Жилец. Смерть играет - Сирил Хейр

— Да, но это было не только на скачках. Баллантайн и в других случаях выглядел таким же. Разве ты не помнишь, Гарри, как мы приехали к нему в Суссекс, на ежегодный банкет для персонала? Вспомни, какой у него был вид? Они организовали неплохой драмкружок, — пояснил Бернард Маллету, — а я сочинил небольшую пьесу, которую они поставили по такому случаю. И вот в связи с этим я вспомнил…

Он сделал паузу, чтобы стряхнуть пепел с сигары, а Маллет, блаженно попыхивая своей, рассеянно ждал продолжения рассказа. Но этого так и не случилось.

— Бог ты мой! — неожиданно воскликнул лорд Генри. — Ну наконец-то там появилась хоть одна хорошенькая!

Такова уж человеческая натура — живая красотка всегда более привлекательный объект, чем мертвый финансист. С общего согласия тема Баллантайна на этом была закрыта, и трое мужчин принялись вытягивать шеи с балкона, чтобы все разглядеть.

Пока они разговаривали, столики в ресторане под ними заполнялись, и ранние посетители уже начинали танцевать на овальной площадке посреди зала. Как раз на одну из них и показал лорд Генри — высокую девушку в белом платье, с густыми, коротко остриженными каштановыми волосами. Она была больше чем просто хорошенькая, возможно, отчасти потому, что так явно сияла от счастья. С искрящимися глазами, чуть приоткрыв губы от восторга, красавица танцевала так, как будто хотела бы никогда не останавливаться.

Лорд Генри развернулся в своем кресле, чтобы получить лучший обзор. Какое-то время он молча всматривался в танцующих, а потом объявил:

— Дженкинсон!

— А? — откликнулся его брат.

— Дженкинсон. Вот как ее зовут. Все вертелось на языке, но никак не мог вспомнить. Ее отец живет неподалеку отсюда. Отставной военный — генерал, кажется. Мы с ним вместе были в Харроу.

— Ну что же, мисс Дженкинсон сегодня вечером, похоже, весьма довольна своей жизнью, — заметил лорд Бернард.

— Гм… Ты имеешь в виду, довольна своим молодым человеком? — пробурчал лорд Генри.

Маллет не принимал никакого участия в этом разговоре. Взглянув мимоходом на мисс Дженкинсон и отметив, что она действительно хорошенькая, он не обращал на нее никакого внимания. Гораздо больше его заинтересовал танцующий с ней молодой человек.

— Кто он, не знаешь? — раздался у него в ухе голос лорда Бернарда.

— Понятия не имею. — Лорд Генри снова принялся за свой ликер.

Но Маллет, чье внимание теперь было предельным, продолжал наблюдать. Потому что здесь, в нескольких ярдах от него, танцуя в свое удовольствие в одном из самых дорогих отелей Англии, находился не кто иной, как молодой Харпер — мелкий служащий агентства по найму жилья, заносчивый клерк агентства по продаже недвижимости, чей отец потерял все свои деньги пять лет назад и который бросил свою работу в то утро без видимой причины, который…

Голова инспектора стремительно заработала. Движимый внезапным порывом, он поднялся, извинился перед своими знакомыми и вышел из-за стола. Он спустился вниз, как раз когда танец заканчивался и пары расходились по своим местам. Потом случилось курьезное происшествие. Галстук-«бабочка» Харпера, неумело завязанный, растрепался, и концы его свободно болтались. Девушка со смехом принялась завязывать «бабочку» на том месте, где они остановились, в каких-то нескольких футах от наблюдавшего за ними детектива. Это была прелестная сценка, а вот «бабочка», которую она завязывала, едва ли представляла собой красивую вещь. Харпер явно что-то почувствовал и повернулся, чтобы поправить ее перед одним из зеркал, расположенных по углам. Чтобы это сделать, он встал вполоборота к инспектору, который, внимательно вглядываясь поверх его плеча, абсолютно ясно видел отражение его лица в зеркале. Их глаза встретились, и, когда это произошло, Маллет увидел нечто такое, что едва не заставило его вздрогнуть. Это был мимолетный взгляд ужаса и отвращения, который казался ему просто невозможным на этом красивом, беззаботном лице молодого человека. Все это длилось лишь мгновение. Харпер почти тут же совладал с собой, «бабочка» была завязана заново, к его удовлетворению, и он снова с улыбкой повернулся к своей партнерше. Потом свет притушили, оркестр заиграл вальс, и молодые люди снова оказались друг у друга в объятиях.

Маллет еще некоторое время постоял в тени, вглядываясь в эту парочку и задаваясь вопросами. Неожиданно чья-то рука опустилась ему на плечо.

— Ну как? — раздался голос лорда Бернарда. — Если вы готовы, может быть, тронемся в путь?

— Спасибо, — ответил Маллет. — Думаю, я увидел здесь все, что хотел.

Лорд Бернард вскинул брови, но ничего не сказал. Это было свойственно ему — не любопытствовать. Он не стал спрашивать, что увидел инспектор, не поинтересовался, почему он так внезапно вышел из-за стола. Было ясно: лорд Бернард — человек, который умеет держать язык за зубами и уважает это качество в других. Они молча покинули отель, и он усадил Маллета в ожидавший их автомобиль.

— Для меня это внове — ехать в машине вместе с полицейским, — проговорил лорд Бернард, когда они проезжали столбы, помечавшие границы Брайтона. — До сих пор они всегда находились, так сказать, по другую сторону барьера. Вы не возражаете, если я немного прибавлю газа?

Маллет не возражал. Гонка по погружающимся в сумерки сельским просторам, по дороге, фантастически белеющей при свете фар, будоражила. «Висконти-сфорца», как он с радостью отметил, не был одним из тех псевдогоночных автомобилей, которые пытаются создать иллюзию скорости, издавая такой же шум, как старомодный аэроплан. Машина шла плавно, бесшумно и быстро. Инспектор откинулся на спинку своего мягкого сиденья и наслаждался ездой. Лорд Бернард, подобно большинству хороших водителей, не был расположен разговаривать за рулем, и большая часть поездки прошла в молчании. У Маллета позади был долгий и утомительный день, но теперь, когда машина набрала скорость, он обнаружил, что его мысль тоже заработала быстрее, как будто стремилась не отставать от нее.

Он думал о таинственном рекомендательном письме для банка, которое привело его в Брайтон. В некотором смысле инспектор был разочарован тем, что лорд Генри, подписавший его, почти ничего не смог о нем рассказать. Но в конечном счете такое ли уж это большое разочарование? Ведь он абсолютно не подозревал, да и ни один человек в здравом уме никогда бы не заподозрил милейшего аристократа Генри Гейвстона в том, что тот замешан в убийстве человека, чьим невольным орудием стал. Конечно, никто не может быть совершенно свободен от подозрений в таком деле, как это, но Маллет безоговорочно принял рассказ лорда о том, как проходили совещания директоров. И как бы там ни было, этот рассказ представлял немалую ценность. Из него следовало, что кто-то в конторе «Лондон энд империал эстейтс» приложил старания, и весьма успешные, к тому, чтобы кто-то из директоров поручился за Колина Джеймса. Представлялось очевидным, что большинство членов совета относились к своим обязанностям столь же легкомысленно, как лорд Генри, и, вероятно, лишь по чистой случайности именно его подпись оказалась на письме в банк. Инспектор вернулся мыслями к процедуре, описанной лордом Генри: Баллантайн с большой кипой бумаг во главе стола, рядом с ним Дюпин — с еще одной. Из какого пакета документов появилось это письмо? Какое-то время он поиграл с версией, согласно которой кто-то из других директоров ухитрился незаметно подсунуть его в стопку бумаг, предназначавшуюся лорду Генри, но отказался от нее, как от неправдоподобной. Таким образом, оставались лишь председатель и секретарь. Кто бы из них это ни был — оба обладали всеми нужными полномочиями на то, чтобы рекомендовать клиента банку. А то, что проделал это таким окольным путем, приводило к единственному умозаключению — подлинный автор письма очень старался, чтобы его связь с Джеймсом не обнаружилась. И это, вспомнил инспектор, был первый раз, когда его имя вообще возникло, — рождение, так сказать, Колина Джеймса, которому месяц спустя предстояло уйти в никуда по тротуару авеню Мажента, оставив после себя труп в Кенсингтоне. Ввиду этого представлялось маловероятным, что ему помогал именно Баллантайн. Люди обычно не посвящены в свое собственное убийство. С другой стороны, между ними все равно должна быть какая-то, пока не установленная связь. Иначе как бы Баллантайн пришел, явно по собственной воле, в дом, где его ждала смерть? Конечно, в жизни финансиста было много темных сторон, которые еще предстоит прояснить. Возможно, Джеймс был подручным Баллантайна, посвященным в некоторые его неприглядные делишки, а тут, узнав, что время финансиста сочтено, ухватился за возможность покончить с ним и удрать с добычей, которую тот приготовил на случай своего бегства?

Маллет подергал себя за усы и нахмурился. Нет, это тоже не вполне согласовывалось с обстоятельствами дела. Потому что если Джеймс и работал на Баллантайна, то некоторое время назад. К октябрю Баллантайн должен был знать, что в его делах надвигается кризис. А между тем именно в октябре, в соответствии с этой теорией, он начал интересоваться делами Джеймса.