Гнездо ласточки - Татьяна Тронина

– Ничего. Герой тоже негодяем может быть. Отец бесстрашен, но это ничего не значит. Просто любовь к адреналину. Прыгают же люди с парашютом… Это же не геройство, а жажда экстремальных ощущений, – возразила Кира.

– Да? Как интересно… – удивилась мать. – Никогда об этом не думала.

– Ты мало о чем думала! – сердито сказала Кира. – Давно от отца надо было сбежать, а не терпеть его выходки тридцать лет. И вообще… Как тебе в голову пришло выйти за него замуж, ты что, не видела, что он за человек?

– Нет, – покачала мать головой. – Он не был таким, когда встретились. Нежный, милый, романтичный. Мог ночь не спать, под окнами у меня стоял. Ты представляешь – целую ночь! Цветы дарил каждый день. Вены резал! Когда мы с ним поссорились…

– Фу. Это и есть признаки истеричного, мстительного садиста, неадеквата. Мама, ты такая наивная! – в отчаянии воскликнула Кира. – Вены резал… Легко себе был готов боль причинить, легко другим то же самое сделать… Ты совершенно не знаешь психологии, жизни… Ты ничего не знаешь.

– Да, наверное, – легко согласилась мать. – Только и я ради него была готова умереть. Мы любили друг друга первые месяцы нашего знакомства как безумные. Это было такое счастье, ты не представляешь!

– Ага, и ты себя в жертву принесла. И своих детей тоже. Вот скажи, когда он тебя в первый раз ударил? Ты помнишь?

– Помню, отчего не помнить. Тебе было тогда два месяца. Ты не спала, капризничала. Я на нервах, он на нервах… Слово за слово – поругались, и он меня ударил, я в угол отлетела, затылком стукнулась… Шишка потом здоровущая выросла.

– И ты его простила?

– А как не простить? На нервах он и я… – повторила мать, точно заклинание. – Думала, первый и последний раз.

– А потом что было?

– Потом тоже бил, когда ссорились. Я ведь себя виноватой чувствовала, считала, что это я его довела. – Мать замолчала. Вздохнула. Продолжила с трудом: – А потом он ударил меня, когда и повода не было. Просто так.

– Повода… – передразнила Кира. – Повода! Чтобы ударить женщину, оказывается, повод нужен!

– Кира, детка, но женщины тоже разные бывают… Ты сама не все знаешь. Вон у Зины. Она ведь первая начинает Толика лупасить. Он лишь отбивается.

– Какой ужас… Это жизнь животных. Если человек тебе не подходит, не устраивает тебя в чем-то – так уйди от него. Разведись. Но жить годами в этом дерьме… Да, дерьме! Именно так, я другого слова и не подберу для всего этого безобразия!

– Я пыталась уйти, – спокойно продолжила мать. – Несколько раз уходила. А он меня возвращал. И только хуже потом становилось. Ты помнишь, как мы с тобой к двоюродной тетке собрались ехать? Это я тогда в первый раз решила сбежать…

– Что? – Смутные, детские еще воспоминания пронеслись в голове у Киры – быстрые сборы, тяжелый чемодан в руках у мамы, рюкзак с куклой у Киры. Бегут куда-то, Кира спотыкается, мать нервничает, все время бормочет – «скорее, скорее!». Чужой дом. Чужие люди. Потом появляется отец, уводит за собой мать. Мать появляется через неделю – какая-то другая, потухшая. Вместе возвращаются домой…

– Помнишь, да? Я тебе многое не говорила, старалась оградить, – продолжила мать. – Муж меня вычислил, поймал. Наказал сильно, я, помню, еле ходила.

– О господи…

– Я еще несколько раз пыталась сбежать. После того, как ты уехала в Москву. Но он всегда меня возвращал. Всегда. У нас ведь не такой большой город, а Игорь в органах работает, и у него всегда все под контролем. Железнодорожный вокзал, автовокзал. Все таксисты и частники. Игоря боятся и уважают, он – представитель власти. Я пыталась уехать из города, но… Всегда находился человек, который звонил Игорю и сообщал – видели твою жену там-то и там-то, пытается купить билет на поезд. Ну, и все в таком роде…

– Негодяи… – пробормотала Кира. – Как они могли, люди эти! Зачем они доносили? Зачем?

– Я на них зла не держу. Люди-то не виноваты. Их отец попросил – ну, они и выполняют просьбу.

– Зачем?! – исступленно повторила Кира. – Видят же – несчастная женщина, доведенная до отчаяния, пытается сбежать от изверга-мужа!

– Нет. Нет… Люди почему-то видят другое, – покачала мать головой, задумчиво улыбаясь. – Они видят заботливого мужа, который не в состоянии отпустить жену. Она – дура и истеричка, счастья своего не понимает, а он ее любит до безумия, хочет сохранить семью. Вот и сейчас тоже, чуть не из утюга говорят: семья – это главное, брак надо всеми силами сохранять, развод нехорошо, и все такое прочее в этом роде… В глазах людей как наша с Игорем ситуация выглядела? Я – хотела разрушить семью, а он – всеми силами пытался ее сберечь.

Кира молчала, задумавшись. В самом деле, окружающие всегда сочувствовали отцу, а не маме. Отец – красивый мужчина, не пьет, не курит даже, герой, уважаемый человек. Бесстрашный и справедливый. Не предатель и не изменщик.

– А кто-нибудь догадывался, что он тебя бьет? – с трудом спросила Кира.

– В смысле – его родня? Ну да, видели кой-чего иногда… Синяки были, хоть я и скрывала их как можно. Доктор в больнице, Константин Иванович, Костя, – очень мне сочувствует.

– Захаров?

– Да, он самый. Хороший человек, но чем может помочь?.. Игорь, дурак, его даже ревновать ко мне вздумал. Ухо вот болит теперь… Иногда слух даже пропадает, – мать рассеянно приложила ладонь к больному уху. – А ведь мало того что Костя меня на десять лет моложе, так он к Лиде неровно дышит. Все время о ней спрашивает.

– Я заметила.

– Да? – оживилась мать. – Выходит, и ты тоже?

– Мама, а почему ты ничего не рассказала Лиде? Она же хорошая, она не могла не помочь тебе!

– Тут другая закавыка, – спокойно, даже не задумываясь, продолжила мать. – Во-первых, отец всех кого можно насчет меня предупредил – чтобы я не сбежала, значит. А во-вторых, он мне прямо сказал – к кому я вздумаю обратиться, он тех изничтожит. Косте вот тоже угрожал… А как, как я могу людей подставить, пакость им устроить?! Нет, уж лучше я одна страдать буду, но людям вредить не стану. Вот насчет Лиды, ты как раз мне напомнила. Он ведь заявил мне – если что, и Лиде навредить могу, и мужу ее, Виктору. А они хорошие люди, Лидочка и Виктор, я их семейную жизнь не хочу разрушать…

– А я молчать не буду.

– Кира, детка!

– Ты понимаешь, мама, если мы начнем говорить, станем это обсуждать, и пойдет волна – всем отец навредить не сможет.

– Кира, но кто поверит…

– Поверят как миленькие! – рассердилась Кира. – Я молчать не собираюсь!

– Кира, нет…

– Ну что нет, что нет! – заорала Кира. – Сколько можно терпеть этого гада? Сколько можно жить в аду? Хватит!

Мать опять заплакала, вытирая слезы, прошептала:

– Я боюсь. Он обещал Гелечке навредить. Сказал – если ему терять станет нечего, он ее покалечит. Это третье. И этого самого я больше всего боюсь. Он говорил просто страшные вещи! – едва слышно продолжила мать. – Обещал, что сделает из Гели инвалидку. Сломает ей что-нибудь, да так, что она ходить не сможет, до конца жизни пластом пролежит, а я буду из-под нее горшки выносить. Я не могу, не могу рисковать своей доченькой, уж лучше я буду страдать, а не она…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});