Последний единорог - Питер Бигл

– Ну, а если он не волшебник, – не задумываясь, сказал первый, – то скоро об этом пожалеет. – Он вложил меч в ножны и поклонился Шмендрику и Молли. – Меня зовут Дринн, – представился он. – Позвольте пригласить вас в Хагсгейт. Кажется, вы говорили, что голодны. Это легко поправить, а потом вы, может быть, продемонстрируете нам свое искусство. Пойдемте со мной.

Внезапно став вежливым и извиняющимся, он вел их к освещенной гостинице, остальные трое следовали вплотную за ними. Из домов, оставив недоеденный обед и дымящийся чай, выбегали горожане, и к тому времени, когда Молли и Шмендрика усадили за стол, длинные скамьи в гостинице были забиты народом, горожане толпились в дверях, заслонили окна. Она, как обычно, осталась неузнанной – белая кобыла со странными глазами.

Человек по имени Дринн сидел за одним столом со Шмендриком и Молли, он развлекал их во время еды беседой и подливал им черное бархатистое вино. Молли Отрава пила немного. Она спокойно рассматривала окружающих: моложе Дринна не было никого, некоторые казались много старше. Все жители Хагсгейта чем-то походили друг на друга, но чем, она понять не могла.

– А теперь, – сказал Дринн, когда с едой было покончено, – теперь позвольте объяснить вам, почему мы так невежливо вас встретили.

– Чепуха, – хихикнул Шмендрик. Вино сделало его смешливым и легкомысленным, а глаза из зеленых стали золотыми. – Мне хочется знать, почему, по слухам, Хагсгейт полон упырей и оборотней. Это самая большая нелепица их всех, что я слышал. Коренастый Дринн улыбнулся, обнажив крепкие беззубые челюсти черепахи.

– Вот именно, – ответил он, – Дело в том, что город Хагсгсйт проклят.

Все в комнате сразу притихли, и в пивных отблесках очага лица горожан стали бледными и твердыми, как сыр. Шмендрик опять рассмеялся.

– Благословен, ты хочешь сказать. В костлявом королевстве Хаггарда вы словно другая страна, словно родник, оазис. Я согласен, здесь не без колдовства, но я пью за такое колдовство. Когда он поднял стакан, Дринн остановил его: – Не надо пить за это, мой друг. Не надо пить за горе, которому пятьдесят лет. Да, столько времени назад обрушилась на нас печаль, когда Король Хаггард построил свой замок у моря.

– Вернее, когда ведьма построила его, – погрозил пальцем Шмендрик. – Отдадим ей должное.

– А, так ты знаешь эту историю, – сказал Дринн. – Тогда ты должен знать и то, что, когда работа была закончена, Хаггард отказался заплатить ведьме. Волшебник кивнул.

– Да, и она прокляла его за жадность, то есть прокляла замок, я хотел сказать. Но какое отношение это имеет к Хагсгейту? Город ведь не причинил ведьме зла?

– Нет, – ответил Дринн. – Но он не сделал ей ничего хорошего. Она не могла разрушить замок или не хотела, так как считала себя художественной натурой и хвастала, что ее работа на много лет опережает свое время. Так или иначе, она пришла к старейшинам Хагсгейта и потребовала, чтобы они заставили Хаггарда заплатить ей, что причитается. «Посмотрите на меня и представьте себя на моем месте, – скрипела она. – Это же проверка и города и короля. Господин, надувающий старую уродливую ведьму, будет надувать и свой народ. Остановите же его, пока вы можете, пока вы еще не привыкли к нему». Дринн отхлебнул вина и задумчиво наполнил стакан Шмендрика еще раз. – Хаггард не уделил ей денег, – продолжал он, – а Хагсгейт, увы, не уделил ей внимания. Ее вежливо направили к соответствующим должностным лицам, после чего она впала в ярость и завизжала, что, желая совсем не иметь врагов, мы сразу приобрели двух. – Он остановился, прикрыв глаза тонкими веками, такими тонкими, что Молли подумала, что он, должно быть, видит сквозь них как птица. С закрытыми глазами он произнес: – Вот тогда-то она и прокляла замок Хаггарда, а заодно и наш город. Так его жадность погубила всех нас.

В наступившем молчании голос Молли Отравы ударил, как молот по наковальне, – будто она снова ставила на место бедного Капитана Калли.

– Вина Хаггарда меньше вашей, – дразнила она народ Хагсгейта. – Он воровал один, а вы вместе. Вы нажили беду собственной алчностью, а не жадностью Короля.

Дринн открыл глаза и сердито посмотрел на нес. – Мы ничего не заработали, – запротестовал он. – Ведьма просила о помощи наших родителей и дедов, и, уверен, по-своему, они, как и Хаггард, были правы. Мы бы решили совсем иначе.

Все, кто был помоложе, недовольно уставились на более старших. Один из них хрипло и мяукающе произнес:

– Вы решили бы все точно так же. Тогда был урожай, который надо было собрать, и хозяйство, за которым надо было следить… Как и сейчас… Был Хаггард, с которым надо было жить, как надо и сейчас. Мы прекрасно знаем, как поступили бы вы, – ведь вы наши дети.

Дринн взглядом заставил его сесть на место, в толпе негодующе заворчали, но волшебник утихомирил всех одним вопросом:

– В чем же заключалось проклятие? Имело ли оно какое-нибудь отношение к Красному Быку?

Как только имя Быка холодно прозвенело в освещенной комнате, Молли вдруг захлестнуло чувство одиночества. Не задумываясь, она задала вопрос, не имевший никакого отношения к делу: – А видал ли кто-нибудь из вас единорога? Вот тогда-то она поняла две вещи: разницу между молчанием и полным молчанием и то, что она правильно сделала, задав этот вопрос. Хагсгейцы пытались сохранить бесстрастное выражение лица. Дринн осторожно сказал: – Мы никогда не видим Быка и не говорим о нем. Все, что имеет к нему отношение, нас не касается. А вот единорогов – нет. И никогда не было. – Он опять налил вина. – Я повторю вам слова проклятья, – сказал он и, сложив руки перед собой, начал нараспев:

Разделите вы, Хаггарда рабы,Взлет и паденье его судьбы,Вы будете богаты вам на горе,Покуда башни не обрушит море.Замок будет сокрушен Тем,кто в Хагсгейте рожден.

Несколько голосов присоединились к голосу Дринна, повторяя слова старинного проклятья. Они были печальны и доносились откуда-то издалека, словно раздавались не в комнате, а вились где-то над трубой гостиницы, беспомощные, как сухие листья.

«Что это на их лицах? – думала Молли. – Кажется, я знаю». Волшебник молча сидел возле нее, его длинные пальцы играли бокалом.

– Когда эти слова были произнесены впервые, – продолжал Дринн, – Хаггарда еще не было в стране, и все вокруг было свежим и цвело, все, кроме Хагсгейта. Хагсгейт был тогда таким, какой стала теперь вся эта страна: нищим, голым городом, в котором люди клали на крышу большие камни, чтобы ветер не сдувал солому. – Он горько улыбнулся, посмотрев на пожилых. – Урожай… хозяйство! Растили капусту, брюкву, мелкую картошку, и во всем Хагсгейте была всего одна усталая корова. Странники считали, что город прокляла какая-то мстительная ведьма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});