Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют… - Михаил Башкиров

– Значит, Нинель, ты не исключаешь участия в непорочном зачатии конкретного человека?

– Если твой сосед похож на рембрандтовского старика, то необязательно шедевр писан с этого соседа.

– Тогда остается предположить, что сосед изменил внешность сознательно, чтобы не удивить сходством, а замести следы.

– С расчетом, что у тебя в памяти отпечатается всемирно известный портрет, а не сосед, которого ты встречал каждый день.

Психолог есть психолог.

– Так в нашем случае провидение косит под человека или человек под провидение?

– Миф возникает при отсутствии рациональной доминанты.

Лекция о мифологизации наивного сознания, архетипах и атавистическом восприятии затягивалась.

Пришлось тронуть кандидата психологических наук за локоть.

– Слушай, а не попросить ли мне у начальства разрешение на десант?

– Ловить дух оплодотворяющий?

– Да нет, просто оставить его без работы… Думаю, рота быстрого реагирования вполне заменит и отца, и сына, и духа.

– Не кощунствуй.

– А что, папаша из-за облаков метнет пару молний, отпрыск организует наводнение, а сакральный невидимка лишит меня памяти?

– Я бы не персонифицировала возможные последствия… Ты и так очень активно вмешиваешься в отлаженный процесс.

– Правильно сказала – отлаженный. Но кем, для чего и как?

Доцентша поскупилась на вразумительный ответ, да и на невразумительный тоже.

А мне захотелось спровоцировать небеса.

– Непорочное зачатие – это самоуспокоительная выдумка!

Я изображал глас вопиющего в садах.

– Это гольная шиза!

Я вытанцовывал что-то дикое.

– Дымовая завеса!

Я камлал без бубна.

– Мыльный пузырь!

Но я напрасно драл глотку и вытаптывал газон.

Небесных санкций не последовало.

А мне так не хватало добротной информации к размышлению.

По крайней мере, хотя бы одно знамение подтвердило, что я имею дело не с людскими помыслами.

Глава 12 Разбитая тарелка

На стене в золоченом багете висел диплом чемпиона по арбалетной стрельбе.

Меня, как нарочно, усадили напротив.

Лидуня – на седьмом месяце беременности – кротко сообщила, что ждет близняшек.

Потом Лидуня с Нинелью Осиповной принялись обсуждать двойное обустройство детской и, не пригласив меня на экскурсию по внутренним покоям, утопали что-то смотреть.

От нечего делать я принялся за изучение диплома.

Доктор физико-математических наук, профессор, заведующий лабораторией агропрогнозирования.

Ох уж эти ученые… Указывать степень, звание и должность в наградном листе за глупейшее соревнование…

Скудаев Иммануил Феоктистович.

Имечко с отчеством – нарочно не придумаешь… А может, это его спортивный псевдоним?.. Для секретности.

Девяносто три из ста.

Вполне приличный результат.

Печать Клуба Веселых Арбалетчиков – двойная генетическая спираль обвивала две параллельные разнонаправленные стрелы.

Неразборчивое размашистое факсимиле председателя.

Судя по почерку, арбалетный глава энергичен и щепетилен.

Дата вручения – прошлогодний июнь.

Когда я переключился с чемпионского диплома на замысловатый график прорастания озимых в зависимости от среднемесячного колебания припочвенных температур (кстати, тоже в золоченой рамочке), вернулась раскрасневшаяся Нинель Осиповна и величавая Лидуня.

От доцентши слабо пахло французским коньяком тридцатилетней выдержки.

Могли бы и плеснуть граммулечку… Профессор, наверное, принимает по стопочке для расширения сосудов… Интересно, доцентша закусывала хотя бы долькой лимона?

Гурманские предположения убила хозяйка, сообщив безапелляционно, что будущих мальчиков назовет Каином и Авелем.

Эти ветхозаветные имена не имели никакого отношения ни к Иммануилу, ни к Феоктисту.

Продолжая изучать график всхода пшеницы, я поинтересовался у Лидуни, на чем основывается ее столь оригинальный выбор.

Лидуня, не повышая тона и не раздражаясь, назвала субъектов, вызывающих у нее жгучее омерзение.

В список попал доктор физико-математических наук, его заместитель, скудаевский сын от первого брака, жена сына и еще не родившиеся близнецы.

Нинель Осиповна не числилась в реестре.

Я переместился к графику налива яблочных плодов сорта «Ева» в зависимости от минеральной подкормки.

Это полотно не удостоилось позолоты: лишь шпон под орех.

Лидуня вдруг принялась обильно цитировать Апокалипсис.

Нинель Осиповна вышла, оставив меня наедине с небесными хлябями, гладом и мором.

Вклинившись между падением звезды и горькими водами, я возжелал не спасения, а лишь уточнения времени акта и места, разумеется, не светопреставления, а всего лишь близнецового зачатия.

Лидуня никак не склонялась к общению.

Оставалось показать себя большим авторитетом в таинстве зачатия.

– Давайте я расскажу, как все было.

– И отворил он уста…

– Стояла темная-претемная ночь…

– Хотите, чтобы я вас зачислила в ряды нераскаявшихся?

– За что?

– Ночь!.. Какая, к дьяволу, ночь!

– Вечер?

– Он взял меня среди бела дня, сразу после полудня.

– В саду?

– Еще скажите – в сугробе.

– Вам виднее.

– Посуду я мыла, посуду, в чем мама родила!

– Бывает и хуже.

– Вас это, милейший, не касается.

– Спасибо, а еще вопрос можно?

– Нельзя. Ему не понравятся ни ваши вопросы, ни мои ответы! Не понравятся!

– Но хоть что-то после него осталось?

– Разбитая тарелка.

Вернувшаяся Нинель Осиповна испортила откровения.

– Посуда бьется на счастье.

Ничего не добавив к несвоевременной сентенции, я подхватил кандидата психологических наук, явно перепробовавшую коньяка.

– Но! Но! Только без рук, мы же в доме уважаемого Иммануила Феоктистовича Скудаева!

Трезвое замечание.

– Динечка, почему ты ничего не понимаешь в постдефлорационной соматике!

– Коньяк-то хоть хороший?

– Изумительный.

Явилась спасительным ангелом Лидуня.

– Такси будет через пять минут.

Я вывел Нинель Осиповну в сад.

С аллеи раздался клаксон подкатившего электромобиля.

Закат репетировал конец света.

Глава 13 Преемник утопленника

Но из калитки нам выйти не удалось.

Навстречу вышагивал добродушный человек, в котором я признал главного доктора садоградского роддома.

– На ловца и зверь бежит, – прошептал я.

– Где зверь?

Доцентша вздыбила подол.

– Я до смерти боюсь мышей.

– Замолкни, – прошептал я. – Укушу.

Страшная угроза подействовала, и доцентша, явно перебравшая коньяка, начала обмякать.

Я едва удержал массивное ученое тело от падения в траву.

Олег Иннокентьевич Расмус тактично сбавил шаг.

– Извините, – обратился я к родильному специалисту. – Не поможете доставить Нинель Осиповну до такси?

– С удовольствием.

– Ребята, я вас люблю, – сказала доцентша. – Всех!

Таксист, завидев захмелевшую пассажирку, бросился открывать заднюю дверцу.

– Только без рук!

Доцентша въехала локтем в солнечное сплетение дока.

– Без рук!

Олег Иннокентьевич сложился пополам.

Запихнув доцентшу в такси, я занялся ведущим перинатологом.

Нинель Осиповна успокоилась.

Шофер занял свое место.

Главный врач очухался.

– Вы тот самый племянник?..

– Почти.

– Навещаете беременных?

– Как и вы.

– Ну, и что скажете о нашем садоградском феномене?

– Пока без комментариев.

– В шахматы играете, молодой человек?

– Иногда.

– Тогда заглядывайте на партеечку.

– Непременно.

– Я вам такой спертый мат организую…

– А можно спросить вас как специалиста…

– По шахматам? – док улыбнулся.

– По зачатиям, – улыбнулся и я.

– Только не о том, кто это все проделывает.

– Да какая разница, кто. Меня больше интересует, как оплодотворитель узнает, кого и когда надобно осеменить, чтобы добиться желаемого результата.

– Сразу видно садоградского новичка.

– Поясните.

– Ну, походите по Кронино и Пнево – и сами поймете сигнальный механизм.

– Док, просветите, ради экономии времени.

– В общем, молодой человек, женщина, у которой созревает яйцеклетка, проделывает кое-какие подготовительные манипуляции.

– Про кое-какие факты я уже слышал.

– Но самое главное – они надевают на себя фату.

– Да, да… Кажется, Оленька упоминала об этом.

– Разумеется, фата позволяет визуально определить женщину, готовую забеременеть.

– Проще простого, док!

– Но и это еще не все.

– Подвенечные трусики?

– Только не прикидывайтесь, молодой человек, циником.

– Не буду.

– В Кронино дамы надевают фату белую, а в Пнево – черную.

– Не понял.

– В Кронино – невесты Бога. В Пнево – невесты Дьявола.

Я потрогал фотоаппарат.

Пусть господин президент и товарищ генерал убедятся в той сверхсложной задаче, которую мне предстояло решить.

– Диня! – закричала доцентша из такси. – Диня, мне плохо!