Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4) - Владимир Кашин

- Зоечка, ты обещала угостить кофе, - взглянул умоляюще на жену капитан.

Она кивнула и легко, словно в танце, выпорхнула из комнаты.

Коваль весь вечер с интересом присматривался к жене начальника уголовного розыска. В коротеньком цветастом платье, которое ладно сидело на ее стройной фигурке, в модных туфельках на высоких каблучках, немного подкрашенная, она напоминала яркую бабочку. И он невольно сравнил ее с женой Литвина - добродушной, дородной Дариной Григорьевной, у которой весь дом, и огород, и сад аккуратно ухожены, как и должно быть у человека, который живет с незапамятных времен на одном месте. И независимо от того, где муж работает - в поле, в мастерской, в конторе или в милиции, - в доме все ведется по-хозяйски: и наквашено, и насолено, и насушено... А борщи варит и вареники лепит начальница такие, каких не попробуешь в самом лучшем столичном ресторане! Дарина Григорьевна намного старше Зои Анатольевны, и все она делает неторопливо, солидно, как и полагается в ее возрасте, при ее дородности и положении в районном масштабе.

Пока мужчины пили кофе, Зоя Анатольевна выпорхнула на кухню помыть посуду.

- Сердечный человек ваша супруга, - сказал Бреусу Коваль.

- Очень душевная, - радостно заверил капитан. - Нервная только. Первый муж - пьяница - всю душу ей вымотал... Потом подался куда-то за длинным рублем. Сегодня моя Анатольевна почему-то слишком уж накалилась... - старался оправдать жену Бреус. - А ведь она тоже из Вербивки, всех знает. Мать у нее и сейчас там.

- Женское сердце жалостливое...

- По совести, Дмитрий Иванович, и мне Чепикова жалко. Был бы рад, если окажется, что мы ошиблись.

- За такую ошибку коржей с маком не дадут.

- Пока факты против него. Но психологически здесь картина ясна. Чепиков встал за свой дом... Он человек неуравновешенный, на фронте раненный. С первой семьей не сложилось - подленькая бабенка не приняла после войны. Вот он и прибился сюда, на хутор. Полюбил Марию, женился одна надежда и счастье, другого уже не будет. А тут - Лагута!.. - Бреус передохнул и залпом выпил остывший кофе. - Я понимаю Чепикова, Дмитрий Иванович. И сочувствую. - У капитана на щеках заходили желваки, и глаза опять сузились. - Я бы на его месте и сам... Теперь подозрение падает и на Кульбачку... Но если выяснится, что Чепиков действительно стрелял, у него все равно есть смягчающие обстоятельства: он защищал свою честь, свою любовь!.. Я все больше начинаю думать, что, добиваясь постановления на его арест, мы поторопились...

- Все возможно, - неопределенно сказал Коваль.

- Удивляюсь, почему в законе не предусмотрено право на оборону от морального нападения. Если бы Лагута набросился на Чепикова с палкой или топором, последний имел бы право на оборону. Тогда действия Чепикова квалифицировались бы необходимой обороной, а не преступлением. А вот когда Лагута совершал свое подлое дело тихо, исподволь, незаметно для глаза, то Чепиков, выходит, мог обороняться только словами?..

- А была ли эта крайняя необходимость, Юрий Иванович?.. В частности, убивать свою жену? Но не скрою - в действиях Чепикова имеются смягчающие обстоятельства...

- Этим можно и объяснить убийство жены под горячую руку, в состоянии, так сказать, аффекта. Впрочем, - помедлил Бреус, - не в Кульбачке ли тут дело?.. По-моему, ее портрет вырисовывается все отчетливее...

Коваль не ответил на вопрос, и Бреус понял, что подполковник пока еще не хочет делиться своими мыслями по этому поводу.

- Дмитрий Иванович, - решился Бреус, - разрешите еще одно соображение в защиту Чепикова.

Коваль кивнул.

- Вы говорили о способности потерпевшего провоцировать преступление, о том, что между преступником и жертвой существует причинная связь... Действительно, Мария и Лагута словно накликали себе беду. Выходит, они сами виноваты, что их убили? Нонсенс! Очевидно, здесь нужно разграничить...

- Правильно, капитан, - улыбнулся Коваль. - Вина преступника и потерпевшего различна. Вина потерпевшего по большей части морального характера. Говорят: "Сам виноват!.. Не нужно было..." - и тому подобное. Я потому обращаю внимание на роль жертвы в событии, что изучение ее помогает не только найти преступника, но и выяснить обстоятельства трагедии. Ибо раньше если и интересовались потерпевшим, то больше личностью его, а не ролью во всем происшествии... Именно для полноты и объективности нашего розыска необходимо полной мерой интересоваться как преступником, так и его жертвой... И это еще не все. Кроме последнего акта трагедии были еще предыдущие, которых мы не видим. Вспоминая Отелло и Дездемону, часто забываем о Яго. А без него не было бы трагедии. Таким образом, третий фактор - обстановка, среда, люди, окружавшие главных персонажей события, их жизнь, взаимоотношения, даже господина случая нужно принимать во внимание. Об этом третьем, невидимом, участнике события мы в практической работе почти не думаем. Изучение жертвы - это шаг вперед в криминологии. Но делать надо и второй шаг: нужно глубоко знать социальную и бытовую обстановку конкретного преступления. Иначе будем действовать наобум и наделаем глупостей...

- Дмитрий Иванович, - не выдержал капитан, - но это уже прерогатива следствия и суда!

- Не только, Юрий Иванович, - возразил Коваль. - Хотя мы с вами, так сказать, чернорабочие правосудия, но должны мыслить как его высокие вершители. Иначе мы не соберем тот черновой материал, который помогает правосудию определить истину... Мы обязаны не только хватать за ворот преступника...

В столовую вошла Зоя Анатольевна, неся свежесваренный кофе. Разговор оборвался.

- Еще кофе, Дмитрий Иванович, - предложила Бреусова.

- Я уже и так не буду спать до утра, - пошутил Коваль.

- А я варила... - тоном обиженного ребенка протянула хозяйка.

Он не разрешил себя провожать, поблагодарил и вышел из дома на теплую вечернюю улицу, освещенную мягким светом луны...

II

- Да что это вы, товарищ капитан! - чуть не подскочил на стуле начальник милиции. - Новая версия? Она же ни в какие ворота не лезет! Зачем Кульбачке убивать людей? Не способна Ганка на такое. Мало ли что алиби не установлено! Глупости все это. И где бы она пистолет взяла?

Капитан Бреус давно не видел своего начальника таким возбужденным. Даже присутствие Коваля не удержало майора, и он продолжал возмущаться.

- Вместо того чтобы быстрее закончить это дело, уложиться в сроки, вы ищете себе работу там, где не нужно, и стараетесь всех запутать.

Смуглое лицо капитана побледнело. Между тем Бреус отличался среди сотрудников не только выдержкой, но и упрямым характером. Если считал себя правым, то повлиять на него и заставить действовать иначе мог только строгий приказ.

В данном случае о приказе не могло быть и речи, каждому участнику оперативной группы разрешалось иметь свою точку зрения до тех пор, пока под действием фактов и доказательств не вырабатывалось окончательное мнение, - и капитан Бреус не сдавался.

Они совещались в кабинете начальника милиции втроем: майор Литвин, Бреус и подполковник Коваль. Оперативка в узком составе должна была подытожить некоторые выводы в деле об убийстве.

Начальник милиции, собирая совещание, считал, что пора решить вопрос о передаче дела следственным органам прокуратуры. По его мнению, доказательств прямых и косвенных, которые свидетельствуют, что преступником является муж убитой - Иван Чепиков, - собрано достаточно. Сколько уже бились над тем, чтобы Чепиков дополнил эти доказательства своим признанием. Но он упирается. В конце концов не это решает судьбу обвинительного заключения. Если бы от признания зависело привлечение преступника к судебной ответственности, то сколько бы из них избежало законного наказания!

Капитан Бреус тоже был согласен: доказательств против Чепикова собрано немало, да и собирал их он сам. Начальник уголовного розыска не зачеркивал свою работу, но давал возможность сохраниться в глубине души и сомнению. Когда его спрашивали, на сто ли процентов он убежден, что убийцей является Иван Чепиков и другие версии исключаются, он отвечал отрицательно. После того как нашел у Ганны Кульбачки искусно выпиленный ключ от замка Лагуты, все и завертелось: ночной взлом, глина на туфлях, полупризнание Кульбачки. Можно ли с этим не считаться?

А сегодня капитан получил протокол экспертизы следов около крыльца Лагуты, отпечатки которых он снял сразу после убийства. В протоколе черным по белому было написано, что это следы туфель, в которых Ганна Кульбачка на четвертый день после случившегося лазила в дом убитого и которые Бреус обнаружил в ларьке.

В ответ на возмущение начальника милиции Бреус повторил вслух свою мысль:

- Можно ли так просто отбросить Кульбачку, у которой нашли ключ Лагуты? Отбросить ее ночное проникновение в дом убитого, отсутствие алиби, забыть о ее странных отношениях с Лагутой? Возможно, здесь была ревность, такая же, как у Ивана Чепикова. И наконец, следы во дворе Лагуты. Они могли быть оставлены в тот вечер, когда произошло убийство?