Болотное гнездо (сборник) - Валерий Хайрюзов

– А мне и этого хватит, – глянув на свой мешок, сказал Дохлый. – Мать рада будет, тысячу раз спасибо тебе, Алексей Евсеевич, скажет. И ребят в редакции угощу. Может, и снимок какой через газету пропущу.

– Нам реклама не нужна, – хмуро сказал Аркадий Аркадьевич.

– Понял, никакой рекламы, – по-военному отчеканил Гришка.

Сергей свою долю отдал Брюхиным.

– Мне много не надо, а вам сейчас понадобится. Можете считать – это мой подарок на свадьбу.

Взяли без всяких благодарственных и извинительных слов, как будто так и надо. Он почему-то так и знал – возьмут. И после того как взяли, ему стало легче: вроде бы как откупился за выстрел в Женьку. И лишь позже понял: нет, такие вещи не забываются и не прощаются. Многое мешало этому. Тут и дом, и отец, и Анька. Ниточка, протянувшаяся между братом и Брюхиным, держалась на Петькином смирении и покладистости. Слишком тонкая, чтоб соединить дома, она покрепче каната связала по рукам брата.

Дома их встретила Рита, по-родственному обняла Сергея. Он был не готов к такой встрече, напрягся и покраснел, она, почувствовав, что он не допускает до себя, смутилась, но быстро справилась с собой, потянула за рукав от порога.

– Слава Богу, живой, – с улыбкой сказала она. – А то мы чуть с ума не посходили. Ни слуху, ни духу. Рассказывай, что там с тобой приключилось?

– Да так… – смущенно ответил Сергей. – В госпитале залатали, говорят, даже летать могу.

– Ничего, маленько, – заметил Петр. – Проникающее ранение грудной клетки с повреждением легкого. Но ты бы видела, Рита, как он стреляет. Блеск! Аркадий Аркадьевич его сразу к себе в артель зазывать стал.

– Почему он не заехал? Давненько я его не видела, – заметила Рита. – Он мне дубленку обещал достать. Ну что, Сережа, раздевайся, будь как дома и пошли на кухню, поможешь мне картошку чистить.

Настороженность, сидевшая в Сергее, обвалилась, как сосулька под солнцем. Он вдруг поймал себя на мысли, что страдает тем же, в чем пытался на охоте обвинить брата и Женьку Брюхина. Ему хотелось, чтоб все жили и поступали, как того желает он, отсюда и скорый суд, и непонимание. Ну разве можно сердиться на Риту? Вон, беспокоилась за него и сейчас подошла первая. Нет, пенять на других не надо, если у самого рожа кривая.

Петька начал освобождать холодильник, но делал все бестолково: разбил тарелку, на пол полетели бутылки, банки. Затем достал нож и стал разделывать мясо. Часть уложил в холодильник, часть унес к соседям. Вернувшись, начал помогать Рите накрывать на стол.

– Свихнулись они на этой свадьбе, – протирая салфеткой фужеры, сказала Рита. – Кого удивить хотят? Не понимаю.

– Как кого, Барабу! – откликнулся Петр. – Каким бы Алексей Евсеевич большим стратегом и тактиком ни был, дальше своего болота не смотрит.

– Плохо ты знаешь отца, – заметила Рита. – Если он чего захочет – добьется. Хватка у него, куда там Аркадию Аркадьевичу. Ты что думаешь, наш Женька невесту нашел или в университет поступил? Это папаня поступил. Не пойму только, чего они со свадьбой так торопятся. Что, Петенька, задумался? Подарок надо покупать. Может, сервиз? Как ты думаешь, Сережа?

Если бы они знали, какую боль причиняют Сергею своим разговором.

Подарок… Был у него подарок. Ей. Духи купил в той же «Березке», на чеки. Хотел удивить, да не вышло.

Сергей достал из кармана гимнастерки пузырек французских духов и протянул Рите.

– Это тебе, – сказал он. – Любимой невестке.

В Ритиных глазах, как в глубоком колодце, плеснулось смешанное с удивлением недоверие, она посмотрела флакончик на свет, изучила наклейку и, убедившись, что все без обмана, напустилась на Петьку. Вот, мол, бери пример с брата.

– Неужели там купил? Что там еще продают? – спросила она.

– Там не до того было, – улыбнулся Сергей. – Очень много нашего: сгущенка, тушенка, сигареты, даже черная икра попадалась. Деньги у меня любые, в том числе и наши советские. Пятьдесят афгани – доллар. Тысяча афгани – дубленка. Все меняется и продается. Особенно гоняются местные за калошами, наши – за вонючками, там так дубленки называют.

– Точно, – подтвердил Петр. – Только качество у них неважное. Лучше финскую или югославскую. Я бы афганскую мог взять, два дня суточных в Кабуле – дубленка. Пришлось выбирать: магнитофон или, как ты говоришь, вонючку. Да и по городу не очень-то пускали, так, по ближайшим лавкам. И то под охраной.

– Ужас, ужас! – Рита схватилась за голову. – И когда все это кончится. А я, дура, Петьку заела, давай оформляйся за границу. У них ребята в Анголе работали, чего только не привезли.

– А теперь по больницам ездят, – съязвил Петр. – Все больными вернулись, а кое-кого уже нет. Знаю я эти командировки. Тебе что, лучше заграничные тряпки или здоровый муж?

– Муж, конечно, муж, – засмеялась Рита. – Только мне тоже дубленку хочется. Аркадий обещает достать.

– Обещанного три года ждут, – насупившись, ответил Петр. – Шучу, шучу, – поймав недовольный взгляд жены, сказал он. – Купим, какие наши годы. Здесь вот какой вопрос. Сергея надо с работой определять. Завтра мы к Пухову пойдем, обещал устроить. Жить он будет у нас, отдадим холодную комнату. Он тут хотел в дом, на Релку. Чего там одному-то делать, с твоими родителями лаяться? Они кого угодно со свету сживут.

– Они такие же мои, как и твои, – сузив глаза, холодно сказала Рита. – Пусть живет здесь, ремонт поможет сделать. С тебя толку мало. Нет, Сережа, и в кого у вас Петька – не пойму. Унитаз шумит, краны бегут, полы – вон какие щели. А ему хоть бы что. Все ремонт делают, а он летает да на охоту ездит. Я тут должна по слесарям бегать, мужскую работу выполнять. – Она подошла, полуобняла Сергея. – Живи, конечно живи, утри нос братцу. Я помню, как ты на Релке в сарае штаб с библиотекой сделал, любо посмотреть было. Я тебя всегда Женьке в пример ставила.

– Ладно, помогу, – улыбаясь, сказал Сергей. – Когда так просят, разве устоишь. Но потом все равно на Релку. У каждого кулика должно быть свое болото.

– Ой, совсем забыла, – всплеснув руками, сказала Рита. – Утром парень приходил. Говорит, вместе служили, симпатичный такой, все с прибаутками. Тетка Марья ему наш адрес дала. Я его оставляла, но он уехал. Подожду, говорит, Серегу у Федора Михайловича. Они там подполье осушивают.

Поначалу Сергей не понял, о ком она говорит, но вдруг его осенило. Колька, кто же еще!

– Петь, дай мне трешку, – отозвав брата в другую комнату, – взволнованно зашептал Сергей. – Я отдам, ей-богу. Колька, тот, про которого я тебе рассказывал, приехал.

– На, возьми, – брат сунул руку в карман, достал пятерку. – Тащи его сюда.

Сергей выскочил из дома, остановил такси и помчался на Барабу.

Перемахнули ночной мост и свернули на темную дорогу, которую с обеих сторон обступили тополя. Слева показалось садоводство, затем мелькнула холодная стеклянная гладь озера.

– После озера налево, – скомандовал Сергей.

– Я туда не поеду, – сказал таксист. – Я вчера под вечер бабку туда отвез, засел, насилу вытащили. Говорят, есть туда объезд, но я не знаю. Так что придется тебе топать пехом.

– Пешком так пешком – не привыкать, – сказал Сергей. – Друг там меня ждет, вместе в Афганистане служили.

Он сунул таксисту пятерку и хотел было выйти из машины, но тот остановил его, подал сдачу.

– Не бросайся, парень, – сказал он. – Тебе еще они пригодятся. Извини, что не могу до места.

Едва Сергей сошел с дороги и свернул за угол, как сзади послышались шаги. Он оглянулся. Растянувшись в цепочку, его догоняли трое. Им нужен был именно он, это Сергей понял сразу и прибавил шагу. Впереди от забора отделился человек и преградил ему дорогу. Справа забор, слева озеро – не проскочишь, место выбрали удобное, когда-то в детстве он попадался здесь Ахмету.

Напружинившись, Сергей двинулся вперед. Он хорошо знал свой поселок и повадки тех, кто жил в нем. Кричи – не докричишься, одна надежда – на себя. Сейчас его остановят, может быть, для начала попросят закурить… А могут и не спросить, отмолотят молча.

– Закурить не найдется? – спросил тот, которого он определил охотником.

Голос показался знакомым. Неужели Ахмет? Похож. Фигура его, а главное голос.

– Ахмет, ты?

Охотник замер, застыл посреди дороги, затем коротко свистнул. Те, что шли сзади, остановились, осветили Серго, фонариком.

– А, это ты, Рябой, – разочарованно протянул Ахмет. – Бродишь по ночам.

– Чего бояться. Свое болото, – сдерживая дыхание, миролюбиво ответил Сергей. – А ты здесь вроде контрольно-пропускного пункта устроил?

– Вмазали маленько, – зевнул Ахмет. – Может, у тебя че есть? Давно не виделись, могли бы и обмыть встречу и обсудить кое-что. Например, как вы меня в тюрягу спрятали. Ловко вы меня тогда.

– Не обобщай, «вы», – сухо ответил Сергей. – Я и сейчас могу сказать, зря посадили. Но я не судья.

– Ну ладно, ладно, как-нибудь разберемся. Ты че, отслужил? А я слышал, вроде кокнули тебя, а ты живой, – и нельзя было понять, сожалеет Ахмет или радуется. – Может, пойдем ко мне, посидим. У матери, я знаю, есть.