Дикая охота - Екатерина Васичкина

— Мама… а… что это было?

— Ворон.

— А, понятно! — Торвальд глупо закивал головой, преувеличенно бодро улыбаясь, — а почему он разговаривал?

— Потому что он говорящий, — ответить ему в тон было сложновато, но я справилась.

— Ну мам!

— Мне нужно найти Храфна. А ты иди пока займись чем-нибудь полезным… ну там… с людьми познакомься… Томирис проведай.

Он что-то еще попытался сказать, но я не слушала, будто под воздействием подавляющего волю заклятья. Да примерно так оно и было. Когда-то я продала свою душу и свою силу верховному богу своего народа. И по очень хорошей цене. Неожиданно хорошей. И сейчас пришло время предоставить так щедро оплаченный товар его законному владельцу. А Торвальд… ну… он бы все равно понял это рано или поздно. Лучше бы поздно, конечно, но так уж вышло.

Я уже бежала. Неслась вперед, не разбирая дороги и даже не пытаясь думать о том, куда же меня приведет жесткое, не рассуждающее чувство, поселившееся внутри, под самым сердцем. Только отмечала про себя как приближается лес, что я слышу звуки, что, скорее всего, это человеческая речь. Говорят спокойно, но угроза слышится в каждом слове, в каждом звуке. И еще один звук. Тихий, ритмичный, ровный… сердце. Но почему вверху? И дыхание, затаиваемое, ровное, едва слышное даже мне. Даже сейчас, когда я слышала каждый шорох, каждое дуновение ветра, трепет крыла самого маленького воробья. А его почти не слышу. Прячется в ветвях, таится…

А вот и Храфн. И еще один человек с ним. Незнакомый. Говорит быстро, зло. И боится. Он знает. Удерживает взгляд, чтобы не посмотреть, не выдать подельника, спрятавшегося в ветвях.

Стволы замелькали перед глазами, сливаясь в смутное мельтешение теней. Неслышимая, невидимая, почти выпавшая за грань этого мира, я скользила вперед, не разбирая дороги, зная, что успею. Успею, не смотря ни на что.

Чистая, звонкая нота пропела свою короткую песню и оборвалась, завязнув в моем теле. И остановилась, звеня оперением и дрожа испуганным древком. Все. Все хорошо. Хорошо.

Только отчего так надсадно звенит сталь? Зачем это все? Зачем крик и звук падения с высоты? Зачем страх и предсмертный хрип? Ведь все кончилось, да?

— Римма? Ты жива? Потрепи… сейчас я…

— Мама?! Мама ты чего, я же не помню как это исцелять…

— Двоечник! Ну хоть кровь остановить можешь?

— Могу… ой, не выходит… мама! Мама! Пожалуйста….

Я только усмехнулась, уже теряя сознание. У него получалось, просто не так быстро, как хотелось. Ничего, справится… да и не задето ничего особенно важного, выживу и с простой повязкой, а это они сообразят. Вот только больно будет, когда очнусь. Но то когда еще будет…

Глава 4

— Эй, да что с тобой опять приключилось? Ты вообще можешь спокойно жить?!

Мой бывший муж возмущенно выдернул меня из вялого кружения пятен и звуков, в коем я блаженно пребывала, и слегка встряхнул, приводя… в сознание? Или как назвать это состояние? Реальность все еще оставалась где-то далеко, но соображать мне это не мешало. А жаль. Думать не хотелось совершенно.

— Ну чего тебе еще? Ты — умер, я — нет. Что ты ко мне привязался?

— Я привязался? Ну да, привязался… причем сильно.

Его лицо стало таким грустным, что мне стало стыдно. Чего я набросилась на человека, ему и так плохо!

— Прости меня. Я просто… день как-то не задался с утра. Твоя мама пыталась похитить моего сына. Томирис ранена… И предчувствия у меня какие-то нехорошие. Что они задумали, а?

— Не могу сказать, ты же понимаешь?

— Понимаю. Но хоть что-то? — Не так просто плененному духу предать своих пленителей, да еще таких могущественных.

— Они задумали это давно. Посмотри… — он болезненно скривился, но продолжил, — посмотри тот круг, которым… из которого мы с Элли…

— Я поняла. Хватит, — вот уж не думала, что призраку можно сделать больно… надо бы раздобыть некроманта в консультанты, — не надо больше!

— Не буду. Хорошо, что ты понятливая.

И откуда в нем берется такое количество комплиментов? И смотрит, как кот на сметану. При жизни я за ним такого не замечала. Вот, что значит, горбатого могила исправит! Действует поговорка. Или нет?

— Я могу что-то для тебя сделать?

— Можешь, — взгляд призрака мгновенно перестал быть трогательно-нежным и затянулся привычным злоехидным инеем, — догадалась, да? А я-то рассчитывал, что будет похоже на запоздалое раскаяние.

Вообще-то, было похоже. Но вот только я немного повзрослела с тех пор, когда его нежный взгляд плавил мое сердце за несколько секунд. Теперь такое не под силу никому. Как это ни печально.

— Просто скажи. Если смогу… ты ведь понимаешь, я… еще одного обязательства не потяну…

— И не надо. Просто… просто помни, что я был твоим мужем. И умер в браке.

— А?

Ответить что-нибудь более вразумительное, я не успела. Нереальное пространство вокруг завертелось, вспыхнуло ослепительно-белым светом, и я вернулась в свое подпорченное, но все равно любимое и дорогое мне тело. Ладно, успеется еще…

Больно было. Но не слишком. Видимо, сынуля все-таки вспомнил, как обезболить. Или даже регенерацию запустил? Похоже, да. Умница моя!

А еще мне было тепло. Словно меня обнимал ласковый, уютный костерок. Да так оно, собственно, и было.

Два нежных уголька. Я видела, как эти глаза наливаются огнем ярости, как сияют алыми всполохами страсти, как превращаются в зеленые кошачьи. Много я видела выражений этих глаз. Самых прекрасных глаз в мире.

— С возвращением, любимая.

— Тома. Ты сейчас похожа на большую кошку.

— Я и есть большая кошка, ты забыла? — глаза полыхнули зеленью, но вернулись к непроглядной черноте южной ночи.

— Помню.

Мне вдруг захотелось к ней прижаться, уткнуться носом между ключиц и горько зарыдать, оплакивая не то неудавшуюся личную жизнь, не то раненную руку.

Она замурчала. Вообще-то человеческое горло совершенно не приспособлено для таких звуков, но когда такие мелочи останавливали Томирис?

И правильно, зачем слова, когда умеешь мурчать?

— У меня была кошка в детстве. Большая рыжая крысоловка. Она иногда приходила спать ко мне.

— Я уже ревную, — улыбка ее тоже была сегодня нежной. И почти не ехидной.

— Не стоит. Ты — вне конкуренции. Я любила ее. Думала, что люблю. Но, стоило мне уйти из дома, так я ни разу о ней и не вспомнила.

— А еще у тебя был отец.

Она обняла меня еще крепче, будто пытаясь не дать сбежать от разговора. Да я и не собиралась.

— Был. Я сначала скучала по нему. Потом… потом тоже скучала. Мне было десять лет, когда я ушла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});