Цинковый поцелуй - Александр Варго

– Возможно, – сказал человек-мумия без энтузиазма. – Я, если честно, совершенно не интересуюсь городскими легендами.

Журналист сделал паузу. Выразительно взглянул на бутылку «Хеннесси», на хозяина, – тот намек проигнорировал, предложения налить третью рюмку не последовало. Журналист вздохнул и продолжил:

– Тогда вас, может быть, заинтересует эта карта?

На стол лег распечатанный на принтере лист карты. На нем был нанесен маршрут, и в нескольких местах линию пересекали жирные крестики.

– Что это?

Голос прозвучал по-прежнему равнодушно, но журналисту показалось, что глаза хозяина изучают листок крайне внимательно. Прочие же нюансы мимики поди разбери под слоем бинтов, покрывавших лицо…

– Это, Михаил Николаевич, места ночных ДТП с участием «Хонды», скрывавшейся с места происшествия. «Хонды», не оставлявшей никаких материальных следов своего существования – ни тормозного следа, ни частиц краски на разбитых машинах, ничего… «Хонды»-призрака, короче говоря. Интересная траектория нарисовалась, не правда ли?

Хозяин молчал, никак не комментируя сказанное. Журналист продолжил:

– Все случаи отмечены на кратчайшей дороге между вашим домом и тем местом, где обнаружили тело вашей жены, Кристины Кроновой.

– Откуда вы знаете это место? – резко перебил хозяин. – Оно не разглашалось.

– Я тоже предпочитаю не разглашать источники информации. Но они достаточно серьезные, и с материалами дела я знаком. Так вот, «Хонда»-призрак курсирует именно этим маршрутом. Причем в одну сторону и в определенные дни месяца. Скажу честно: три дня спустя я не поехал бы на эту встречу на ночь глядя. Но сейчас время призрак-ралли еще не наступило.

«Глупец… – подумал хозяин. – Самонадеянный мальчишка… Сверял даты по обычному календарю и не догадался заглянуть в лунный».

Вслух он произнес:

– Не пойму, какая связь между мной и этим, как вы его назвали, призрак-ралли. Я был в больнице. И вообще – вы не пробовали управлять машиной, когда работоспособны всего два пальца, и те на левой руке?

– Историю болезни я тоже читал, – улыбнулся журналист; он еще не выложил на стол все свои козыри. – Бродячие собаки… Да, это настоящий бич пригородных районов… Вот только…

Он сделал многозначительную паузу. Хозяин тоже молчал, никак не демонстрируя свой интерес.

– Вот только собаки никого и никогда не полосуют когтями. И их укусы ничем не напоминают человеческие.

– К чему это сказано? Если вы читали историю болезни, то там…

– Вы прокололись, – перебил журналист. – Шофер «Скорой» работал не в свою смену, поменялся с напарником. Деньги за молчание ушли не к тому человеку.

Хозяин бросил быстрый и незаметный для журналиста взгляд на настенные часы. Пожалуй, для полной гарантии стоит потянуть время еще немного… И он спросил:

– Это все, что есть у вас в загашнике? Жиденькая получится сенсация для вашей газетки. А напечатаете отсебятину – засужу.

– Есть и еще кое-что… Например, охранное агентство, неожиданно расторгнувшее с вами договор, как раз после второй серии происшествий с «Хондой»-призраком.

– Невелика загадка… Из реанимации трудно управлять бизнесом – я выпустил руль из рук и понес финансовые потери. Весьма значительные потери, прямо скажем. Проще говоря, охрану стало не на что содержать. Трудности временные, я надеюсь, но отрицать их наличие не стану.

– Убедительно, но только если не сравнивать даты. Агентство расторгло договор по собственной инициативе за две недели до внесения очередного платежа. И мертво молчит о причинах расторжения, даже я не смог ничего раскопать.

Хозяин вновь бросил быстрый взгляд на часы. И произнес:

– У вас хватка бультерьера, Игорь. Вы и вправду служили опером? Или выдумка для украшения биографии?

– Служил. Но к делу это не относится.

– Отлично… значит, оружие в руках держали… Ну что же, включайте диктофон, сделаю чистосердечное признание.

– Он вообще-то уже включен…

Признание Михаила Кронова заняло около часа и впрямь оказалось чистосердечным. Но далеко не полным – рассказ о событиях начался с того момента, когда у ворот резко затормозила машина.

– И вы хотите, чтобы я поверил и…

– Нет, – сказал хозяин, на часы он теперь смотрел не отрываясь. – Я всего лишь хочу, чтобы вы открыли окно.

– Зачем?

– Открой окно!!!

Журналист не успел ни выполнить приказ, ни возмутиться им и отказаться… Донесшийся с улицы звук услышали оба.

– Это… это… – растерянно начал журналист и не смог продолжить.

– Подойди к секретеру. Быстрее, черт возьми! Времени мало, теперь она открывает дверь сама… Нажимай, слева и справа, сантиметрах в десяти от краев. Да нет, выше… Вот так. Обойма в нем пустая, возьми заряженную… Да вставляй же!! Слышишь – топает!

Магазин с металлическим лязгом встал в рукоять. Тяжелые неторопливые шаги сотрясали лестницу.

– Это такая шутка? Или предупреждение – не совать нос в чужие дела?

– Целься ниже, – холодно посоветовал хозяин.

– Не смешно…

Из-за двери послышался звук – словно что-то мягко упало с небольшой высоты… Или кто-то небольшой мягко спрыгнул.

– Постарайся первым делом попасть в кота, одной пули ему хватает, но угодить трудно, прыгучий.

– Постараюсь… – обреченно произнес журналист.

– В нее все остальные, она медлительная, но упорная, привыкла добиваться своего. Постарайся…

Он не договорил – дверь начала открываться.

Темные игры полуночи

Маленький пролог

– Нездешний, – сказал Серегин. – Вон, белесый какой…

«Белесый» относилось не к волосам трупа – к коже. Волос почти не было, лишь реденький венчик вокруг купола лысины. Цвет жалких остатков шевелюры определить было трудно – залиты кровью. И на теле, и вокруг крови хватает… Почерневшей.

Но что нездешний – это точно. Под астраханским жарким солнышком даже к маю месяцу такой цвет кожи не сохранишь.

– Ну, и чем его? – уныло спросил Зорич.

Сейчас окажется, что это самая поганая бытовуха, что приехавший с севера родственник попал по пьяни под какой-нибудь сельхозагрегат, а незадачливый убийца, небось, спит сейчас здоровым алкогольным сном. И бродящие по поселку слухи к вечеру обязательно доползут до участкового, который и получит явку с повинной в обмен на возможность похмелиться… И на хрена они тащились семьдесят верст раскаленной степью с Верхнего Баскунчака?

– Ничем, – сказал доктор Серегин. – По-моему, это падение. Падение с высоты…

Он виновато улыбнулся, сам понимая, что сказал глупость. Падать тут было решительно не с чего – гладкая, как стол, степь. Лишь километрах в трех торчали паучьи лапы высоковольтки.

Серегин не стал настаивать на нелепом предположении, отделавшись затертой до прорех фразой:

– Вскрытие покажет… Но и без вскрытия скажу – все было здесь, ниоткуда его не тащили…

Вот так казус… Ни сельскохозяйственная, ни иная способная так разделать человека техника сюда подъехать не могла – следов никаких… Подъехать… А подлететь? Все же падение? Ага. Решил гость местного босса осмотреть с воздусей, как поля колосятся… И выпал со свистом из люка. А пилот не заметил, дальше полетел. Бред. С тем же успехом пассажир из рейсовика мог в унитазное отверстие выпасть… Да вроде те отверстия за борт не открываются. И пассажиры (как и гости местных боссов) на воздусях не парят в драных майках, вытянутых на коленях трениках и в шлепанцах на босу ногу… Вернее – в одном шлепанце. Вот и ключ к разгадке – на борту какого воздушного судна парный шлепанец завалялся – оттуда и сиганул этот парашютист-склеротик. Там же и парашют забытый валяется…

– Ну, что? Займемся писаниной? – сказал Зорич. – Чует мое сердце – «висяк» классический… А при «висяке», известное дело, лишних бумажек не бывает…

Как в воду глядел. Вскрытие подтвердило правоту Серегина, но разгадке отнюдь не способствовало. Неопознанный труп не пойми откуда свалившегося человека в одном шлепанце пролежал восемь месяцев в холодильнике морга и был захоронен под табличкой с номером.

А в нескольких тысячах километров к северо-западу этот человек еще числился живым. Но пропавшим без вести. Впрочем, на вокзалах, в опорных пунктах и отделах милиции Астраханской области не расклеивали объявления на розыск Василецкого Сергея Сергеевича, 1936 г. р., вышедшего из дома в далеком Санкт-Петербурге и не вернувшегося.

К тому же в объявлении была одна ошибка.

Из дома Василецкий не выходил.

1

Увидев впервые эту штуку, Славик расхохотался. Смех вызвала, собственно, не она, а согнувшийся под ее тяжестью Зигхаль. Вид у него был, действительно, на редкость комичный: за спиной рюкзак, в длинных, обезьяньих руках две кошелки; а на шее было надето оно – металлический предмет пятиугольной формы и непонятного назначения.

Штуковина была довольно большая (свисая с загривка владельца, она нижним краем била его при каждом шаге по голеням) и, судя по всему, весьма тяжелая – лицо и шея сгорбившегося Зигхаля приобрели багрово-красный оттенок, он пошатывался и даже постанывал от натуги. Впрочем, этот индивид здоровым цветом лица и твердостью походки никогда не отличался.