Случай в Березкино - Нина Юрьевна Князькова

как бы между прочим сказал он, забрал опустевшую тару и вышел из моего кабинета.

Я скрипнул зубами и поднялся, чтобы вымыть руки, благо это можно было сделать, не выходя из кабинета. Умылся, огляделся и…, плюнув на все, поспешил к машине. На поездку у меня ушло три минуты. Я притормозил неподалеку от школы и принялся ждать. Ждать пришлось долго. Не меньше получаса.

Сердце екнуло, когда я увидел, как она выходит из школы. Следом за ней вышла Клавка и что-то ей сказала. Арина покачала головой и немного нервно улыбнулась. Клавдия нахмурилась и кивнула, после чего зашла обратно в школу. Неужели она перестала ее охранять? Что за преступная халатность?

Я дернулся было выйти из машины, но остановил себя. Березкино максимально безопасный поселок, да и весть о том, чья это женщина, уже разлетелась по округе, так что ее никто не тронет.

Арина прошла мимо моей машины склонив голову и глядя себе по ноги. Она прошла уже метров сто, как ее окликнули со стороны интерната и к ней подбежала девочка, которая что-то протянула ей. Девушка взяла какой-то самодельный подарок, повертела в руках, улыбнулась и, нагнувшись, поцеловала ребенка в макушку, после чего продолжила свой путь уже более… радостной походкой.

Я выскользнул из машины и, используя естественные складки местности и визуальные барьеры, отправился за ней. Просто провожу ее до дома, только и всего. Мало ли что…

Девушка дошла до Ольховой, где ее окликнул Пушков. Она обернулась, улыбнулась Макару, что-то ему сказала. Он в ответ рассмеялся и, активно жестикулируя, принялся ей что-то рассказывать. Арина так же в ответ засмеялась. Ну, все! Я его прибью! Как он смеет смешить ее?

Я переместился так, чтобы порыв ветра донес до него мой запах. Макар замер на полуслове, принюхиваясь. Затем, изменившись в лице, коротко попрощался с девушкой и скрылся за забором своего дома. Арина растерянно замерла посреди улицы, затем ссутулила плечи и медленно побрела к своему дому.

Мне физически стало больно от того, что я виноват в такой смене ее настроения. В груди боль оплетала щупальцами все мое существо. И я пока не знал, что мне с этим делать. Видимо, как-то придется жить в этой новой для меня реальности и пытаться не свихнуться окончательно от этих новых ощущений.

Я все же проследил за тем, как она входит в калитку на свой участок, и отправился сначала до машины, а потом домой. Все равно на работе сейчас толку от меня чуть, а так хотя бы хуже не сделаю.

Дома походил из угла в угол, вышел из дома и уставился на свой заросший двор, которым у меня не было ни времени, ни желания заниматься. Я даже нашел вполне рабочую лопату в собственном сарае, который не мешало бы разобрать еще несколько лет назад. Решив, что все равно хуже уже не будет, принялся перекапывать участок. Что-нибудь посажу на нем, если будет желание. Сейчас же мне нужно было куда-то деть себя. Так почему бы не заняться сельским хозяйством в масштабе своего участка и физически не выдохнуться?

Копал от забора и до темноты, тщательно обходя старую яблоню и не в меру разросшийся малинник. Зачем он здесь вообще был посажен? Даже вспомнить не в силах, потому что терпеть не могу малину.

Лопату я вернул в сарай через час после темноты и пошел домой отмываться от налипшей земли и пота. Выйдя из душа, нашел на собственной кухне Клыкова, загружавшего в мой холодильник еду. Видимо, Градов все же нажаловался на мое полуголодное положение. Да и вообще, должны сейчас все понимать, почему я не могу питаться в столовой детского интерната. Там же школа рядом.

– Я бы сам справился, – проворчал, поправляя полотенце.

– Справляйся. Кто ж тебе мешает? Но сытый ты хотя бы кидаться лишний раз ни на кого не будешь, – совершенно спокойно ответил Лёня и закрыл холодильник. – Макс сказал, что ты к нему приезжал, – в его глазах мелькнуло неодобрение.

– Это мой выбор, – упрямо ответил я.

– У нас нет выбора, – парировал он. – Ни у кого из нас в плане предназначенных женщин нет, не было и никогда не будет выбора! Он предопределен. Наша участь – это смириться и быть счастливым от того, что счастлива твоя женщина.

– И это говорит мне человек, который предпочел скорее сдохнуть, чем быть рядом с Вероникой, – язвительно рыкнул я.

– Это другое, – Клыков ничуть не смутился. – Я дал ей выбор. Я дал ей возможность быть счастливой без меня.

– Это не умаляет того, что ты пытался сдохнуть, – не унимался я. Клыков на это только головой покачал и посмотрел на меня снисходительно, как на дите неразумное. Ну и ладно. Плевать, что он там думает. – Тебя дома жена не ждет? – Спросил зло.

– Рисует. Наверное, даже не заметила, что меня дома нет. У нее бывает, – спокойно пожал он плечами, но мою жилплощадь все же покинул.

Я выругался, но, заглянув в холодильник, все же остался благодарен, что Лёня приходил. Голодный я вообще становлюсь невыносимым.

Поужинав, я понял, что больше не могу не спать (и так двое суток без сна, а до этого еще и была изнурительная командировка), и с удовольствием забрался в постель. Отключился быстро.

Очнулся от того, что едва не упал. Не понял? Открыл глаза и понял, что иду по Березкино. Самое страшное, что я прекрасно понимал, что делаю, но никак на это не мог повлиять. У меня создалось ощущение, что мной управляет кто-то из вне. Я попытался сопротивляться и бороться… Но с кем? Я ни черта не понимал. Осознавал лишь то, что я голый и босиком посреди ночи почти бегу по поселку.

Лишь когда я свернул на Ольховую, понял, куда меня несет. Тело буквально рвалось к ней. Забежал в калитку и подергал входную дверь. Она закрывается изнутри? Интересно, от кого?

Я обошел дом и заметил приоткрытое окно на втором этаже. Странная она все-таки. Дверь закрывает, а окна нет. Я подпрыгнул и залез по углу дома на уровень второго этажа и по обшивке пробрался к окну. Открыл шире и бесшумно влез внутрь. Неожиданно для себя оказался в спальне Арины. Она спала, накрыв голову подушкой и укутавшись в одеяло. Снаружи оставалась лишь одна нога.

Я глубоко вдохнул наполненный ее запахом воздух, успокаиваясь. Вот она, рядом. Бесшумно перетек ближе к кровати, и, стараясь не побеспокоить ее, лег на кровать так, чтобы ее нога касалась моей груди. Улыбнувшись, закрыл глаза.