Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - Александр Ахматов

Это шествие во всех своих мелочах повторяло шествие триумфальное.

Впереди шли музыканты с трубами. За ними выступали сенаторы, жрецы, а в самом центре процессии двигалась колесница, запряженная четверкой лошадей. На ней стояли оба курульных эдила, на которых была возложена обязанность устроителей и распорядителей сегодняшних зрелищ.

Эдилы были облачены в пурпурные, вышитые золотом, тоги. Над их головами раб держал золотой с драгоценными камнями венок. За колесницей шли семьи эдилов и многочисленные клиенты[252], одетые в праздничные белоснежные тоги.

В это же самое время на Марсовом поле, у алтаря Марса, также совершался торжественный ритуал с жертвоприношением великому богу войны.

Его алтарь окружала огромная толпа, в которой выделялись построенные отрядами молодые римляне в красных туниках с золотыми поясами, в шлемах, украшенных перьями, со щитами и копьями в руках. Отдельно от этих пеших воинов стояли всадники, державшие под уздцы своих лошадей. Всем им, и пешим, и конным, предстояло участие в военных играх на арене цирка перед состязаниями колесниц.

Немного поодаль от алтаря Марса и обступавшей его толпы, у входа в Септу, собирались почитатели таланта шестидесятилетнего Луция Акция[253], который в этот день должен был впервые поставить свою новую трагедию «Терей».

Септа представляла собой огороженное со всех сторон место, куда сходились во время центуриатных комиций граждане, уже отдавшие свои голоса за кандидатов на должности консулов, преторов и военных трибунов. Здесь они дожидались конца голосования, чтобы никто из них не имел возможности проголосовать еще раз. Но так как центуриатные собрания проводились один раз в году, то Септа очень часто использовалась не по своему прямому назначению. Нередко здесь давались театральные представления, а порой и гладиаторские бои.

Богатая нумидийская добыча, внесенная Марием в казну, позволила устроить торжества в честь Юпитера Всеблагого и Величайшего, который даровал римлянам победу в долгой и напряженной войне, с необычайным размахом. Помимо цирковых зрелищ, сценических представлений, военных и гладиаторских игр сенат постановил устроить пиршество для народа с раздачей зерна и масла беднейшим гражданам, выделив для этой цели несколько миллионов сестерциев.

Надо отметить, что расходы римского эрария на празднества и связанные с ними дорогостоящие обряды и всякого рода представления в описываемое время заметно возросли по сравнению с былыми годами, когда Риму приходилось утверждать свое могущество, напрягая для этого все свои силы. Но после покорения Македонии и ограбления Греции государственная казна никогда не испытывала особенно острой нехватки средств, а римские граждане были освобождены от взимавшейся раньше подушной подати. Теперь денег хватало и на государственные нужды, и на устройство великолепных зрелищ и священнодействий в честь многочисленных божеств — покровителей Рима. При этом чествовали не только своих, исконно римских и общеиталийских богов, но также и чужих, заморских, культ которых в разное время находил место в официальном римском пантеоне.

В описываемый период римляне ежемесячно отмечали по пять, а то и по восемь или десять религиозных праздников. Стоит поэтому удивляться тем колоссальным издержкам, которые несла римская казна, если учесть еще и непредвиденные торжества, требовавшие денег и средств: большие и малые триумфы, освящение новых храмов, лектистернии и селлистернии, многодневные молебствия, совершаемые по обетам, данным от имени государства магистратами или сенатом.

Вместе с тем нельзя забывать, что Вечный город еще только-только вступал в эпоху своего невиданного блеска и роскоши, которыми он спустя столетие затмит все остальные города мира. Пока же чужестранцы, посещавшие Рим, сравнивали его с огромной деревней, ибо в городе, хотя он постоянно украшался все новыми общественными строениями, портиками, базиликами, храмами, не было даже постоянного театра, и римским драматургам приходилось давать свои представления в самых различных и зачастую неприспособленных для этого местах.

Не было в Риме и амфитеатра[254], предназначенного для гладиаторских игр, столь любимых римским народом. В ту пору подобные сооружения возводились только в некоторых городах Кампании, где страсть к боям гладиаторов зародилась еще во времена этрусского владычества[255]. В Риме эти кровавые зрелища устраивались, как правило, на рыночных площадях или где-нибудь за пределами города, у погребальных костров. Число участвовавших в них гладиаторов было сравнительно невелико. Обычно какой-нибудь содержатель гладиаторской школы мог выставить на арену не более двадцати-тридцати пар обученных бойцов. Сто или более пар гладиаторов были уже событием неординарным, о котором потом долго вспоминали.

Случалось, хотя и редко, что в Рим пригонялись тысячи военнопленных из Галлии, Испании, Фракии, Иллирии и других стран, где население особенно упорно отстаивало свою свободу. Тогда устраивались настоящие сражения на просторных аренах Большого или Фламиниева цирка.

Но вернемся к нашему повествованию.

Пока народ развлекался в Большом цирке, ревом тысяч голосов и громом аплодисментов приветствуя победителей в заездах колесниц и конных скачках, на Форуме заканчивались работы по возведению помостов для зрителей в той его части, где предстояло зрелище гладиаторского боя.

Десятки плотников под руководством мастеров-подрядчиков визжали пилами, стучали топорами и молотками, забивая последние гвозди в деревянные строения вокруг пространства перед Рострами[256], которое рабы и служители усердно посыпали песком, смешанным с киноварью, отчего будущая арена постепенно приобретала буровато-багровый цвет.

Еще накануне помосты, сооруженные в южной части площади специально ко дню триумфа и загромождавшие подступы к курии Гостилия и Фульвиевой базилике[257], были разобраны и послужили дополнительным материалом для новых ступенчатых трибун на Комиции[258].

Эти высокие помосты, расположенные по периферии площади народных собраний, образовывали вместе с Рострами подобие амфитеатра.

Между Мамертинской тюрьмой и трибуналом ночных триумвиров два места были огорожены дощатым забором.

Одно из них предназначалось для гладиаторов, готовящихся к выходу на арену, другое, поменьше, называлось сполиарием, где после боя раздевали убитых и добивали тяжелораненых гладиаторов. Вход в сполиарий представлял небольшие ворота, увитые гирляндами цветов. Зрители называли их Либитинскими воротами, или воротами Смерти…

Военные игры, конные скачки и колесничные ристания в Большом цирке закончились после полудня.

Из цирка народ повалил на Марсово поле, где уже все было готово для общественного пиршества.

Согласно постановлению сената угощение для граждан давалось на десяти тысячах столах. Большая часть столов расставлена была в южной части поля — на Фламиниевом лугу, остальные — на Овощном рынке у Карментанских ворот. Там звучали свирели, флейты и гремели тимпаны. Фокусники и скоморохи веселили праздный люд, собиравшийся у столов с закусками.

Обычно угощение для народа было скромным и состояло в основном из пирогов и лоры, любимого виноградного напитка римлян. Подавали и вино, терпкое и не очень хмельное. Но в этот день на столах дымились изжаренные на огне куски мяса жертвенных быков из гекатомбы[259], принесенной Юпитеру Капитолийскому в день триумфа. Рабы и общественные служители, насаживая мясо на вертела, готовили его тут же на разведенных повсюду кострах.

При восторженных и радостных криках распечатывались амфоры с вином урожая десятилетней и большей давности. Это было вино, приготовленное виноделами с Фалернской горы[260] специально для возлияний во время жертвоприношений в римских храмах.

Народные гуляния продолжались почти до третьего часа пополудни, когда римляне, веселые и оживленные, стали покидать Марсово поле, устремившись в город и растекаясь по улицам, ведущим к Форуму.

Незадолго до заката главная площадь походила на кишащий людьми огромный муравейник, в центре которого темно-багровым пятном выделялась круглая арена.

Все места на многоярусных трибунах были заняты, что, однако, не мешало их энергичному перераспределению между теми, кто успел их захватить, явившись сюда пораньше, и теми, кто пришел слишком поздно, но так или иначе рассчитывали полюбоваться зрелищем, не испытывая при этом тех неудобств, которые неизбежно сопутствовали многим зрителям, вынужденным тесниться в толпе и смотреть представление стоя.