Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Неважно! Мелочи!

Открывшаяся взору мускулистая грудь с порослью грубых волосков мощно вздымалась в такт ее прикосновениям. Шею опаляло его горячее дыхание. В какой-то момент Соне показалось, что это предел. Пик его возбуждения. Сейчас Алексей, как обычно, перехватит инициативу. Подомнет ее под себя и подарит столько удовольствия, что она не сразу после завершения сможет пользоваться собственными ногами. Но Гордеев терпел, хоть и с большим трудом! Давал ей возможность насытиться. Наиграться. Однако вскоре игры кончились. Осталась потребность. Болезненная жажда. Пульс ревел. Во рту давно пересохло. Не в силах более оттягивать момент, Соня просунула руку между ними. Молния на его ширинке с характерным «вжик» разъехалась в стороны. Чудесный звук. От него кожа покрылась крупными мурашками, делая предвкушение еще слаще. Едва получилось выпустить на свободу его плоть - упругую и жесткую, девушка тут же накрыла ее своей дрожащей ладонью. Свирепо и ревностно.

"Мое! Только мое!"

Очевидно, эмоции, яркие и неприкрытые, отразились на ее лице, так как в следующий миг Алексей недоуменно нахмурился.

"Ну вот! Браво, Соня!"

Работу над ошибками она произвела очень быстро. Впилась поцелуем в его жесткие губы, буквально вышибая из головы мужчины лишние мысли. Привычным жестом сдвинула в сторону свое насквозь промокшее кружево и медленно насадилась на гордо торчащее достоинство своего мужчины. Одним движением. До упора. Все, как он любит.

"Господи, как же хорошо чувствовать его вот так! Умопомрачительно!"

Соня застонала в голос, когда приподнялась, выпуская его член из себя, и вновь опустилась. Потрясающее скольжение! Движение она повторила несколько раз, прежде чем осознала, что ее хриплые вопли разносятся по всему дому, и Андрей с Викой могут их услышать. Крепко зажала рот рукой, но темп не сбавила. Гордеев тут же активировался – стиснул ладонями ее ягодицы, и пронзил серией мощных быстрых ударов, высекая из ее плоти искры удовольствия. Алмазова беззвучно заскулила. Ну, как беззвучно… не так громко, как в самом начале. Алексей странно улыбнулся, продолжая остервенело таранить ее собой, а затем прокаркал сипло:

— Выгнал их в беседку на часок-другой. За вазу. Не сдерживайся!

— Лешик…

Бюстгальтер полетел куда-то за спину. Гордеев нетерпеливо сорвал с нее эту часть гардероба, и выпустил на свободу ее отяжелевшие груди.

— Девочка моя… — втянул в рот одну из твердых вершинок, заставляя Соню выгнуться дугой и замереть от ощущений. От блаженной наполненности. От принадлежности. — Моя. Чувственная. Любимая. Девочка…

И если до этой фразы Соня хоть немного себя контролировала, то после окончательно обезумела.

"Любимая девочка? Как он сказал?"

Пика она достигла мгновенно, на следующем же проникновении.

А затем… потерялась во времени и пространстве.

Только Гордеев и оставался ее якорем в мир реальности. Связующим звеном.

Ох, что же творило с ней это самое… его звено!

Впрочем, вся округа наверняка уже догадалась. Ведь девушка вопила во всю глотку о том, как хорошо ей в руках своего мужчины. По крайней мере, именно так Соне и казалось. Позже они лежали, крепко обнявшись. Разгоряченные. Липкие и потные. Момент, когда все закончилось, она не уловила. Да и в себя приходила крайне медленно, совершенно не владея собственным телом. Соня немного повертелась, выискивая более удобную позу, и устроила голову на груди Алексея. Мужская рука сразу же покровительственно легла на ее живот.

И в этом простом жесте было все. Все!

Принятие. Защита. И нежность. Столь искренняя, что внутри зародился невероятный трепет. Пытаясь совладать с эмоциями, она отвела взгляд.

— Привет! — улыбнулась, кусая Гордеева за сосок.

— Ну, здравствуй.

Ответный укус за нос.

— Мог бы и предупредить!

— Люблю внезапность.

— Ой, так и скажи – хотел проверить, чем мы тут без тебя занимаемся.

— Скажу! — фыркнул он, шлепнув ее по голому заду. — Лишний контроль никому еще не вредил.

— Сколько у нас времени? — Алмазова сладко потянулась и зевнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— В смысле?

— На сколько дней ты прилетел?

— Соня, — короткий смешок, — я вернулся.

Ощущение двоякости не покидало ее ни на миг. Вроде и новость замечательная, но в интонации промелькнуло что-то… настораживающее. И это что-то заставило девушку освободиться от его рук и принять сидячее положение.

— Все хорошо?

— Более чем.

— А если… было бы нехорошо, сказал бы?

— Нет!

Коротко и довольно строго.

— Почему? — ее возмущенный возглас отразился от стен.

— Зачем? Что бы ни случилось, я все улажу.

— Мы ведь семья… ну, почти! И должны друг другу…

Сверкнувшая во взгляде Гордеева сталь заставила ее замолчать на середине фразы. Он встал с кровати и молча направился к шкафу, выуживая оттуда полотенца. Одно, предназначенное ей, швырнул на постель.

— Леш?

— Несколько дней назад у меня состоялся… довольно информативный разговор с Аркадием Похомовым, из которого стало ясно все до мельчайших подробностей о противостоянии Ювелира - то бишь, твоего отца, и Зарутского. Еще неделя, и с твоего папашки снимут все обвинения. В должности восстановят. Можешь выдохнуть. Похом лучшего друга в беде не оставит – до конца пойдет. Зная, что у меня с Макаром тоже тяжба, он попросил меня вернуться и на время активных действий перетянуть внимание Макара на себя. Чтобы этому мудазвону было не до главного рычага давления на Петра. Не до его ненаглядной доченьки!

Кровь схлынула с лица. Соня сделалась бледнее мела.

— Но я говорила тебе об этом…

— Говорила. Лишь про условия Макара «случайно» запамятовала!

— Клянусь, я не хотела впутывать тебя! Не хотела, чтобы ты пачкался…

— Пачкался? — Гордеев угрожающе двинулся в ее сторону . — За какого, бл*дь, праведника ты меня принимаешь? Что ты знаешь о семье человека, от которого родишь через несколько месяцев?

Хоть и затрясло ее знатно, Соня все же упрямо вздернула подбородок и уперла руки в бока:

— Того, что известно, мне достаточно!

— Они все одним миром мазаны, Соня! — немного смягчившись, Алексей ласково провел по ее щеке костяшками пальцев. — Что твой отец, что мой! Оба они под Черчиллем ходили. Разница лишь в том, что мой был заядлым игроком. И его долги я выплачиваю по сей день!

— Ты же говорил, что все давно вернул!

— Не все, как оказалось, — тяжелый вздох. — Борзый совсем недавно завербовал кого-то в ближайшем окружении Зарутского. Из достоверного источника ему стало известно, что мой бизнес нужен вовсе не Макару. Он лишь пешка. Исполнитель. А тот, кому он нужен… Мой отец серьезно задолжал какому-то московскому авторитету в свое время. Теперь он хочет вернуть должок. Правда, пока я под крылом Похома, в открытую этот москвич не сунется. Но за все нужно платить. В том числе и... за покровительство.

Соню начало подташнивать:

— Кому платить? — голос дрогнул. — Аркадию Михайловичу?

Гордеев даже не кивнул. Она и так все поняла. Слава Богу, дурой не была.

— Чего он хочет от тебя, помимо помощи с Зарутским?

И вновь Алексей не проронил ни слова. Зато проронила Алмазова – закричала не своим голосом, когда догадалась. Отчаянно замотала головой, роняя на ковер непрошенные слезы.

— Нет! Пожалуйста. Нет. Нет, умоляю тебя!

— Успокойся, ну что ты!

— Не делай этого!

— Ты же понимаешь, что я слишком многим обязан Похому? Без него я бы просто не выжил!

— А как же твое «я рискну портить отношения с Борзым, только находясь при смерти»?! Ты что же, умираешь, дьявол тебя дери?!

Алексей заключил в ладони ее заплаканное лицо и вытер соленую влагу.

— Говоря подобное, я и представить не мог, что однажды они окажутся по разные стороны баррикад!

— Отец и сын пошли друг против друга?

Мужчина отрицательно покачал головой, дав ей возможность облегченно втянуть в себя спасительный воздух.