Марсианин - Энди Вейер

Я могу отрезать аэростаты, но чтобы до них добраться, придется покопать. Это не так уж сложно — обычный песок, — однако путь мне преграждали три панели.

Я быстро понял, что состояние этих панелей меня не волнует. Вернулся в марсоход, отрезал несколько полос от брезента модуля и сплел из них примитивную, но прочную веревку. Моей заслуги в ее прочности нет — скажите спасибо НАСА. Я просто придал брезенту форму веревки, а затем привязал один ее конец к панели, а другой — к марсоходу. Марсоход приспособлен для поездок по крайне пересеченной местности, часто под крутыми углами. Он не слишком-то быстр, но у него отличный крутящий момент. Я выкорчевал панель, как лесоруб — древесный пень.

Теперь у меня есть место для раскопок. Откапывая аэростаты по очереди, я отрезал их. На всю операцию ушел час.

Затем я поднял центральную панель и аккуратно перенес в марсоход.

По крайней мере собирался это сделать. Проклятая штуковина зверски тяжелая, килограмм 200. Даже при марсианской силе тяжести это немало. Я бы без особых проблем смог перемещать панель по жилому модулю, но поднять ее в неуклюжем скафандре? Даже не обсуждается.

Поэтому я поволок ее к марсоходу.

Следующий этап: погрузить панель на крышу.

Сейчас крыша пуста. Хотя аккумуляторы почти полностью заряжены, я расставил солнечные панели, когда остановился. Почему нет? Бесплатная энергия!

Я все продумал заранее. На пути сюда две стопки солнечных панелей занимали всю крышу. На пути обратно я буду складывать их одной стопкой, чтобы освободить место для зонда. Конечно, сохраняется некоторый риск — стопка может опрокинуться. Кроме того, не так-то просто будет запихнуть батареи на такую высоту. Но я справлюсь.

Я не могу просто перекинуть веревку через марсоход и поднять «Патфайндер» наверх. Не хватало еще сломать его! То есть он уже сломан — контакт с ним потеряли в 1997-м. Но я не хочу сломать его еще сильнее.

Я нашел решение, однако сегодня я достаточно потрудился, и скоро стемнеет.

Сейчас я в марсоходе, осматриваю «Соджорнер». Судя по всему, он в порядке. Внешних физических повреждений не наблюдается, и непохоже, чтобы он поджарился на солнце. Плотный слой марсианской грязи защитил его от «солнечного удара».

Думаете, «Соджорнер» мне ни к чему? Он ведь не может связаться с Землей. Зачем же с ним возиться?

Затем, что в нем полно подвижных частей.

Если мне удастся наладить связь с НАСА, я смогу общаться с ними, поднеся лист с текстом к камере посадочного аппарата. Но как они будут общаться со мной? Единственные подвижные части аппарата — остронаправленная антенна (которую придется нацелить на Землю) и кинооператорский кран. Пришлось бы продумать систему, позволяющую НАСА беседовать со мной посредством поворотов корпуса камеры. Что было бы ужасающе медленно.

Но у «Соджорнера» есть шесть независимых колес, которые достаточно быстро вращаются. Общаться с их помощью будет намного проще. Я могу написать на колесах буквы. А НАСА будет крутить их, чтобы сложить из букв слова.

Все это при условии, что я смогу заставить радио посадочного аппарата работать.

Пора на боковую. Завтра меня ждет тяжелый физический труд. Мне нужен отдых.

ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 83

Боже ты мой, как все болит!

Но это единственный придуманный мной способ безопасно затащить посадочный аппарат на крышу.

Я возвел пандус из камней и песка. Совсем как древние египтяне.

Чего в долине Ареса хватает, так это камней.

Сначала я поэкспериментировал, чтобы выяснить, какой должен быть наклон пандуса. Сложил рядом с аппаратом кучу камней и затащил его наверх, а затем спустил вниз. Проделывал это снова и снова, пока не нашел оптимальный угол: 30 градусов. Больше — слишком рискованно. Я могу уронить аппарат, и он скатится на землю.

Высота марсохода составляет около двух метров, поэтому мне нужен пандус длиной почти четыре метра. Я взялся за работу.

Первые несколько камней не вызвали никаких проблем. Затем их вес будто начал увеличиваться. Тяжелый физический труд в космическом скафандре — это ужасно. Любое действие требует больших усилий, поскольку ты таскаешь на себе двадцатикилограммовый костюм, а твои движения ограничены. Через двадцать минут я уже запыхался.

Поэтому я сжульничал и поднял уровень O2. Действительно помогло! Наверное, не стоит этим злоупотреблять. Кроме того, я не вспотел. Скафандр пропускает тепло быстрее, чем мое тело его вырабатывает. Обогреватель — вот что делает температуру сносной. Физический труд привел к тому, что скафандру не пришлось так сильно нагревать себя.

После нескольких часов напряженной работы я построил пандус. Он представлял собой обычную кучу камней возле марсохода, зато доходил до крыши.

Сначала я прошелся по пандусу вверх-вниз, чтобы убедиться в его надежности, затем затащил наверх посадочный аппарат. Все получилось!

Ухмыляясь, я закрепил аппарат на крыше. Убедился, что он держится, и даже сложил солнечные панели большой стопкой (раз уж у меня есть пандус).

Но потом до меня дошло: когда я тронусь, пандус обрушится, и камни могут повредить колеса или ходовую часть. Придется его разобрать.

Блин!

Разбирать пандус оказалось проще, чем строить. Мне не надо было думать о том, чтобы положить каждый камень в устойчивую позицию. Это заняло всего час.

Ну, теперь — точно все!

Завтра я тронусь в обратный путь с моим новым сломанным 200-килограммовым радио.

Глава 10

ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 90

Семь дней после «Патфайндера» — и на семь дней ближе к дому.

Как я и надеялся, мои следы привели меня в долину Льюис. Затем последовали четыре дня легкой езды. Благодаря холмам слева я не мог заблудиться, а ландшафт был ровный.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Я вернулся на Ацидалийскую равнину. Мои старые следы давно стерлись. Я проезжал здесь шестнадцать дней назад. Даже при нормальной погоде следы так долго не живут.

Надо было складывать кучки камней на каждой остановке, когда я ехал к «Патфайндеру». Земля такая плоская, что их было бы видно за километры.

С другой стороны, как вспомню проклятый пандус… брр.

Итак, я снова путник в пустыне, взывающий к Фобосу и надеющийся не слишком отклониться от курса. Мне нужно лишь оказаться в 40 километрах от жилого модуля — тогда я поймаю сигнал маяка.

Я настроен оптимистично. Впервые за все время я начинаю думать, что смогу выбраться с этой планеты живым. С этими мыслями я собираю образцы почвы и камней при каждой ВКД.

Сначала я считал это своей обязанностью (если выживу, геологи будут носить меня на руках), но потом вошел во вкус. Теперь во время езды я с нетерпением жду простого ритуала набивания пакетов булыжниками.

Приятно снова стать астронавтом. Вот и все. Не фермером поневоле, не инженером-электриком, не дальнобойщиком — астронавтом. Я выполняю свою работу. Я по ней скучал.

ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 92

Сегодня я на пару секунд поймал сигнал маяка жилого модуля, затем потерял его. Но это хороший знак. Последние два дня я держу курс примерно на северо-северо-запад. До модуля еще не меньше сотни километров, и это чудо, что я что-то поймал. Вероятно, на мгновение установились идеальные погодные условия.

Во время дневной скуки я пробиваюсь сквозь «Человека за шесть миллионов долларов»[18] из неисчерпаемой коллекции древних сериалов капитана Льюис.

Только что посмотрел серию, в которой Стив Остин сражается с русским венерианским зондом, по ошибке приземлившимся на Землю. Будучи экспертом по межпланетным путешествиям, могу заявить: научных несоответствий не обнаружено. Зонды часто садятся не на ту планету. Кроме того, крупный плоский корпус зонда идеально приспособлен к венерианской атмосфере высокого давления. И, как мы все знаем, зонды часто отказываются выполнять команды, вместо этого атакуя оказавшегося в зоне досягаемости человека.

Пока что «Патфайндер» не пытался меня убить. Но я за ним приглядываю.

ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 93

Сегодня поймал сигнал жилого модуля. Теперь не потеряюсь. Согласно компьютеру, до него 24 718 метров.

Завтра буду дома. Даже если марсоход попадет в ужасную аварию, все будет в порядке. Отсюда я смогу дойти до модуля.

Не помню, упоминал ли я, что меня действительно тошнит от этого марсохода. Я слишком много времени провел сидя или лежа, спина вопит и протестует. Из всей команды больше всего я сейчас скучаю по Беку. Он бы вылечил мою спину.

Хотя скорее всего он бы развел такую вонь: «Почему ты не делаешь зарядку? Твое тело имеет огромное значение! Ешь больше клетчатки!» — и тому подобную лабуду.

Сейчас я бы обрадовался лекции о здоровом образе жизни.