Ангел смерти - Дылда Доминга

Соня присела на остановке и потерла гудящие виски. Мимо проносились машины, грохотали фуры и мелькали люди, но она ничего не слышала. Ее мысли полностью сосредоточились на мыслях о ребенке.

Сколько ударов судьба может преподнести одновременно: сначала эта история с Денисом, потом смерть Иры, а теперь вот беременность. У Иры никогда не было детей, и она фактически считала Соню своим ребенком, часто рассказывала ей истории своей жизни, делилась самым сокровенным. Особенно в те дни, когда они сблизились. Но одну историю она слышала едва ли не с детства, благодаря маме, которая любила ее рассказывать в качестве нравоучения. Это была история о первом и последнем аборте Иры, после которого она так и не смогла больше забеременеть. Так что еще с малых лет Соня прониклась идеей о том, что первую беременность прерывать не стоит, потому что в дальнейшем за это можно слишком дорого заплатить. С другой стороны доктор говорил об аборте, как о чем-то само собой разумеющемся, элементарном и банальном. Но разве не то же самое много лет назад говорил какой-то другой доктор Ире? Ведь едва ли ей сказали, что ее ждет, а Ира, наплевав на последствия, завалилась на стол и сказала «вперед, валяйте!» И что, если и с ней, Соней, случится то же самое? Как она сможет жить дальше, без детей, всю свою жизнь? Ведь у нее так сложно складываются отношения даже с собственной семьей, тогда что она будет делать без близких маленьких человечков? А ведь их судьбы с Ирой так похожи. Неужели она повторит и эту страшную часть ее жизни? Соня покачала головой. У ребенка уже есть сердце, оно бьется, он живой, вероятно, он даже может чувствовать. Кем надо быть, чтобы заставить это сердце перестать биться? Соня содрогнулась и прижала руки к животу. Какая разница, кто его отец? В конце концов, не больной и не урод, а в остальном — это ее право вырастить ребенка таким, чтобы он не был сволочью и мерзавцем. В этом он не обязан походить на своего папочку. А личная жизнь? Быть может, ей вечно будут попадаться одни лишь кретины, и что тогда? Нарочно ведь трудно решиться на ребенка от кого-то из них, а этот уже есть, уже живет внутри нее.

Оставалась только сложность с тем, что теперь Соне нельзя было поменять работу, а значит, она останется до семи месяцев на старой, до самого декретного отпуска будет ходить перед Денисом с растущим животом. Как ему это понравится? Впрочем, это уже не ее проблема. Пусть его новые Оксаны и Лены смотрят на то, чем это все может закончиться, и на его отношение — и делают выводы, если у них еще есть какие-то иллюзии в отношении этого мужчины. И пусть только посмеет ее тронуть — он не имеет права по закону увольнять беременную женщину, его засудит любой адвокат.

* * *

Маша смотрела на нее недоверчиво.

— Ты спятила, — наконец, выговорила она. — Я, конечно, понимаю, что ты недавно потеряла тетю, но это же твоя жизнь. Ты не подумала о том, что ребенок выдернет тебя из привычного ритма лет так на пять, как минимум. А дальше начнутся новые проблемы, а потом подростковые и так далее в том же духе без конца и края.

— Верно, но нас же с тобой как-то родили — и ничего, — ободряюще улыбнулась Соня.

— Вот и спроси у своей мамы, каково это ничего, — едко заметила Маша.

— Перестань, — Соня отвела глаза.

— Она до сих пор с тобой не разговаривает?

— Нет, — отозвалась Соня, нежно поглаживая живот. С тех пор, как она узнала, что у нее будет малыш, у нее появилась эта привычка.

— Может, ты все-таки взвесишь все еще раз, как следует? У этого ребенка ведь нет отца и никогда не будет.

— Вряд ли у моих детей когда-нибудь был бы отец, давай на чистоту, — произнесла Соня, глядя подруге в глаза. — Если за все эти годы я не нашла никого лучше Дениса, так может, стоит наконец понять, что никого уже и не найду.

— Ты рассуждаешь так, как будто тебе сто лет в обед, но тебе ведь только двадцать шесть! Люди и в сорок выходят замуж, прекрати ставить на себе крест. Дался тебе этот Денис, вот же послал бог урода. Встретила бы, честно, плюнула ему в его наглую морду: мало того, что жизнь тебе исковеркал, так еще и самооценку опустил ниже плинтуса.

— Да забудь ты о Денисе, — отмахнулась Соня. — Я хочу оставить этого ребенка, я не хочу его убивать, понимаешь?

— Я знаю историю твоей тети, — мягко заметила Маша, — но медицина уже давно шагнула вперед с тех пор. Аборты больше не делают такими варварскими методами, и потом на раннем сроке можно вообще все сделать безболезненно, только не надо с этим затягивать.

— Мусь, это мой выбор.

— Отлично, — Маша всплеснула руками и тяжело вздохнула. Потом долго смотрела на то, как голуби на площади за окном клюют семечки. — Ну, и как мы его назовем? — повернулась она снова к Соне, и та улыбнулась ей от души.

— Еще неизвестно, мальчик это или девочка.

— Если девочка, можно Машкой, — подмигнула подруга.

— Нет, если девочка, — серьезно произнесла Соня, — я назову ее Ирой.

— А если мальчик?

Соня задумалась, потом кивнула.

— А если мальчик, тогда Филиппом.

— Филиппом? — изумилась Маша. — А что, интересное имя, сейчас редко кого так называют. А почему Филиппом?

— Не знаю, — пожала плечами Соня, — просто нравится.

Предсказание

Соня не показывалась у Чу Пена с того самого раза, как он наговорил ей глупостей про исцеливший ее яд. Но с тех пор, как ушла Ира, девушка неоднократно давала себе обещание зайти к нему, хотя бы в память о тете. Ведь Ира доверяла ему, слушала его истории, верила его словам. Соне казалось правильным хотя бы сказать ему, что Иры больше нет. И потом, с тех пор как она забеременела, Соня изменила взгляд на многие вещи. Может, это были гормоны, а может, она наконец повзрослела.

Сатрый китаец махнул ей, приглашая в маленькую комнату за залом, где они раньше провели кучу времени вместе. Соня с тоской повела пальцами по низенькому столику и умостилась на подушках перед ним.

— Чай будешь? — спросил Чу Пен, доставая чайничек, и не дожидаясь ее отказа, добавил: — я заварю легкий, травяной, без чайных листьев. И Соня охотно согласилась: ей всегда нравился сам процесс чаепития с Чу Пеном, но в последнее время она стала не переносить вкуса собственно чая.

— Иры больше нет, — сказала Соня, делая маленький глоток из крохотной чашки. Чу Пен не обманул: травы пахли великолепно, не вызывая никакого отторжения в ее обостренных органах чувств.

— Да, я знаю, — кивнул Чу Пен, — она была хорошим человеком.

— Знаете, но как? — удивилась Соня.

— Девочка, — мягко произнес старик, — я вижу, когда чья-то сила растворяется навсегда, исчезает из этого мира. Это все равно что видеть яд Табрала, только проще.