День «Б» - Вячеслав Бондаренко

Вокруг стояла непроглядная июньская ночь. Лес был неподвижен, и все же туманящимся сознанием Загладин уловил в его чаще какое-то движение. Зверь? Человек?.. Последнее было не намного безопаснее. Кто это — партизан? Дезертир, сбежавший из рядов белорусской «армии»?.. Преступник-одиночка, убивающий всех подряд ради еды и одежды?.. Или это подходят ребята из соколовского отряда?..

До крови закусив губы, Василий из последних сил подтянулся на руках. Теперь он полулежал на корнях дерева, был защищен со спины и мог наблюдать за лесом… Непослушными, негнущимися пальцами расстегнул кобуру пистолета и вынул «Вальтер». Если это свои, то они узнают по голосу. Если нет — живым они его не возьмут.

Под ногами человека хрустнула ветка. Человек шел осторожно, его явно учили профессионально передвигаться в темноте. Но Василия тоже учили, как распознавать в темноте шаги. Человек был не один. Не меньше двадцати людей тихо, след в след шли по ночному лесу.

«Не свои», — подумал Василий, и от этой мысли ему стало почему-то легко. Облизав губы, он хрипло крикнул: «Стой, кто идет?» — и, выбросив вперед руку с «Вальтером», начал стрелять в невидимых, но неумолимо приближающихся людей…

Больше всего он боялся ошибиться и расстрелять все патроны. Но восьмой не понадобился для себя. После четвертого выстрела жизнь Загладина оборвал нож, с чудовищной силой выметнувшийся из рукоятки…

Люди, уже не скрываясь, вышли из чащи и подошли к мертвому офицеру. На нем была форма германского обер-лейтенанта. Рука убитого крепкого сжимала пистолет.

— Вот сука, — еле слышно пробормотал один из людей, — Колю наповал уложил, сволочь. А какой был парень…

— Заткнись, — коротко оборвал старший, нагибаясь над убитым. — Посвети лучше.

Вспыхнул узкий луч карманного фонаря. Он выхватил из тьмы коричневый погон капитана литовской армии.

«Литовец» резким движением выдернул из шеи Загладина острое лезвие ножа и осторожно распорол на убитом немецкий мундир. Пошарив пальцами в подкладке, бережно извлек в несколько раз сложенный лоскут тончайшего шелка и, поднеся к фонарю, принялся рассматривать. Лоскут был испещрен тонко, убористо набранным текстом. Внизу стояла чья-то подпись и печать.

— Один готов, — негромко произнес «капитан», убирая лоскут шелка в карман. — Десять минут на то, чтобы закопать Колю, и двинули. Остальные тоже где-то в этом районе.

— А с этим чего делать? — Один из людей кивнул на Загладина.

— Пускай тут лежит, — усмехнулся «капитан». — Одним фрицем меньше…

* * *

Радиосвязь для группы Соколова не предусматривалась. Более того, ей строжайше запрещалось вступать в контакты с какими-либо партизанскими отрядами на оккупированной территории. Миссия считалась строго секретной.

Ориентируясь по карте, старший группы быстрым шагом, почти бегом двигался по обочине лесной дороги. Изредка в глубине леса начинала протяжно, зловеще стонать какая-то птица, и тогда Владимиру казалось, что его заметили. Но июньский лес был тих. Только со стороны линии фронта доносилась удаляющаяся перестрелка — видимо, падение самолета и взрыв немецких батарей вызвали огонь с обеих сторон. Потом она стала затихать и наконец прекратилась. Где-то в отдалении щелкнуло четыре пистолетных выстрела… И вновь тишина, глубокая и настороженная.

«Только бы всем ребятам удалось выбраться!» Эта мысль сейчас волновала капитана больше всего. То ли он волнения за товарищей, то ли просто от ночной прохлады и бушующего в крови адреналина его слегка колотило, даже зубы постукивали друг о дружку при ходьбе.

Около четырех утра на западе заалела полоска рассвета. Небо из густо-черного на глазах усталого путника преобразилось в чернильное, синее, фиолетовое и, наконец, бледно-голубое. Огромное краснобокое солнце, будто яблоко, лениво выползало из-за горизонта, красиво озаряя верхушки леса. «Вот так же было, наверное, три года назад, 22 июня 1941-го, — подумал Владимир и почувствовал, как эта мысль придала ему сил. — Только теперь фарт не ваш, господа фрицы! Пришла пора за все платить по векселям!»

Он взглянул на часы. Путь через ночной лес занял около четырех часов. Стало прохладнее. Сквозь ветви деревьев смутно блеснуло маленькое лесное озеро. Здесь, на его берегу, разведчики должны были встретиться.

Соколов поднес к губам специальный охотничий манок и осторожно покрякал. И тотчас с другой стороны озера ему ответила такая же ранняя утка. Потом еще одна, две, и, наконец, пять. Обрадованно отозвавшись на сигналы, Владимир бросился через лес напролом и вскоре обнимал своих товарищей.

— Молодцы, молодцы, друзья! — взволнованно повторял он.

Выяснилось, что все они двигались по одному лесному массиву параллельно друг другу. В контакт с противником ни разу не вступали, да и вообще никем замечены не были.

— А где Загладин? — внезапно спросил Чёткин, оглядываясь по сторонам.

Все примолкли. Отсутствие Василия за радостью встречи заметили не сразу.

— Я видел, как немцы открыли по нему огонь из зенитного пулемета, — взволнованно сказал Денисеня. — Но попали или нет — не видал, врать не буду…

«Неужели Васька погиб? — Внутри у Соколова все заныло. — Товарищ, с которым столько пройдено?..» В это было невозможно поверить. Но на месте встречи его не было, и сейчас нужно было принять решение, отдать приказ группе. На то он и старший.

«Искать Ваську?.. Но мы ушли от точки приземления минимум на двадцать пять километров… Вернуться и силами шести человек прочесать лес? Это нереально. Кроме того, мы потратим на это половину дня. И самое главное — еще в Москве мы приняли решение, согласно которому все силы мы должны отдать на выполнение задания. Отстающие выбираются самостоятельно. Это именно тот самый случай, когда семеро одного не ждут».

— Будем считать, что Загладин попал в переделку, из которой достойно выберется, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно, произнес Соколов. — Нам же предстоит идти к Минску. Пока все, если не считать пропажи Василия и погибшего самолета, идет по плану.

— Ага, вот только зенитки, которые начали по нашему «Ли-2» палить, мне сильно не понравились, — задумчиво заметил Николай Чёткин. — Уж больно дружно они ударили, как будто знали, что мы тут полетим…

— Ты же дремал, когда начался обстрел! — удивился Соколов.

— Ничего я не дремал. Сидел с закрытыми глазами. К тому же по звуку это были родные отечественные 76-миллиметровки.

— И пилот сказал, что наши стреляют, — поддержал Плескачевский.

— По ошибке, наверное, били, — неуверенно предположил Рихтер.