Страшные сказки народов мира - Пётр Гуляев

тебя искать. Когда окажешься на виселице – вспомни обо мне. Au revoir!

Николь мягко ткнула пятками в бока лошади и поскакала по залитой призрачным светом прерии вдоль сверкающего в ясном ночном небе Млечного Пути.

*****

«Интересно, кто предложит лучшую цену? Шуссет или британцы? Конечно, полную стоимость алмазов я не выручу, но уже десятой части хватит на безбедную старость не только для меня, но и для моих внуков. Если, конечно, я их задумаю завести».

Коротать поездку за такими раздумьями было дьявольски приятно. Николь ещё никогда в жизни не чувствовала себя такой свободной. Кошель давил на грудь приятной тяжестью. Спать совершенно не хотелось, несмотря на то, что последний раз она спала больше суток назад, в гостинице Берроутауна. Но, провернув своё дельце, Николь была так взбудоражена, что ей казалось, будто она сумеет без сна добраться до самой Миссисипи. С того момента, как она оставила связанного Кеннета у костра, прошло часов десять, и солнце подползало к полудню. Но Николь совершенно этого не замечала. Все её мысли были сейчас направлены на то, что она сделает со своим богатством.

«Конечно, на Шуссета нужно будет выйти через посредников. Пожалуй, конгрессмен Гарриман подойдёт на эту роль. Мы с ним расстались на высокой ноте, и он должен с теплом вспоминать обо мне. Можно будет даже порадовать старика, в качестве премии. А дальше – на юг, в благословенный край дикси. Говорят, что после того, как кончилась война, лишившиеся рабов плантаторы разоряются и продают свои земли за сущий бесценок. Что ж, почему бы не выкупить для себя крупную латифундию, засеять там всё табаком или хлопком. Что там сейчас котируется выше? Впрочем, для этих забот у меня будет финансовый агент. Помоложе и посимпатичнее. Даже немного жаль, что рабство отменили. Придётся изрядно потратиться на наёмных работников. Впрочем, те же поляки или ирландцы берут совсем немного – я смогу себе позволить выписать из Европы несколько кораблей с ними».

Николь представляла, как выйдет потом замуж за какого-нибудь соседского полковника-героя Гражданской войны. Так она вольётся в ряды южной аристократии. Мадам Лакруа – звучит очень даже неплохо. А эти ветераны живут обычно недолго. Ранения, полученные ими в боях за разноцветные тряпки на шестах, дают о себе знать. Малейший сквозняк – и готово. Присоединить к своим владениям земли почившего супруга будет замечательной наградой за все её злоключения в последние двадцать лет.

Погружённая в мечты, она поначалу не услышала стука копыт позади себя. А когда слух всё же подсказал ей, что что-то не так, было уже поздно. Обернувшись, Николь похолодела. В пятистах футах за ней быстрым галопом гнал своего коня Чёрный Кеннет. Лицо ганфайтера искажала ярость. Правая рука лежала на кобуре у бедра.

«Кольт»! Безмозглая ты дура! Ты забыла забрать у него револьвер! Это конец…»

Мысль промелькнула у неё в голове за долю мгновения. Но не так-то просто было взять Николь Лакруа с Рю-Бурбон, иначе она давно пропала бы. Женщина пришпорила свою лошадь, и та понеслась во весь опор.

Несмотря на то, что лошадь Николь была не такой усталой, как исходящий пеной жеребец Кеннета, расстояние между всадниками неумолимо сокращалось. Разбойник не щадил своего скакуна – ставки были слишком высоки. Несколько минут погони – и он вышел на дистанцию для стрельбы. В руке Кеннета блеснула сталь. Он зловеще улыбнулся и прицелился.

По долине эхом разнёсся выстрел, вспугнув стаю птиц в близлежащей ольховой рощице. Жалобно всхрапнув, лошадь Николь выгнула шею и споткнулась. Мощным рывком всадницу выдернуло из седла, перебросило через голову падающей лошади и кинуло на несколько футов вперед. Сгруппироваться женщина не успела, и после болезненного удара о землю её кубарем покатило вниз по склону холма, на котором несчастную лошадь настигла пуля. Инстинкт Николь отреагировал лишь одним действием: правой рукой она прижала к груди заветный кошель с алмазами.

В какой-то момент мир вокруг перестал крутиться. Движение остановилось. Тело саднило, правая рука онемела. По лбу из-под чёлки стекала тонкая струйка крови. Поборов головокружение, Николь приподнялась и осмотрелась. Она лежала в зарослях чертополоха у подножия крутого каменистого холма. Колючее растение, покрывшее весь склон, смягчило её падение и спасло жизнь. Сверху послышался приближающийся стук копыт. На вершине холма возник знакомый силуэт всадника. Женщина испуганно пригнулась, спрятавшись в кустах.

– Дорогая! Ну где же ты? Я так соскучился. Не хочешь обнять меня? Нет? Ничего. Сейчас я спущусь к тебе, подожди. Я скоро.

Силуэт исчез. Стук конских копыт стал отдаляться. Николь осторожно вылезла из кустов и захромала вдоль склона. Левая нога была явно вывихнута, по правой руке огнём растекалась боль. То ли трещина в кости, то ли перелом.

«Он спустится по пологому склону, обогнёт холм и убьёт меня», – неожиданно чётко поняла Николь. В таком подраненном состоянии она далеко не уйдёт. Да и невозможно это сделать пешему человеку, убегающему от верхового. «Неужели конец?»

Тут справа от неё что-то блеснуло. Женщина присмотрелась. В двадцати футах виднелась поросшая мхом деревянная табличка. Посреди неё сверкал на полуденном солнце своей полированной шляпкой внушительный медный гвоздь, которым табличка была прибита к бревну, врытому в землю. «Рудник Гэллоус» – гласила надпись на табличке. Прямо за указателем в недрах холма, скрытая высокой пожелтевшей травой, чернела большая дыра. Вход в рудник! «Это мой единственный шанс уцелеть», – подумала Николь и заковыляла ко входу в заброшенную штольню.

*****

Смахнув в сторону плотную вуаль из паутины, скрывающую вход, женщина вошла под прохладные своды пещеры. Робкие солнечные лучи, проникавшие в подземелье, освещали первые несколько футов уходящего вглубь холма коридора. Из старых опорных балок сиротливо торчали железные кольца с висевшими на них разбитыми масляными фонарями. В потревоженный человеческим движением затхлый воздух взметнулись клубы застаревшей пыли. Николь чихнула. Штольня ответила ей эхом, теряющимся где-то дальше, в глубине коридора. Там, за плавным поворотом в тридцати футах от входа, уже царил полумрак. Дойдя до поворота и потеряв из виду светлое пятно входа, Николь остановилась. На земляном полу валялась на боку искорёженная вагонетка. Старые ржавые рельсы уходили глубже в недра холма, теряясь в резко сгущавшейся за поворотом темноте. И эта темнота буквально излучала опасность. Липкий животный страх овладел всем существом Николь. Девушка нервно сглотнула.

Она ненавидела темноту. Всегда и везде она старалась засыпать рядом с источником света, будь то хоть жалкий фонарь лодочника на речной барже посреди Миссисипи. Даже этот жалкий огрызок света успокаивал её. Корни страха перед темнотой уходили в далёкое детство. Она вновь вспомнила ту жуткую ночь, словно это было вчера. Новый Орлеан. Тёмная комната на втором этаже гостиницы. Шум дождя за окном,