Огненная лавина - Вениамин Колыхалов

Направление атаки было выбрано ведущим таким образом, чтобы прямым курсом, без отклонений зайти на бомбежку со стороны церкви. Она была словно коренник в каменной упряжке и могла на какое-то время помешать зенитной артиллерии, густо утыканной на церковном подворье, помешать обстрелу подлетающих штурмовиков.

Так и случилось. Словно приносимые ветром, из-за куполов на орудийные расчеты, на приземистые постройки монастыря, на снующих артиллеристов посыпались бомбы.

В нескольких местах возник пожар, над разбомбленным куполом стлалась густая завеса дыма.

После четвертого захода можно было со спокойной душой лететь на свой аэродром. С двух сторон к разрушенному монастырю устремилась вездесущая наша пехота.

Врага гнали дальше с брянской земли.

В один из ясных сентябрьских дней в перерыве между боями летчиков собрали на торжественный митинг - гвардейскому штурмовому полку вручали орден Красного Знамени. От командующего 16-й воздушной армией генерал-лейтенанта Руденко пришла телеграмма:

"Поздравляю славных штурмовиков с высокой правительственной наградой орденом Красного Знамени. Вы в боях на орловском, севском и глуховском направлениях показали образцы мужества, героизма, отваги. Своими штурмовиками расчистили путь наземным войскам, беспощадно уничтожали живую силу и технику врага. Под боевым гвардейским знаменем вперед, на запад! На полный разгром фашистских захватчиков!"

После митинга Скляров вызвал Тваури и стрелка Большакова. Экипажу предстояло вылететь на разведку с целью определить направление продвижения вражеских войск. Летали за линию фронта, фотографировали. На обратном пути осколочными бомбами вывели из строя несколько машин на дорогах, два танка и стоящий на парах паровоз на одной небольшой станции.

Подбитый одним из четырех внезапно налетевших "мессеров" самолет Тваури загорелся неподалеку от линии фронта. Крутое пикирование не помогло сбить пламя. Сколько можно тянул летчик до своей территории. Георгий выпрыгнул с парашютом первый, за ним стрелок. Высота была метров восемьсот. Они пока не знали, на чью территорию падают.

Владимир дернул кольцо парашюта. Когда над головой взвился белый купол, огляделся, ища глазами Тваури. Он был метров на сто выше. Наши истребители кружились около Георгия, оберегая от "мессеров".

На этот раз ветер дул в сторону наших позиций. С земли не палили, поэтому нетрудно было догадаться, чья территория внизу. Большаков заметил, что к нему стремительно несется один из "мессеров"... сейчас пролетит рядом, даст очередь - и конец. Сильными руками он натянул стропы и резко, камнем стал падать вниз. Скорость падения увеличилась, фашист промчался мимо. Новый заход истребителя, новое, еще большее скольжение. Опять разминулся со смертью флагманский стрелок. С земли ударили наши зенитки - истребитель отказался от третьей атаки.

Приземлились они с Тваури неподалеку от стрелковой части. Переночевав в медсанбате, на попутных машинах добрались до своего аэродрома.

Зыков первый заметил пропыленных летчика и стрелка, с распростертыми объятиями ринулся к ним, пытаясь сразу обнять обоих, но потом по очереди сгреб каждого, стал могуче расшатывать за плечи, словно пытался вытрясти из ребят душу.

- Черти! Живы!.. А тут кое-кто поминки собирался справлять.

- Рановато, - ответил Владимир.

Унылыми стали песни осенних ветров. Листва с деревьев облетела, и земля, вымощенная чистым холодным золотом, хранила праздничность и торжественность. По неприютному небу плыли грузные тучи.

В октябре произвели несколько перебазировок, не задерживаясь долго на одном месте. Часто от командующего 16-й воздушной армией Руденко на имя комдива приходили телеграммы, где выражалась благодарность Склярову за ту или иную операцию. В октябре стрелки Большаков, Сорокин и другие в групповом воздушном бою сбили одиннадцать истребителей противника.

В одном из боев был подбит штурмовик Бориса Россохина. Неуправляемая машина неслась к реке. Прыгать с парашютом было поздно да и бесполезно - внизу враг. Если бы до этого дня Россохину говорили, что бывают на земле чудеса, он бы, конечно, усомнился. Но в этот день пришлось поверить в чудо: штурмовик угодил на пологий песчаный откос, скатился по нему к реке, срезая крыльями редкие молодые деревца.

Через несколько минут Борис, весь разбитый, перебарывая нестерпимую боль, покидал кабину чудом не взорвавшегося "Ильюшина". Сухим голосом окликнул стрелка. С трудом выбрались они из самолета и до темноты отсиживались в густом дубняке.

- Знаешь, Витек, - говорил шепотом Россохин, - у меня с утра какое-то предчувствие было. Иду по аэродрому - в ушах музыка... плавно так льется, будто кто-то водит смычком по солнечным лучам. Так мне казалось...

Опытный таежник и следопыт, Борис Россохин на третьи сутки вывел стрелка к своим. Неподалеку от линии фронта наткнулись на разведчиков, ходивших за "языком". Вели они офицера со смешными, словно приклеенными, усами, лобастого, розовощекого, с большим синяком под правым прищуренным глазом.

- Сопротивлялся, гад, - пояснил смуглый боец-алтаец.

Когда ни на первый, ни на второй день Борис не появился в полку, Катя Шорина подумала: "Погиб!" - и ужаснулась. Ходила убитая горем. Проверяла ли приборы, подносила ли боепитание к самолетам - все делала машинально, как во сне. Здесь, на фронте, где за каждым по пятам ходила смерть, для нее кончилась тихая жизнь сердца. Одного теплого взгляда Бориса хватало ей с лихвой на целый день. Теперь его нет...

...И вдруг он вырос перед ней, как из-под земли.

"Боренька! Да ты ли это?" - хотела она спросить, но слов не было.

Хотела сделать шаг - не могла. Ноги задеревенели, не оторвать от земли.

- Катенька! Вот и я. Встречай своего безлошадного...

Перед отправкой в санбат Россохин рассказал Кате и друзьям, как они добирались до своих. Два раза чуть не наскочили на немецких часовых.

- Можно считать, что вы с Виктором второй раз родились, - сказал Сорокин. - Надо Гребенькова спросить, какой угодник в тот день на свет появился, хоть свечку за него поставите в церкви.

- Вот мой угодник! - Россохин, смеясь, указал на Катю.

Началось освобождение Белоруссии. И сразу же полк понес тяжелую утрату: в бою за Гомель погиб Василий Филиппов. Зыков не находил себе места, переживал. Ведь Филиппов был первым, с кем ему пришлось летать на разведку, вести первый бой. Не стало в полку и весельчака Саши Бондаря.

Война отнимала друзей. С удесятеренной отвагой Зыков летал теперь на боевые задания. На его погонах появилось еще по звездочке. После гибели Филиппова он стал заместителем командира второй эскадрильи. На груди засияла еще одна награда - орден Александра Невского. А за три дня до этого, 17 февраля 1944 года, за образцовое выполнение боевых заданий командования в борьбе с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество, доблесть и геройство Юрий был представлен к высшей награде Родины - званию Героя Советского Союза. Изложив личный боевой подвиг Юрия в наградном листе, командир полка Скляров подвел итог: "За период участия на фронтах Великой Отечественной войны тов. Зыков совершил 175 успешных боевых вылетов на самолете Ил-2. Им лично было уничтожено и повреждено:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});