Отбор невест для драконьего принца: провести и не влюбиться (СИ) - Петровичева Лариса

Я улыбнулась.

- Кажется, вы опустошили там все полки, - сказала я, и Берт улыбнулся в ответ.

- Я не пью кофе просто так, мне к нему нужно много сладкого, - признался он. – Ну так что? Пригласите меня?

Разумеется, я пригласила. После стычки с семейством Бантан у меня стало совсем тоскливо на душе. Мы поднялись на второй этаж, вошли в нашу маленькую гостиную, я похлопала в ладоши, зажигая изящную яркую лампу на артефакте, и в очередной раз подумала о том, что Петрова начала новую жизнь, а я осталась одна. Дом казался каким-то слишком пустым и холодным. Завтра Амин вернется за вещами, завтра мы будем работать дальше, привыкая к тому, что идем рядом, но не вместе, завтра все будет иначе.

Но пока было всего лишь сегодня. И я вдруг очень обрадовалась тому, что Берт все-таки настоял на приглашении.

- Присаживайтесь, - указала я на кресло. – Сейчас сварю кофе, и мы будем говорить о пустяках.

- Даже не думайте, - улыбка Берта сделалась еще мягче и теплее, словно ему и правда было хорошо рядом со мной. – Драконы варят кофе сами и угощают прекрасных барышень. Где у вас кухня?

- Вы уж определитесь, Берт, - посоветовала я. – То я у вас прекрасная барышня, то чертополох. Кухня вон там, за дверью.

- Разве чертополох не прекрасен? – Берт подхватил свой пакет, прошел на кухню и, сгрузив покупки на стол, взялся за джезву. – Посмотрите на него, он так и горит. И он не скучен, как фиалки и анютины глазки.

Я присела на край стула, неопределенно пожала плечами.

- Вы все-таки не умеете делать комплименты.

- Честно говоря, я к этому и не стремлюсь, - признался Берт. Кофе, вода, тростниковый сахар, соль – все привычные вещи казались в его руках ингредиентами для зелья. Я подумала, что мало кому из девушек так везло: лучший друг его высочества готовил для них кофе – наверно, это то, о чем можно будет рассказывать внучкам на старости лет. – В этих «Сластях и страстях» хорошо мелют кофе, смотрите, какой он бархатистый.

Мы с Петровой не настолько любили кофе, чтобы разбираться в его бархатистости, и я отделалась вежливым кивком. Берт поставил джезву на огонь и спросил:

- Знаете, когда я в первый раз вас увидел? Когда вы с Амин вешали растяжку на дверях Городского зала, - Берт прищурился, наблюдая за пенкой и добавил: - «Приветствуем участников музыкального конкурса!»

Я вспомнила, чем закончилась история с растяжкой, и спросила:

- А это было до моего падения или после?

Берт снял джезву с огня, подождал, когда кофе успокоится и пенка осядет, и вернул джезву на место.

- В процессе. У вас очень красивые ноги, Лана, вы знаете?

Ну конечно. Об этом весь город знает. Когда я падала с подломившейся ступеньки стремянки, то меньше всего думала о том, чтобы мои юбки легли изящно и аккуратно, прикрывая все, что под ними.

- Да, я подозревала что-то такое, - призналась я. – И вы, конечно, поспешили помочь мне, как и подобает джентльмену?

- Я собирался, - Берт снова снял джезву с огня. – Но меня опередил какой-то паренек со скрипкой.

Да, было дело. Юный музыкант помог мне подняться и потом победил в конкурсе за свою доброту. Я задумчиво потерла колено и сказала:

- Жаль, конечно, что вы не успели. Мы могли бы посвятить светской болтовне на три месяца больше.

- А мне нравится с вами болтать! – весело сообщил Берт. – Вы не кокетничаете и не лезете за словом в карман.

- Я не умею кокетничать, - сказала я, когда кофе наконец-то был готов, и Берт придвинул ко мне мою чашку. Аромат был удивительным – легким, ярким, у меня даже волосы шевельнулись от предвкушения. – Эта наука кому-то дается сразу, а кому-то никогда. Я из вторых.

- Не люблю кокеток, - Берт вынул из пакета торт в картонной коробке, богато украшенный фруктами и шоколадными завитками и уже нарезанный на куски. – Никогда не знаешь, что у них на самом деле на уме.

Мы разложили кусочки торта на блюдца, я ковырнула свой ложечкой и подумала, что Амин сейчас счастлива – а раз так, то и я тоже.

- Что у них на уме, как раз очень хорошо известно, - сказала я. – Они хотят выйти замуж. Потому что вершина женской жизни – это замужество, так принято считать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Берт понимающе кивнул.

- Да, я обратил на это внимание, когда за вами давеча гнались по улице. Ну а вы?

- Что – я?

- Что для вас вершина жизни?

Я снова пожала плечами. Завтра надо будет написать письмо родителям. Работать на отборе невест и дальше. Грамотно распоряжаться деньгами, вкладывая их потихоньку так, чтобы они приносили доход. А чувства и любовь – это, наверно, не самое главное.

- Стремление жить, - ответила я. – И делать это честно. Все остальное – уже детали.

Когда-то я подслушала разговор родителей: они сидели возле нашей юрты, мама положила голову на плечо отца и негромко сказала: «Знаешь, пусть бы однажды Лана сказала: у меня была жизнь, и я прожила ее чисто и достойно». Я надеялась, что однажды у меня действительно получится так сказать.

- Вы мне нравитесь, Лана, - признался Берт. – Вот просто нравитесь.

- Да-да! – рассмеялась я. – Вы предпочитаете чертополох, я знаю.

- Напрасно вы смеетесь, - улыбнулся Берт. – Вы и правда мне нравитесь. И сегодня я останусь у вас ночевать.

Я поставила чашку, проглотила отпитый кофе и только потом позволила себе удивиться. Берт останется у меня дома? И говорит об этом так спокойно и уверенно, словно я только этого и жду?

- Вы решили, что я вам это позволю? – только и смогла спросить я.

- Конечно, - кивнул Берт, отламывая кусочек торта. – Мы сейчас доедим и допьем все это, потом вы отправитесь в вашу комнату, а я в гостиную. Там у вас прелестный диван, надеюсь, вы не откажете мне в одеяле.

Так. Диван и одеяло. Я призналась, что не понимаю, что именно Берт имеет в виду. Он довольно оценил выражение моего лица и добавил:

- Вам грустно и одиноко, Лана. Я это чувствую. А в такие моменты надо, чтобы рядом был хороший человек. Добрый и сильный. Я.

Вздохнув, я только руками развела.

- Хорошо, можете устраиваться на ночлег. Надеюсь, у вас получится выспаться.

Устроившись на диване, Берт сразу же заснул, словно кто-то перевел в нем рычажок с бодрости на отдых. А мне не спалось. То ли кофе был виноват, то ли мысли о том, что завтра весь город будет говорить о том, что у меня заночевал дракон.

Сколько мамаш с девицами тогда захотят наплевать в мою наглую физиономию?

Я сидела в кровати с книгой о похождениях отважного пирата Келендана, но глаза скользили по одной и той же строчке. Берт остался в моем доме для того, чтобы я не чувствовала себя одинокой после свадьбы Амин – и мне действительно не было одиноко. Мной владела какая-то сладкая жуть, что-то яркое поднималось со дна души и кружило голову, и, когда небо стало сереть, я испуганно подумала, что влюбилась.

В конце концов, что в этом странного? Покажите мне женщину, которая смогла бы устоять перед драконом и осталась бы равнодушной к его силе, обаянию и деньгам? Да нет таких. Вот и я пополнила ряды, так сказать.

На мгновение мне стало грустно. Я прекрасно понимала, что эта любовь ничем хорошим не закончится. Ну и что? Я никому не стану ее показывать, ни слова не скажу Берту, да и вообще – может, это и не любовь вовсе. Может, это растерянность.

Приведя себя в порядок и выбрав одно из лучших платьев, я тихонько прошла на кухню. Берт спал, свесив руку с дивана, его лицо было расслабленным и умиротворенным, и я подумала, что он красив. Не как принц Эжен – это была красота горы, поросшей соснами и залитой утренним светом. Сама не знаю, почему я так подумала, но от этой мысли к лицу прилил румянец, и я торопливо скрылась на кухне.

Сварив кофе, я села за стол и открыла записную книжку, набрасывая дела на день. Гутта к этому моменту должна была закончить с голубыми платьями для участниц отбора, в которых они будут проходить основные этапы. Надо было забрать на почте голубей, пыльцу и артефакты. Подрядить студентов колледжа, чтобы украсили цветами и бумажными фонариками городскую площадь. Отправить Бархена с каким-нибудь товарищем поплечистее закупить эти цветы и фонарики. Встретить и приветить первых приезжающих гостей, разместить их в гостинице. Интересно, проснулась ли уже Амин или до сих пор с чистой совестью новобрачной дрыхнет в объятиях законного супруга?