Улики горят синим пламенем - Николай Леонов

И, прежде чем Гуров успел что-либо сообразить, исчез.

* * *

Гуров отправился в свой новый кабинет, который он вынужден был делить с полутора десятком коллег. В коридоре возле кабинетов сводной группы околачивался подросток с непропорционально вытянутой головой. Гуров мысленно окрестил его Тутанхамоном. Говорят, когда-то, в Древнем Египте, такие яйцеобразные головы были в моде среди фараонов. Подросток задумчиво ковырял в носу и мазал козявками подоконник.

Дверь в кабинет подполковника Капца открылась, и из него торопливо вышел высокий сутулый тип, милицейский следователь по фамилии Никодилов. Гуров и Крячко его плохо знали, так как занимались расследованием убийств. А убийства являлись исключительной прерогативой следователей прокуратуры.

Никодилов посмотрел на Гурова свысока.

– Гуляете, господа полковники? – Следователь не видел полковника Крячко, но имел в виду и его тоже. – А Капец уже свидетеля поджога нашел. Сейчас у себя допрашивает.

– Подумаешь, свидетеля он нашел, – проворчал Гуров. – У нас уже подозреваемый в камере сидит. Настоящий пироманьяк.

– Да? Правда? Так надо устроить опознание! – Никодилов прямо-таки загорелся этой идеей. – Я сейчас мигом статистов и понятых организую.

Гуров заглянул в общую комнату следователей и оперативников. Крячко уже привел Видинеева и приступил к допросу. Больше в комнате никого не было, другие сотрудники еще не вернулись с обеда.

Гуров коротко ознакомил Станислава с предложением следователя. Сыщики посоветовались и согласились. Милицейский следователь Никодилов вернулся в сопровождении мужчины в спецовке и женщины в халате посудомойки.

– Вот, понятых нашел, – сказал он. – А статистов нет. Может, вы побудете?

Гуров пожал плечами:

– Ну, если надо… Но мы совсем не похожи.

– Это ерунда, – махнул рукой следователь Никодилов.

Крячко тоже согласился. Его уже заранее забавляла картина, где два полковника будут сидеть рядом с сумасшедшим убийцей и поджигателем в качестве статистов для опознания.

Гуров усадил Видинеева на стул, сам сел рядом. Маньяк держался спокойно и уверенно, выглядел вполне респектабельно. Крячко проинструктировал понятых.

Через минуту в комнату вошел Капец, а за ним – свидетель Никодилова. Это была женщина неопределенного возраста, неприятная на вид. Избыток косметики казался крайне неуместным и делал ее малопривлекательное лицо просто отталкивающим.

Следователь Никодилов указал на сидевших втроем у стены полковников и маньяка.

– Посмотрите внимательно, – сказал он. – Вы знаете кого-нибудь из этих людей?

Женщина кивнула и убежденно ткнула пальцем в Крячко.

– Вот этот. Я его видела.

– Где и когда? – Никодилов был разочарован, а Капца, похоже, это позабавило.

– В тот день, когда пожар случился, – сообщила неприятная женщина. – На той стоянке, которая потом сгорела. Он там был. Еще угрожал…

– Кому угрожал? – не понял Никодилов.

– Никому. Так, вообще. Все, говорит, синим огнем пожгу!

Никодилов ничего не понял и продолжал:

– А больше вы там никого из присутствующих не видели?

Она внимательно всмотрелась в Гурова, потом в Капца. Видно было, что ей очень хочется кого-нибудь еще опознать. Но врать совесть не позволяла.

– Нет, больше никого, – вздохнула свидетельница. – А этого толстого точно видела.

На убийцу и маньяка Видинеева она не обратила ни малейшего внимания, словно его тут и не было.

Гуров лично проводил ее до выхода и на прощание с чувством произнес:

– Большое спасибо! Вы не представляете, какую помощь нам оказали!

При этом яйцеголовый подросток все время вертелся где-то у сыщика за спиной. Гуров старался держать его в поле зрения, так как очень боялся, что тот ненароком украсит козявкой его твидовый пиджак.

* * *

Ближе к вечеру Ростик подкатил к стрелковой базе, укрытой в чаще Оленьего Бора. Его увидели. От вагончика-бытовки, где жили сторожа и персонал базы, навстречу ему уже спешил Демьян. Они поздоровались.

– Собирайся, – велел Ростик. – Едем в Воронцовку. Барыгу одного тряхнуть надо. Возьми пару пацанов и тачку непаленую. Я тебе не могу на каждый выезд новую машину выдавать.

Демьян проворчал что-то нечленораздельное. Понятно, что хвалиться ему было нечем. Но и признать свою неудачу он никак не хотел. По его сигналу один из крепких парней в черной кожаной куртке вывел из сарайчика неприметную серую «Волгу».

– Вот, как просил. Цвет неброский и с большим багажником. Купил по доверенности. Стекла затонировали. Если что, скажем – так и было. Ни один мусор носа не подточит.

– Тогда садись, и поехали. И скажи пацанам, чтобы мою тачку на территорию загнали. Не хватает еще, чтобы у меня машину угнали или сожгли.

К братку в черной кожаной куртке присоединился двойник. Оба втиснулись на тесноватое заднее сиденье «Волги». Ростик вольготно расположился на командирском месте. За руль сел Демьян. «Волга» изрыгнула облако черного дыма и тронулась с места.

По дороге Ростик давал ценные указания:

– Работать быстро и бесшумно. Ментам в руки не даваться. Если кто засыплется, запомните – между нами нет никакой связи. Иначе и вам, и мне – хомут. А если кто-то развяжет язык перед следаком или в камере, пусть лучше сразу после этого расплетет носки и повесится. По крайней мере, подохнет быстро и без мучений.

За окнами быстро темнело.

* * *

Двухэтажный дом выходил на Воронцовский бульвар торцом. Это означало, что он был построен в те далекие времена, когда на месте бульвара высилась крепостная стена Белого города. Несмотря на древность, дом был отреставрирован в стиле «турецкий ампир» и украшен поверху большими спутниковыми антеннами-тарелками. Вокруг дома зеленел густой, хотя и несколько запущенный сад.

Сад был обнесен высоким железным забором. Под покровом мрака через железный забор перемахнули три тени. Сделали они это совершенно бесшумно и тут же растворились в темноте.

Юрий Михайлович Босяков вышел на улицу, почесал в паху и рыгнул. Он был доволен жизнью, а значит, и собой. И двухэтажный дом в центре сада, выходящий торцом на Воронцовский бульвар, играл в этом самоощущении не последнюю роль.

Сад, который его окружал, был когда-то не простым, а детским. Потом этот детский сад закрыли на капитальный ремонт. Ремонт затянулся надолго, а когда наконец закончился, то оказалось, что жилых домов вокруг уже не осталось. Детский сад перепрофилировали в контору при ведомстве народного образования, потом еще раз перепрофилировали, а потом его купил директор соседней фабрики, Юрий Михайлович Босяков, по остаточной цене.

В бывшем детском саду Юрий Михайлович разместил свой офис, а заодно и персональный дом отдыха. Были тут и сауна, и комнаты для уединенного отдыха, и даже теннисный корт, благо, размеры участка позволяли. Здесь Юрий Михайлович принимал уважаемых людей. И, надо отметить, что место для приемов оказывало порой существенное влияние на вынесение очередного судьбоносного решения в пользу Юрия Михайловича.

Но все хорошее имеет и оборотную сторону. Принимал Юрий Михайлович важных гостей в своем райском уголке, принимал, да и допринимался. Одному из них прием так понравился, что он, скотина такая, решил наложить лапу на домик, на садик и на прочую недвижимость Воронцовки.

Неделю назад Юрий Михайлович был серьезно взволнован, если не сказать испуган, звонком с предложением немедленно продать дом на Воронцовском бульваре. От страха он наговорил звонившему гадостей. Потом пришел в себя и поставил в известность господина Вишневского, с ведома которого владел этим домом и которому регулярно выплачивал дань. Господин Вишневский возмутился фактом наезда на Босякова. В этом он усмотрел неуважение к себе лично. Он обещал во всем разобраться. Больше никто на собственность Юрия Михайловича не покушался, и он решил, что инцидент полностью исчерпан. Несмотря на высокое положение, временами он проявлял почти детскую наивность.

На мгновение Юрий Михайлович ощутил внутри себя некое тяжелое чувство. Поскольку совесть его никогда не тяготила, оставался мочевой пузырь. Возвращаться в дом не хотелось, и он отодвинулся к раскидистым кустам сирени. Но не успел он распахнуть навстречу прохладному ночному ветерку свои брюки, как сильный удар по загривку ввел его в состояние ступора. Следующий удар, в живот, заставил согнуться и, не останавливаясь, опуститься на колени.

Две пары крепких сильных рук подхватили его, третья нахлобучила на голову вонючий мешок. Когда Юрия Михайловича переваливали через забор, он очнулся. Его подтащили к открытому багажнику «Волги» и стали заталкивать между запаской и канистрой, но тут он обрел дар речи и заорал:

– Вы, козлы, не знаете, с кем связались! Я самому Вишневскому скажу! Он из вас…

Сильная рука сдернула с его головы мешок, больно прихватив пучок редких волос. Перед глазами Юрия Михайловича возникло хорошо знакомое лицо Ростика, племянника Вишневского. Именно Ростик систематически приезжал к Босякову за очередным взносом.