Доминион - Кристофер Джон Сэнсом

раз так обошлись с ним.

Фрэнк ничего не ответил.

– Почему вы стали ученым, как ваш брат? – спросил доктор Уилсон, возвращаясь к разговорному тону. – Хотели соревноваться с ним?

– Нет, – устало отозвался Фрэнк. – Просто меня интересовала наука: геология, возраст земли, то, на каком крохотном пятнышке внутри пространства мы обитаем. – И с неожиданной силой добавил: – Я делал это для себя.

– Это не имеет отношения к Эдгару?

– Никакого.

– Фрэнк, если хотите, чтобы я вам помог, будьте со мной более откровенным. Я размышляю, не сможет ли электрошоковая терапия вывести вас из нынешнего ступора. Мы начинаем задумываться об этом.

Санитар-шотландец по имени Бен проводил Фрэнка в отделение. Дождь прекратился. Стало смеркаться.

– Как прошло? – спросил Бен.

Фрэнк посмотрел на Бена. У него промелькнула мысль: доктор Уилсон мог попросить помощника доложить, что ответит Фрэнк. Поэтому он решил отделаться обычным ответом.

– Я не знаю.

– Ваше щастье, что вы из среднего класса и с образованием. Уилсон хроническими случаями не интересуется, бедолаги без денег годами лежат в отделении. Ему кажется, что он в любом случае слишком хорош для этого заведения. Отец у него был врачом, двоюродный брат служит в Министерстве здравоохранения. Уилсон – тот еще сноб. Класс – это все.

Бен говорил спокойно, но в словах ощущалась горечь.

– Он упомянул об электрошоковой терапии, – робко сказал Фрэнк и сглотнул. – Я слышал, как другие пациенты толковали о ней.

Бен поморщился:

– Неприятная штука. Доктора связывают тебя кожаными ремнями и пропускают ток через твой мозг. Говорят, лечит от депрессии. Думаю, иногда это помогает. Но уж очень часто и легко к ней прибегают. Да и обезболивающее не помешало бы.

– Это больно?

Бен кивнул.

– Видели, как это делается?

– Ага.

У Фрэнка заколотилось сердце. Он сделал несколько глубоких вдохов. Покалеченная рука заболела, он помассировал два атрофировавшихся пальца. Ноги шлепали по мокрой дорожке.

– Есть вещи похуже, – продолжил Бен. – Лоботомия. Делать ее приезжает раз в несколько месяцев хирург из Лондона. Вырезает часть твоего мозга. Господи, на иных пациентов после этого больно смотреть. Но не переживайте, вам это не грозит. – Бен вдруг виновато посмотрел на Фрэнка. – Простите, что заговорил про нее.

– А из какой части Шотландии вы родом? – осторожно осведомился Фрэнк.

– Из Глазго. – Бен улыбнулся. – Глеска. Знаете Шотландию?

– Учился в школе под Эдинбургом.

– То-то мне показалось, что в вашей речи проскальзывает морнингсайдский[4] выговор. Одна из частных школ Эдинбурга?

– Стрэнгмен, – выпалил Фрэнк. Ему хотелось переменить тему.

– Слышал я, что в таких заведениях тяжело приходится. Тяжелее даже, чем в школах в Глеска.

– Да.

– Но слышал и то, что в Англии есть частные школы не лучше.

– Да, наверное. – У Фрэнка сдавило горло. – Прежде чем попасть сюда, я слышал новости о проекте нового закона – насчет принудительной стерилизации. Доктор Уилсон читал что-то об этом.

– Так это только для умственно неполноценных и для тех, кого называют нравственными выродками. Уилсон будет только счастлив, если их стерилизуют, старый живодер. – В голосе Бена снова прозвучала горечь. Он посмотрел на искалеченную руку Фрэнка. – Что с ней случилось?

– Несчастный случай. В школе. – Фрэнк повернулся к нему. – Я хочу выбраться отсюда.

– Выберетесь, да только нэй раньше, чем Уилсон признает вас здоровым. – Бен подумал, потом добавил: – Или если кто-то похлопочет, чтобы вас, допустим, перевели в частную клинику. Может, ваш брат?

Фрэнк в отчаянии покачал головой:

– Эдгар даже на звонки не отвечает.

– А люди, на которых вы работали?

– Доктор Уилсон спрашивал меня об этом. Им такое не нужно. На самом деле они не хотели, чтобы я у них работал. Я давно уже понял.

Лицо Фрэнка исказилось той самой, свойственное ему ухмылкой. Они дошли до входа в главное здание.

– Я какое-то время поработаю вашим опекуном, – сказал Бен. – Может, смогу найти того, кто способен вам помочь.

– Нет таких людей.

– Может, кто из школы? Или из университета? Вы ведь, наверное, учились в университете.

В голове у Фрэнка промелькнул образ Дэвида Фицджеральда: осенним вечером они сидят с ним в Оксфорде, в их комнате, разговаривают о Гитлере и политике умиротворения. Тогда он совершил открытие: оказалось, кого-то действительно может интересовать его мнение. Как вроде бы и этого санитара Бена, вот только по какой причине, Фрэнк понять не мог. С Дэвидом они толком не виделись вот уже много лет, но одно время тот был ему ближе кого-либо еще.

– Есть один человек, – осторожно сказал Фрэнк.

Глава 6

В следующий четверг Дэвид отправился на работу, как обычно, в восемь. Он шел по улице к станции «Кентон», одетый в котелок, черный пиджак и брюки в полоску. Напротив дома располагался парк – крохотный сквер с цветочными клумбами. В дальнем его конце все еще стояло квадратное бетонное убежище, построенное в 1939 году в ожидании авианалетов, которых так и не последовало, – приземистое, уродливое, ныне заброшенное. Иногда там собирались и курили мальчишки, что породило жалобу в совет. Дэвид кивал соседям, мужчинам в такой же одежде, тоже шагавшим к станции. Погода была сухая и ясная, холодная для середины ноября. От дыхания образовывались облачка пара, похожие на выхлоп старенького «Остина-7».

В метро было людно, в воздухе висел густой запах табачного дыма. Задержавшись у стойки, он почитал «Таймс». Привлекал внимание жирный заголовок: «Сегодня Бивербрук и Батлер летят в Берлин на переговоры по экономике». Это было неожиданно – в вечерних новостях вечером о переговорах ничего не сообщали. «Оптимизм по поводу новых торговых связей с Германией», – гласила статья. Оставалось только гадать, что потребуют взамен немцы.

Вокзал Виктория гудел: тысячи пассажиров заполняли огромный вестибюль, дым и пар от поездов поднимались к высоким сводам. У ведущей на платформу калитки стояли двое немецких солдат в серых мундирах – вероятно, возвращались на военную базу на острове Уайт. Совсем молодые, они смеялись и шутили. Наверное, ездили в увольнительную в Лондон. Тех, кого посылали на Уайт, стоило назвать счастливчиками – бесконечная мясорубка русского фронта перемалывала таких вот парней вот уже одиннадцать лет и, скорее всего, рано или поздно должна была поглотить и этих двоих. Дэвид, сам того не ожидая, почувствовал к ним жалость.

Он прошел по улице Виктории на Парламент-сквер, затем свернул на Уайтхолл, к Министерству доминионов. Сайкс снова был на посту, за своим столом.

– Доброе утро, мистер Фицджеральд. Еще один холодный денек, сэр.

Лифт был полон и жалобно поскрипывал при подъеме. Дэвид стоял рядом с Дэниелом Брайтмеаном из отдела экономики, поступившим на службу в одно с ним время. Подобно