Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Агата Кристи

Хардман продолжал:

– Маленький темноволосый мужчина с бабьим голосом – так его описал старик. Он также сказал, что, по его мнению, в первую ночь ничего не произойдет. Скорее всего, все случится во вторую или в третью.

– Значит, он что-то знал, – заметил месье Бук.

– Он точно знал гораздо больше, чем рассказал своему секретарю… – Голос Пуаро был задумчив. – А он вам что-то рассказывал об этом своем враге? Не говорил, например, почему он боится за свою жизнь?

– Нет. Было видно, что об этом ему говорить не хочется. Просто сказал, что тот парень вышел на тропу войны и собирается его достать.

– Маленький, темноволосый, с бабьим голосом… – задумчиво повторил Пуаро. – Естественно, вы знали, кто он на самом деле? – спросил он, бросив пристальный взгляд на американца.

– О ком вы говорите, мистер?

– О Рэтчетте. Вы его узнали?

– Я вас не понимаю.

– Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Это он убил ребенка Армстронгов.

Мистер Хардман присвистнул.

– Вот сюрприз так сюрприз, – сказал он. – Я его не узнал, сэр! Когда раскручивали это дело, я был на Западе. Думаю, что я должен был видеть его фотографии в газетах, но на них я не узнал бы и собственную мать! Уверен, что на этом свете найдется немало людей, которые хотели бы посчитаться с Кассетти.

– А вы знаете кого-нибудь связанного с делом Армстронгов, кто отвечал бы этому вашему описанию – маленький, темноволосый, с бабьим голосом?

На несколько минут Хардман задумался.

– Трудно сказать. Ведь почти все, кто был связан с этим делом, сейчас мертвы.

– Помните, там фигурировала какая-то девушка, которая выбросилась из окна?

– Это, кстати, неплохая мысль. Девушка была иностранкой, и у нее вполне могли остаться какие-то родственники. И не забывайте, что похищение ребенка Армстронгов было не единственным в биографии Кассетти. Он ведь занимался этим довольно долго. Так что не стоит зацикливаться только на этом деле.

– Понимаете, у нас есть причина полагать, что все это связано с делом Армстронгов.

Мистер Хардман наклонил голову и с любопытством посмотрел на Пуаро. Тот хранил молчание. Американец покачал головой.

– Не могу вспомнить никого из фигурантов дела Армстронгов, кто отвечал бы такому описанию, – сказал он, – хотя я этим делом не занимался и не слишком много о нем знаю.

– Тогда продолжайте ваш рассказ, мистер Хардман.

– Да я уже практически закончил. Отсыпался я днем, а сторожил ночью. В первую ночь не произошло ничего подозрительного. Во вторую, насколько я мог судить, тоже. Дверь у меня была слегка приоткрыта, но никто незнакомый мимо не проходил.

– Вы в этом уверены, мистер Хардман?

– На все сто процентов. Никто не влезал на поезд с улицы и не приходил из обычных вагонов. В этом я готов поклясться.

– А с вашей позиции вы видели проводника?

– Конечно. Он сидит на маленьком стульчике практически вплотную к двери моего купе.

– После Винковцев он покидал свое место?

– Это была последняя станция? Ну да, он ответил на пару звонков – это было как раз перед тем, как поезд совсем остановился. А потом прошел мимо меня в предыдущий вагон и пробыл там минут пятнадцать. Потом звонок раззвонился как сумасшедший, и он бегом вернулся в вагон. Я даже вышел в коридор, чтобы посмотреть, что происходит. Разнервничался немного, понимаете? Потом оказалось, что звонила эта американка. Она из-за чего-то просто вышла из себя. Я, помню, еще ухмыльнулся. Потом проводник подошел еще к одному купе и принес кому-то бутылку минеральной воды. После этого он уселся на своем месте и сидел, пока не прошел в противоположный конец вагона, чтобы расстелить там кому-то постель. И после этого и часов до пяти утра больше не шевелился.

– Он что, заснул?

– Этого я не знаю, но вполне мог.

Пуаро кивнул и машинально разгладил бумаги, лежавшие перед ним на столе. Затем еще раз взглянул на карточку детектива.

– Было бы неплохо, если б вы ее подписали.

Американец подчинился.

– Как я понимаю, мистер Хардман, здесь нет никого, кто мог бы подтвердить вашу личность.

– На поезде? Думаю, что нет. Если только меня не вспомнит юный Маккуин. Я его немного знаю – несколько раз видел в офисе его отца в Нью-Йорке. Правда, не уверен, что он как-то выделял меня в толпе оперативников, которые там постоянно толкались… Нет, мистер Пуаро, вам придется подождать, когда вам представится случай послать телеграмму в Нью-Йорк. Но поверьте: все, что я рассказал вам, – чистая правда. Итак, джентльмены, честь имею. Был рад познакомиться с вами, мистер Пуаро.

Бельгиец протянул детективу свой портсигар.

– Или, может быть, вы предпочитаете трубку? – спросил он.

– Нет, нет, только не я.

Хардман прикурил и быстро вышел.

Трое оставшихся джентльменов посмотрели друг на друга.

– Вы думаете, что он сказал правду? – спросил доктор Константин.

– Без сомнения. Я знаю таких людей. И, кроме того, эту его историю очень легко проверить.

– Он сообщил нам очень интересную информацию, – заметил месье Бук.

– Вы правы.

– Маленький мужчина с темными волосами и высоким голосом, – задумчиво произнес месье Бук.

– Такое описание не подходит никому на этом поезде, – заключил Пуаро.

Глава 10

Показания итальянца

– А теперь, – в глазах Пуаро появились озорные огоньки, – мы доставим удовольствие месье Буку и пригласим итальянца.

Антонио Фоскарелли вошел в вагон-ресторан быстрой кошачьей походкой. Его лицо сияло. Типично итальянское лицо – сияющее и смуглое.

По-французски он говорил совершенно свободно, с чуть заметным акцентом.

– Вас зовут Антонио Фоскарелли?

– Да, месье.

– Как я вижу, вы натурализованный американец?

– Да, месье. – Мужчина улыбнулся. – Так лучше для моего бизнеса.

– Вы продаете машины Форда?

– Да. Понимаете…

За этим последовал длиннющий монолог, похожий на извержение вулкана. После того как он закончился, стало ясно, что то, чего трое джентльменов еще не знают о методах ведения бизнеса Фоскарелли, его поездках, доходах и о его мнении о Соединенных Штатах и большинстве европейских государств, просто недостойно их внимания.

Добродушное детское лицо итальянца сияло от удовлетворения, когда с последним завершающим жестом он замолчал и носовым платком промокнул пот со лба.

– Так что, как видите, бизнес у меня большой, я стараюсь идти в ногу со временем и хорошо разбираюсь в искусстве торговли.

– Получается, что за последние десять лет вы довольно часто посещали Соединенные Штаты?

– Да, месье. Хорошо помню, как я впервые взошел на борт корабля, чтобы ехать в Америку, в такую даль! Мои мать и сестренка…

Пуаро решительно прервал эти воспоминания:

– Во время ваших посещений Соединенных Штатов вам приходилось встречать там усопшего?

– Никогда. Но я хорошо знаю такой тип людей. Снаружи они выглядят очень респектабельно, прекрасно одеты, а внутри все у них прогнило. По своему опыту могу сказать, что убитый был большим мошенником – я в этом абсолютно уверен.

– Вы совершенно правы, – сухо согласился с ним Пуаро. – Настоящее имя Рэтчетта – Кассетти. Он занимался похищением людей.

– Ну, а я что вам говорил? Мне в жизни приходится быть очень проницательным, уметь читать по лицам. Это просто необходимо – только в Америке можно научиться, как надо правильно торговать.

– Вы помните дело Армстронгов?

– Не совсем. Но имя знакомое. Что-то связанное с маленькой девочкой, так?

– Да, большая трагедия.

Казалось, итальянец был первым из опрошенных пассажиров, кто не разделял подобного взгляда.

– Что ж, подобные вещи иногда случаются, – сказал он философски. – В такой великой цивилизации, как американская…

Пуаро резко прервал его:

– Вы когда-нибудь встречались с членами семьи Армстронгов?

– Нет, не думаю. Хотя наверняка сказать трудно. Вот вам всего лишь несколько цифр: только в прошлом году я продал…

– Месье, умоляю вас, не отвлекайтесь.

Итальянец всплеснул руками, как бы извиняясь.

– Тысяча извинений.

– Прошу вас, расскажите мне подробно, что вы делали вчера вечером после обеда.

– С удовольствием. В ресторане я оставался до последнего – здесь гораздо веселее, чем в купе. Я побеседовал с американским джентльменом, который сидит за моим столом; он продает валики для пишущих машинок. Затем я вернулся к себе в купе. Несчастный Джон Булль [53], который едет со мной в одном купе, прислуживал своему хозяину. Потом он наконец вернулся – и, как всегда, с вытянутой физиономией. Он со мной вообще не разговаривал, только «да» и «нет». Эти англичане – просто несчастная нация, никакой любви к ближнему своему. Сидит в своем углу, прямой, словно палку проглотил, и все время читает. Потом пришел проводник и расстелил наши постели.

– Номера четыре и пять, – пробормотал Пуаро.