Новичок - Валерий Петрович Большаков

живет.

– Понятно… – повертев «Свидетельство о рождении», он вернул его мне. – Что, так и не вписали отчество?

– Мама не говорила, кто отец, – повел я плечом, – а теперь… Поздно.

Юрий Владимирович смутился, приняв мою неразговорчивость за страдание, и развел легкую суету.

– Тут еще кое-что… – он раскрыл кожаную папку, взятую со стола, и протянул мне стопочку двадцатипятирублевок. – Эти «друзья» ни взяли у Ивана Павловича ни денег, ни документов. Паспорт твоего деда я пока оставлю, а вот снимок… Теперь он тоже твой.

В мою руку легла небольшая фотография весело улыбавшейся девушки. Натальи Кирш.

– Молодая совсем… – пробормотал я.

Андропов горестно вздохнул. В холле зависла тишина, но лишь на секунды. Хлопнув дверью, энергично вошел крепкий, круглолицый мужчина в самом расцвете сил, чью курносость слегка смазывали очки в простенькой черной оправе.

– Это «хохлы», Юра! – громко оповестил он хозяина, и осекся, приметив постороннего. – Э-э-э… Здрасьте, молодой человек.

Я сумрачно кивнул.

– Знакомься, Борь, – председатель КГБ тяжело поднялся, рукой опираясь на столик. – Антон, внук полковника. А это Борис Семенович.

Соблюдая приличия, я тоже встал – и пожал протянутую Ивановым руку. Мне хватило ума помалкивать, не разглашая открывшихся в будущем тайн. Неуместное узнавание стало бы прелюдией к чистосердечному признанию.

– Очень приятно, – серьезно молвил генерал-лейтенант, начальник управления «С».

– Взаимно, – без улыбки ответил я.

Андропов, хмуро косившийся куда-то в угол, сложил руки за спиною, и вскинул голову. Блеснули очки в тонкой золотой оправе.

– Палыча я им не прощу, – вытолкнул он с глухой угрозой. Усилием воли стирая ожесточенность, Ю Вэ сказал по-свойски: – Оставайся у меня, Антон. Похороны назначены на завтра. Заодно с тетей Агатой увидишься… Успеваешь?

– Да, Юрий Владимирович, спасибо, – вежливо улыбнулся я. – Каникулы еще не кончились…

 Понедельник, 5 ноября. День

Москва, улица Орджоникидзе

 Самое удивительное заключалось в том, что вчера я мигом уснул в гостевой комнате. На госдаче товарища Андропова! Еще девяти не было, а я уже бродил душою по сновидным пространствам…

Правда, в одиннадцатом воспрял – потянуло меня к удобствам. Сходил по мокрому делу и, шатаясь в полудреме, шаркаю обратно. Вдруг слышу голос Иванова, возбужденный и громкий. Юрий Владимирович шикает на него – время, дескать, позднее, – а генерал не унимается, шумит:

«Всё верно! Всё по медиуму! Захватили заложников в Тегеране, мать-перемать! Шестьдесят шесть штатовских дипломатов и само посольство заодно! По слухам, студенты-мусульмане отличились, но без аятоллы там точно не обошлось!»

Я на цыпочках прокрался мимо резонировавшей двери, и юркнул в постель. Упал телом, а затем духом – всё, думаю, теперь мне до утра ворочаться, перебирая в памяти медиумов, аятолл и прочая, и прочая, и прочая. Ага… Подушку взбил, одеяло подоткнул – и соскользнул из яви в сон.

* * *

Зато с утра пошли вибрации… И вздрагивало нутро, и ёкало. Главное, я не видел для себя иного выхода, чем тот, который уже выбран – таиться под маской внука «деда Вани». А как еще? Назваться «по правде»? Мигом потащатся вопросы, подозрения, выстроится логически непротиворечивая цепочка причин со следствиями, и – вуаля! «А не вы ли, гражданин, тот самый «медиум»?» Спрашивается: а оно мне надо?

К обеду я устал бояться, тем более что Андропова не было с раннего утра, а в час за мною заехал Иванов.

– Юрий Владимирович обещал… прямо на кладбище, – сообщил он, выкручивая руль. – Ему надо было кое-куда съездить, и кое с кем потолковать… Ты Африку хорошо помнишь?

От неожиданного вопроса я внутренне сжался.

– Смутно, – признался честно. – Да и чего там помнить? Львы с зебрами – в заповедниках, для туристов…

– Антоха, извини, – смутился Борис Семенович. – Болтаю, что попало…

– Да ладно… – милостиво затянул я, а сам напрягся, размышляя, выдержу ли я еще одно испытание. Встречу с тетей Агатой.

Кирш показывал мне ее фотокарточку – типичная мисс Марпл. Старорежимная старушенция – сухонькая, маленькая, седые кудряшки, нос кнопкой и круглые очки. Тетя Агата, по сути, вырастила Наталью Ивановну, дочь полковника. Стало быть, и сына ее успела понянчить. Меня, как бы. Вот выйдет фокус, когда бабуська спросит ледяным тоном: «А вы, собственно, кто такой, молодой человек?»

А уж как заинтересуется Иванов…

…Занозив мыслями сознание, я вылез из машины у ворот Донского кладбища, и потащился навстречу Андропову. Усталый, но довольный, Юрий Владимирович вынимал из «ЗиЛа» согбенную старушонку.

– Здрасьте, тетя Агата! – храбро сказал я. Побыстрее, чтобы не мучаться.

А бабушка закивала мне, тряся белыми буклями, засияла беззубым ртом.

– Ах, Антошечка! – заблеяла. – Ах, Антошечка! Как вы-ырос… Ну, пойдем, пойдем, попрощаемся… – и дрожащим шепотком посекретничала: – Я тут одному попику панихиду по Ванечке заказала. Знаю, знаю, братец безбожником был, прости, господи…

– Ну, да, – обронил я невпопад, напрягая слух.

За спиною шагали Андропов с Ивановым, и тихо переговаривались. Расслышать мне удалось немного, всего лишь одну фразу, будто вырванную из сценария боевика: «Генеральный дал добро…»

Мысли завертелись, как опавшие листья, поднятые ветром…

…Печальная церемония затронула сознание скользом. Тетя Агата опиралась на палочку и сморкалась в надушенный платочек. Немногие сослуживцы стояли с каменными лицами. Комья земли падали на гулкую крышку…

«Вот и всё… – крутилось в голове. – Вот и всё…»

Заширкали лопаты. Сильные руки прикрепленных принесли полированную гранитную плиту, но оставили в сторонке – пускай земля уляжется. Зато выставили скромную стелу: «Иван Павлович КИРШ. 1904 – 1979».

А мои щеки залил густой, горячий румянец. Я испытал стыд за себя, боязливо мнущегося в тени. Полковник прикрыл попаданца своею смертью. Выдал мое послезнание за откровения мифического медиума – и очутился на линии огня.

«И чем же ты собираешься оплатить долг перед «дедом Ваней»? – задумался я всерьез. – А, внучек?..»

 Там же, позже

 Юрий Владимирович неторопливо гулял по кладбищенским аллеям. Для многих бойцов невидимого фронта Донское стало последним приютом. Вильям Фишер… Петр Власов… Конон Молодый… Иван Кирш…

Андропов сумрачно глянул в прогал между могучими липами. Какие люди были… Какие люди…

– Всё не зря, – шепнул он, и зябкий ветерок подхватил роняемые слова.

Председатель КГБ оглянулся – прикрепленные смирно маячили позади, профессионально рассредоточившись. Пряча беглую усмешку, Ю Вэ ногой разворошил опад.

– Юр, все в порядке! – нагнал его голос Иванова.

– В полном? – усмехнулся Андропов.

– Не прикапывайся! – хмыкнул генерал-лейтенант, подходя. – Помянули?

– Как полагается. Антона посадил?

Борис Семенович кивнул.

– Жаль пацана… – затянул он. – Юр…

– М-м?

– Что, если я… так, между делом… поищу его мать?

Брови Андропова сперва сошлись, а затем вскинулись, изображая хмурое удивление.

– Наталья Кирш пропала без вести пять лет тому назад,