Жребий некроманта. Надежда рода (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Лёшка же умудрился во время движения перегнуться через борт и сорвать шляпку с большими чёрными семечками. Он сразу же стал их с аппетитом уплетать, несмотря на то, что они были сырыми. Брат и мне предложил, но я отказался.

Вскоре грузовик с натужным гудением выбрался на хорошо укатанный торговый тракт и помчался в сторону леса, который мрачно чернел на горизонте. Где-то там сотню лет назад и обитала печально известная банда Вольки Кривого. Они грабили подводы, пересекающие по тракту лес.

Но в один прекрасный день их всех перебили ребята князя Руцкого. Говорят, что душегубы до сих пор бродят по лесу в обличие упырей. Их же не стали жечь и хоронить по всем правилам. Не до того тогда было. На людей Руцкого напали болотные василиски, и им пришлось быстренько валить оттуда.

Вот в такое замечательное место мы и ехали. И всех нас туда вела нужда, а не дух приключений.

Тем временем грузовик вплотную подобрался к лесу. Он поразил меня своими мощными деревьями с раскидистыми кронами. Под лесную шапку практически не проникал солнечный свет. Поэтому почва оказалась влажной, а воздух пах чернозёмом и перегноем.

Грузовик около часа ехал по лесной части тракта, а затем свернул в сам лес и осторожно покрался среди деревьев. Колёса наматывали пласты грязи, перемешанной с опавшими листьями и ветками, а мотор всё громче ревел.

И в какой-то момент из кабины вылетел пропитый голос водителя:

— Всё, мужички, дальше хода нет. Ежели никто из вас не вертается до сумерек, я поеду в город один. Уж не обессудьте. С наступлением темноты на охоту выходят всякие богомерзкие твари.

— Вернёмся, Никифор, вернёмся, — с энтузиазмом заявил Алёшка, перепрыгивая через борт кузова. — Да ещё и с деньгами.

— Не сглазь, — буркнул Одноглазый и наградил Лёху неприязненным взглядом.

Он, как и все прочие, не знал, что я и Алёшка — дворяне. Лёха ещё давно решил, что с подобным сбродом лучше не афишировать своё благородное происхождение. Ну а я последовал его примеру.

Меж тем отряд в полном составе выбрался из кузова. Затем люди взяли несколько лопат и потопали по влажной почве, которая жирно чавкала под ногами.

Никифор же принялся разворачивать грузовик.

А мы всемером всё больше углублялись в сумрачный лес, тихонько шумящий листвой. В густой зелёной траве скакали насекомые, а между веток летали птицы. Но чем дальше мы шли, тем меньше вокруг становилось жизни. Букашки куда-то пропали, а крылатые птахи уже не мелькали среди веток. Остался лишь шум листьев, да скрип деревьев.

Некоторые из лесных гигантов оказались, будто бы перекручены неведомой силой. А древесная кора из серой стала мертвенно-чёрной. Трава же из зелёной и сочной превратилась в ломкую и пожухлую. И даже воздух преобразился. Он стал тяжёлым, тягучим и с трудом проникал в лёгкие. Сама атмосфера этого места буквально давила на нас.

Я заметил, как большая часть отряда опустила плечи и шла, согнув спины. Лёшка же храбрился.

Он громко покашлял в кулак и просипел:

— Верно идём. Земля становится всё более болотистой. Как раз рядом с Чёрным погостом небольшое болото.

Никто ему не ответил. А я поразился тому, настолько же чужеродно звучит здесь человеческая речь, как закадровый голос в порнухе.

Но никто из людей не роптал и не предлагал повернуть назад. Мы стиснули зубы и шли дальше.

И вскоре перед нами предстало болото, окружённое хлипкими деревьями. Зеленоватая вода оказалась подёрнута ряской, и над ней клубился бледно-салатовый туман. Кое-где вспучивались пузыри и громко лопались, пугая стрекоз с блестящими, словно слюдяными, крыльями. Здесь, наконец-то, гнетущую тишину разорвали хоть какие-то звуки. Лягушки приветствовали нас недовольным раскатистым кваканьем.

Алёшка же вытер рукавом толстой серой рубашки вспотевший лоб, указал рукой на небольшой холм, виднеющийся на той стороне болота, и прохрипел:

— Вон там была брошенная деревня. В ней-то разбойники и жили. А погост — чуть левее. Немного уже осталось.

Лёшка призывно махнул рукой и стал обходить болото. Мы двинулись за ним, вытянувшись цепочкой. По пути внезапно раздался плеск воды. И народ синхронно вздрогнул. Но это оказались лишь лягушки, которые решили трусливо покинуть листья кувшинок и скрыться от нас в воде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я украдкой облегчённо выдохнул. Но опять занервничал, когда мы обошли болото, и стали взбираться на холм, покрытый пеньками. На вершине раскинулись руины небольшой деревни, насчитывающей всего шесть-семь дворов. Бревенчатые дома оказались покрыты толстым слоем мха и плесени. Крыши давно провалились. А чёрные окна мрачно и неприветливо взирали на нас.

Погост же и, правда, оказался немного левее развалин. Его окружала двухметровая проржавевшая покосившаяся ограда, а за ней — десятки, а то и сотни холмиков, трухлявых крестов и на половину ушедших под землю седых от времени склепов.

Я удивлённо хмыкнул, тронул брата за плечо и тихонько спросил:

— Алексей, а чего так много могил? Деревня-то была крошечной.

— Тут раньше столетиями жила большая община староверов, — свистящим шёпотом ответил Лёха, покосившись на меня. — У них даже крепостная стена была. И они не признавали власть императора, хотя Царьград всего-то в полднях пути отсюда. Глядишь, они бы и дальше жили тут, но до тогдашнего императора дошли слухи о том, что здесь начали твориться кровавые человеческие жертвоприношения. Вот он, невзирая на потери, и отправил сюда солдат. Они сравняли с землёй поселение староверов, а землю перепахали и засыпали солью. Видишь? До сих пор ничего не растёт.

— Угу, — кивнул я, глядя на «голую» вершину холма.

— Проклятое это место, — трескучим голосом пробрюзжал маг земли, который ковылял чуть позади меня. — Здесь не место живым.

— Золото заберём, да и уйдём, — пробурчал Одноглазый, зажал одну ноздрю, смачно высморкался и вытер пальцы об грязную косоворотку. — Мы здесь жить не будем. Главное, чтобы некромант наш не облажался. А то он по голосу сущий сопляк.

— А ты думал, что я тебе самого князя Белозерого приведу? — огрызнулся Алёшка, полыхнув глазами.

— Что я думал, то моя забота, — нагло бросил Одноглазый и криво усмехнулся.

— Надо поторапливаться. Если до вечера не найдём золото, то вернёмся к грузовику не солоно хлебавши, — встрял я в начавший разгораться конфликт и поглубже натянул капюшон.

— Дело говоришь, — буркнул Алёшка, стянул с плеча винтовку и решительно двинулся к пролому в кладбищенской ограде.

Я вытащил из кармана нож, достал из сумки Туман и пошёл за братом. Остальные люди — двинулись за мной. И в их глазах воцарилось напряжение, смешанное с некой надеждой. Чем была вызвана последняя? Наверное, тем, что мы уже дошли до погоста, а на нас так никто и не напал. Люди надеялись, что подобное феноменальное везение будет нам сопутствовать и дальше.

А мне вдруг в голову забралась одна любопытная мысль. Я снова похлопал Алёшку по плечу и тихонько спросил:

— Слушай, а кто-то уже пытался добраться до золота Вольки?

— Угу, — мрачно ответил он, миновав пролом в ограде.

— И что с ними стало?

— Сгинули. Их никто больше не видел. Но по мне, всё это пьяные враки. Даже если упыри прямо сейчас восстанут, то от них же можно убежать. В этом лесу страшнее звери, чем неупокоенные.

— Да, странно, — задумчиво проговорил я, хмуря брови и чувствуя какую-то неправильность ситуации. — Мы не сможем отсюда выбраться, только если нас окружить. Но для этого наш отряд надо сознательно заманить в ловушку. Показать, что тут всё безопасно. Идите, мол, ребята. Но нежить же на такое не способна? Да? Хотя я как-то раз дрался со скелетом, и он оказался посообразительнее упырей, но всё равно не мог похвастаться особым интеллектуальными способностями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Алёшка резко остановился, будто уткнулся в невидимую стену, быстро повернулся ко мне и нервно прошептал:

— Лич гораздо смышлёнее любого скелета. Но для того чтобы он вылупился из мертвеца, нужны десятки лет, а то и столетие…