двенадцать дней после официального развода она вновь вышла замуж. Мистер Томлинсон подчинился приказу и переехал в пентхаус на Пятой авеню. Я видела Миранду только один раз и ни разу еще не встречалась с ее мужем, но уже достаточно долго общалась по телефону с ними обоими, чтобы понять, что они — увы! — одна семья.