Моя искренняя лгунья - Клио Найтис

Красивая, а стараниями матери прекрасно воспитанная и неплохо образованная девушка, Элизабет кружила головы мужчинам и довольно рано вышла замуж. Вскоре она родила единственную дочь Хельгу. Единственную, потому что ее муж погиб в авиакатастрофе за месяц до рождения дочери. Больше бабушка замуж так и не вышла, решив сохранить верность мужу, которого, видимо, очень любила.

Хельга Вудвордс, мать Дилана, с детства привыкла восхищаться своим отцом, которого видела лишь на черно-белых фотографиях. По рассказам матери она знала, что отец был Добрым и благородным. Фантазия рисовала ей сказку о том, как прекрасный принц — ее отец спасает несчастную хрупкую Элизабет от нищеты и позора.

Из рассказов матери Хельга узнала печальную историю своей семьи. Почему-то девушка усвоила, что злым гением оказался именно брат матери, который припеваючи жил с богатым отцом в Европе, тогда как им с матерью приходилось во всем себе отказывать. Хельга и сама бы не смогла объяснить, когда и как возникли у нее эти мысли. Ведь мать ни разу не сказала о своем брате ничего дурного.

Перебирая отцовские фотографии, Хельга попеременно пристально всматривалась то в снимки, то в собственное отражение. Ей очень хотелось быть похожей на своего отца, но Хельга как назло была точной копией матери. Те же большие ясные глаза, красиво изогнутые брови, четкий изящный профиль. Хельга росла красавицей, но относилась к этому факту весьма равнодушно.

Все годы учебы в педагогическом колледже Хельга носила скрывающие фигуру строгие костюмы, а густые темные волосы гладко зачесывала и тщательно заплетала в косу или убирала в узел на затылке. Подруг у нее не было, а своих многочисленных воздыхателей девушка немилосердно отшивала. Когда веселые студенты собирались шумными компаниями на вечеринках, Хельга оставалась дома и корпела над учебниками. На курсе ее считали девушкой со странностями, угрюмой и нелюдимой, но уважали за светлый ум и сильный характер.

Окончив колледж с отличием, Хельга без особых проблем нашла работу в муниципальной кливлендской школе.

Старательная, исполнительная, ответственная Хельга пришлась по душе школьному руководству, и через несколько лет молодая учительница стала одним из заместителей директора школы. Кроме собственно учительства Хельга везла на себе практически всю административную работу.

Так незаметно Хельге перевалило за тридцать. Отсутствие личной жизни ее ничуть не огорчало. Хельга сутки напролет проводила на работе и не особенно торопилась домой, где ее ждала только мама. Как это обычно и бывает в средних школах, ее коллегами были в основном женщины. Среди них трудилось немало ровесниц Хельги, но почти у всех были семьи и свои интересы. Хельга ни с кем из них так и не подружилась.

Одним из немногих мужчин в ее окружении оказался ее непосредственный начальник, директор школы Джеймс Вудвордс. Будучи холостым и бездетным, он также все свои силы и время отдавал работе. Они нашли друг в друге абсолютных единомышленников и подолгу беседовали, обсуждая текущие рабочие вопросы.

Нередко они задерживались допоздна, и тогда мистер Вудвордс подвозил Хельгу на своем автомобиле. Недалеко от ее дома они прощались, обменявшись коротким рукопожатием. И это была именно та манера общения, которая вполне устраивала Хельгу.

К ее величайшему изумлению, в одну из таких поездок Джеймс Вудвордс предложил Хельге выйти за него замуж. Она до того растерялась, что ничего не ответила, лишь пожала плечами. Затем, коротко кивнув на прощание резко развернулась и чуть ли не бегом бросилась к своему дому. Ей и в голову не пришло, что этот кивок ее начальник мог расценить как согласие стать его женой.

Следующие два дня Хельга пребывала в каком-то непривычном смятении. Вспоминая их последний разговор с Джеймсом Вудвордсом, она не могла поверить в серьезность его намерений, до того его образ не вязался в ее сознании с представлением о супружестве. Директор казался Хельге этаким человеком-кремнем, в жизни которого нет места тихим семейным радостям.

За следующие пару дней, в течение которых Хельга ни разу не столкнулась с директором, она твердо решила ответить на его предложение отказом.

Забыв классный журнал, Хельга торопливо вернулась за ним в учительскую. Дверь была приотворена, и Хельга как вкопанная остановилась на пороге. Причиной этой неожиданной остановки стал невольно услышанный разговор, доносящийся из-за двери в учительскую.

— Нет, ну ты представляешь, какая стерва! — чуть не плача говорила молоденькая учительница географии миссис Лин. — Я ей говорю:

«Позвольте мне сегодня уйти на час раньше. У меня муж завтра с утра уезжает в деловое турне, мне надо помочь ему собрать вещи». А она: «Вы взрослый человек, должны уметь планировать свои дела».

— Да что с нее взять. Старая дева. Самой небось завидно, что у других семьи, вот и пакостит, как умеет…

Хельга узнала голос учительницы английского языка. Несмотря на захлестнувшие ее гнев и стыд, Хельга отстраненно удивилась, что дипломированный филолог так вульгарно выражается. Она на цыпочках бросилась прочь от двери и вбежала в дамскую комнату.

Сердце у нее бешено колотилось, мысли путались. Надо же! Она и не подозревала, что ее подчиненные относятся к ней настолько плохо. В их голосах было столько неприязни, что Хельге стало не по себе.

Взглянув на себя в зеркало, Хельга увидела, что ее лицо пылает, словно кто-то отхлестал ее по щекам. Она смочила руки холодной водой и, приложив ладони к щекам, сделала несколько глубоких вдохов. Хельга некоторое время смотрела на себя в зеркало. Потом, убедившись, что ее лицо приняло прежнее спокойное выражение, аккуратно промокнула лицо платочком и невозмутимо отправилась в класс.

Старая дева, говорите? А известно ли вам, что скоро я стану женой вашего начальника? А вы живите со своими никудышными мужьями, которые изменяют вам на каждом шагу.

Эти неизвестно откуда взявшиеся мысли поразили Хельгу гораздо сильнее, чем случайно подслушанный разговор. Она не узнавала себя, рассудительную и хладнокровную Хельгу, которой нет дела ни до чего, кроме работы и школьных нужд.

Делая вид, что полностью поглощена уроком, Хельга мысленно перебирала недостатки своих коллег. Одну из них она определила как молодящуюся старуху. Даме хорошо за сорок, а она знай себе порхает, вся в легкомысленных бантиках, оборочках, рюшечках! Другой, по мнению озлобленной Хельги, больше всего подошло бы прозвище «конторский крысеныш». Жиденькие волосенки собраны в какой-то засаленный хвостик, личико остренькое, сама маленькая и худенькая и вечно сутулится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});