Психология целительства. Семь этапов преодоления жизненных испытаний - Ларсен Хегарти

Подобные философские концепции получили широкую популярность. Многие из нас готовы отказаться от суеты и беспокойства человеческого существования, которые сопутствуют нам на протяжении всей нашей жизни. Жизнь – это череда волнений. Но такой способ ухода от реальной действительности невозможен для целителя, по крайней мере, в моем понимании. И хотя понимание смысла всегда должно предшествовать действию, путь целителя – это путь на вершину горы, из пещеры; это возвращение из путешествия по своему внутреннему миру и обретение постоянного источника силы и энергии, которую затем можно использовать для исцеления. По-моему, путешествие по своему внутреннему миру, которое не заканчивается возвращением в мир людей, способно к своего рода эгоизму, когда человек начинает слышать только голос собственного страха, тихо разговаривающий сам с собой.

Представители теологии не отрицают тот факт, что все мы созданы по подобию Бога. А психологи уже не раз убеждались в том, что люди создают себе образ Бога, который чем-то похож на них самих. Люди способны допустить существование Бога лишь в том случае, если они в состоянии представить его себе. Хотя, конечно же, Бог всегда остается за пределами нашего ограниченного человеческого восприятия. Тем не менее, это восприятие основано на сложном и трудном сопоставлении нашей природы и воспитани, жизненного опыта и его эмоциональной «составляющей».

Мы можем узреть Бога только с помощью того зрения, которым он нас наделил. Это означает, что наше местоположение на Кольце определяется качественными особенностями нашей способности к видению вещей.

Для некоторых людей Бог обитает в великолепных соборах с разноцветными витражами. Это может быть Бог черных мантий и сложных, продолжительных ритуалов. Кроме того, существует академическое представление о Боге, а также определенные религиозные вероучения, согласно которым образ Бога выглядит еще отвратительнее, чем образ гремучей змеи. Однако я не собираюсь давать оценку тем или иным представлениям о Господе. Ведь у каждого человека должен быть свой образ Бога, потому что Бог присутствует в жизни каждого из нас.

Мой Бог – это Бог Кольца, Бог, который призывает вернуться домой тех, кто заблудился в кромешной тьме. Мой Бог – это Бог разбитых сердец и невыполненных обещаний. Этому Богу известно все о человеческих ограничениях, разочарованиях и недостатках. Это Бог того парня, который, пытаясь застрелиться, не смог как следует прицелиться, и той женщины, которая в очередной раз оказалась в клинике для пациентов с наркозависимостью после случившегося с ней рецидива болезни.

Я знаю Бога трех маленьких женщин, которые держатся за руки в конце коридора дома для престарелых. Этот Бог знает все о беспомощности, страхе потерять контроль над собой и слезах, пролитых над ушедшим другом. Это тот самый Бог, который танцевал с квазарами на краю Вселенной, когда один заключенный, прошедший через множество злоключений в своей жизни, решил выйти из окружавшей его тьмы на свет.

Каждый человек должен познать своего Бога. И если вы попросите меня высказать свое мнение, то я выступлю в поддержку Бога Кольца, Бога разбитых сердец, который занят так, как только может быть занят Господь, спасая детей, заживо погребенных под каменными плитами неведомой им любви. Я буду рядом с Богом, который понимает желание человека поймать маленькое блестящее тельце прыгающего в бассейн ребенка, напоминающего молодого лосося в солнечном блеске.

В течение многих столетий люди придумывали самые невероятные представления о Боге. Но мне нравится лишь то, в котором Бог сражается в смертельной схватке со словом «нет», кружится в Танце и составляет План, превосходящий все наши замыслы. Мой Бог – это вспышка энергии, которую мы иногда замечаем краем глаза. Он всегда ведет нас от отрицания к обретению любви, от саморазрушения к способности сочувствовать себе и самопомощи.

Вот полное изображение Кольца, друзья мои.

Мне кажется, что миллион лет назад я жаловался одному социальному работнику, что план действий, составленный мною для одного из моих клиентов, сработал не так, как я того ожидал. Он посмотрел на меня так, будто я был мышью, которая хотела попытать счастья в клетке со львом. «Без дураков», – сказал он. Думаю, что это были единственные слова, которые, по его мнению, подходили к этой ситуации.

Готовы ли вы последовать за мной в загадочное, далекое и прекрасное прошлое, друзья мои? Позвольте для начала рассказать вам о том, как все это началось в моей жизни.

Как я уже говорил, в начале 1966 года я делал первые шаги на своем профессиональном поприще. Вокруг меня царила нищета и преступность. Я пришел в этот мир со своими ценностями, представлениями и истинами, даже не задумываясь об их недалекости. Бог добр и заботится обо всех; если ты будешь усердно трудиться, ты добьешься успеха; нет ничего такого, что нельзя было бы изменить; люди обычно получают то, что они заслужили, и обо всем, обо всем, ей-богу, у меня было составлено свое мнение.

В то время крэк еще не использовали, зато на улицах было полно героина. Сейчас я неожиданно вспомнил об одном из тех призраков, о которых я вам рассказывал прежде. Это был первый увиденный мною ребенок с наркозависимостью – хрупкое маленькое создание, только что появившееся на свет в нашей захудалой районной больнице. Она была лилового цвета, как будто все ее тело было один сплошной синяк. И все время дрожала. Крошечные, крошечные маленькие мышцы подергивались, как лягушачьи лапки от разрядов электрического тока. Она напомнила мне новорожденного слепого котенка, зовущего на помощь. Но этому ребенку некому было помочь. Кто мог бы защитить ее? Ее мать-подросток, сидевшая на наркотиках? Или юный отец-наркоман, с головой ушедший в хип-хоп? Что ожидало ее в будущем? Кто мог бы позаботиться о ней? Что ее ждало? Где она могла бы научиться любить?

Я чувствую дрожь от этого воспоминания сейчас так же, как и много лет назад. Некоторые могли бы сказать, что в ту минуту я многому научился. Для меня это событие стало равносильно приливной волне, унесшей с собой подпорную стенку.

А как же мои нравственные убеждения? Что же такого сделал этот ребенок, чтобы родиться в таком ужасном окружении? Какой выбор ее ждет? Всего несколькими годами ранее ее мать пришла в этот мир при таких же обстоятельствах. Как же иначе могла сложиться жизнь этого маленького дрожащего существа? А что же Бог? Если Бог действительно добр и всемогущ, как же мог он допустить подобную трагедию? Если любая жизнь на самом деле священна, как же могло Высшее существо (особенно Создатель) оставаться безучастным свидетелем столь жалкого положения крошечного ребенка, которого оно должно было бы любить? Это же был ребенок, ради всего святого. Ребенок! Человеческое существо, которое окружающие собирались выбросить, как мусор. Как это могло произойти?

Я был ошеломлен. Я чувствовал, что все мои хорошо упорядоченные представления о мире тают, словно воск, превращаясь в бесформенный огарок. Мое привычное самоуверенное восприятие духовности не смогло стать для меня путеводной звездой в этой непроглядной тьме окружавшего меня мира. Я заблудился. И, как любая потерянная душа, был вынужден искать дорогу домой? Но куда вел этот путь? В глубину моего собственного подсознания? Или он уходил далеко во внешний мир? У меня не было ответов на эти вопросы. Единственное, что я понимал, так это то, что прежде ясные и четкие представления о морали перестали меня удовлетворять.

Примерно в то же время я также начал работать по воскресеньям в центре для задержанных правонарушителей. И эта работа окончательно изменила мое мировоззрение. В этом центре было несколько помещений для маленьких детей – от крошечный малышей до детей шести-семи лет. Жизнь этих детей уже в течение нескольких лет катилась по наклонной плоскости. В те дни, когда на улице была хорошая погода, эти крошечные создания, стремящиеся к любви подобно бабочкам, летящим на солнечный свет, выходили гулять в длинный, серый двор, окруженный высоким забором. Увидев меня, они кидались к ограде и выглядывали сквозь колючую проволоку. Старая история о любви и отрицании любви.

Эти дети по большей части были чернокожими или мексиканцами, которых оставили родители или над которыми надругались. Они бежали к ограде, высовывали свои тонкие пальчики через проволоку и кричали: «Меня зовут Мария, меня зовут Гектор, меня зовут Джером…» Они просили людей запомнить их имена, узнать их, дотронуться до их маленьких пальчиков и пожать их крошечные ладошки. Они больше всего хотели, чтобы к ним просто прикоснулись. Часто мальчики стаскивали свои футболки, связывали их в узлы и пытались играть в игру «Поймай-ка», бросая свой самодельный невод через восьмифутовую ограду. Всякий, кто слышал их, отвечал им, играл с ними! Или просто признавал сам факт их существования.