Семья для Одиночки - Настя Ильина

Часть 11. Андрей

— Хочешь сходить в парк и поесть мороженое? — спрашиваю у пацана, когда мы садимся в машину.

Замечаю грусть, появившуюся во взгляде ребёнка, и понимаю, что он скучает по своей маме. Ему не хватает близости единственного родного человека, но влиять на врачей в этой ситуации я не хочу. Мне сказали, что Таисию могли бы выписать, но воспаление у неё в организме ещё есть, оно не проходит по щелчку пальцев, поэтому лучше всего продолжить лечение в стационаре.

«Осложнения могут оказаться серьёзными, даже если сейчас ей кажется, что всё хорошо. Вы ведь понимаете, что всё это благодаря капельницам и уколам?», — всплывают в голове утренние слова врача по телефону.

Конечно, понимаю. Поэтому и настоял, чтобы женщину продержали в больнице как можно дольше. По этой причине попросил позволить ей встретиться с сыном, хотя бы ненадолго.

— Я бы хотел угостить маму мороженкой, — вздыхает Стас.

— Угостишь обязательно, — улыбаюсь я.

— Андрей, можно я буду у тебя работать? Я хочу помочь маме зарабатывать денежки!

Я шокировано смотрю на пацана какое-то время и не могу найтись со словами.

Ребёнок, который просит дать ему работу, чтобы помочь матери.

Это точно достойно уважения.

— Хочешь работать? Не маловат ли ты для этого?

— Я всё буду делать, что ты мне скажешь. Мне хочется помогать мамочке, ведь она у меня одна.

У Таси растёт настоящий защитник. Мальчишка многое готов сделать ради своей матери.

— Я подумаю, какую работу можно тебе предложить, если твоя мама, конечно, не будет против, — отвечаю с улыбкой.

Понятия не имею, что именно дать пацану, но понимаю, что нельзя обрывать такой порыв. Я бы мог предложить ему деньги, но он хочет самостоятельно заработать их. Стас Константинович не попросил финансово помочь им с матерью, он попросил дать ему шанс заработать. Я ценю такое стремление, а в столь юном возрасте оно вызывает умиление, и я готов придумать что-то, чтобы помочь ему.

— Правда?

— Правда! — уверенно киваю я.

Телефон звонит.

Смотрю на экран.

Мама.

Мы давненько не разговаривали, но пока я не могу ответить ей. Мама поймёт, что я что-то не договариваю, попытается докопаться до правды, а я пока не могу делиться своими подозрениями. Скидываю звонок и быстро набираю сообщение, что сегодня слишком много работы, и я на важном совещании.

— Хочешь, я буду отвечать на твои звонки? — спрашивает малой.

— На мои звонки? — посмеиваюсь и кашляю в кулак. — Некоторые вопросы пока будут чересчур сложными для тебя.

— Я могу отвечать тётям, которые к тебе пристают и говорить, что у тебя есть сын.

Я краснею.

Глаза буквально ползут на лоб.

Пацан так часто говорит о нашем возможном родстве, что я начинаю верить в него. Порой я ловлю на детском лице свои черты, и мне кажется, что он мой сын. Вот только пока я не получил результаты ДНК, не могу говорить об этом наверняка.

— Мне почти не звонят тёти, — отвечаю я, словно в попытке оправдаться и завожу машину. — Куда поедем: домой или в парк?

Мальчишка открывает рот, словно хочет сказать что-то или спросить, но тут же закрывает его, пожёвывает губами, после чего решается:

— Лучше домой. Я не хочу гулять в парке без мамочки. Хочу заработать денежки, чтобы отвести её на аттракционы.

Сердце сжимается.

Если Стас мой ребёнок, Тасе придётся ответить — почему не обратилась ко мне за помощью и не рассказала правду, ведь я бы не оставил их. Возможно, у нас бы получилось создать крепкую семью. Или я просто не симпатичен ей, а нашу ночь она посчитала ошибкой?

— Как скажешь, — киваю я.

Если честно, мне и самому хочется отдохнуть, потому что вечером я пообещал встретиться с Александрой. Я не привык бросать девушек по телефону, поэтому должен был лично сказать ей, что мы должны прекратить общение. Будет непросто, ведь она строила планы и непременно начнёт винить меня в том, что не могу реализовать их.

А ещё мне что-то следует решать с Катей и её дочерью. Если женщина на самом деле растит мою дочь, я должен буду помогать и ей.

И что мне делать в таком случае?

Как разрываться между детьми?

Смотрю на Стаса: мальчишка прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Чем-то он напоминает мне племянника, вот только не могу понять, чем именно. Наверное, все дети спят в машинах, да и многие наверняка так странно посапывают и морщат носик…

Мотаю головой, запрещая себе думать о родстве с мальчишкой до получения анализов ДНК, завожу машину и потихонечку еду домой. Некуда торопиться и подставляться, ведь я еду не один, а жизнь ребёнка стоит гораздо больше моей собственной. С улыбкой думаю над просьбой мальчишки дать ему работу — он далеко пойдёт при должном воспитании, и мне хотелось бы заниматься с ним, даже если я не имею к его рождению никакой причастности. Вот только позволит ли Тася, ведь считает меня врагом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍