Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

несколько указаний. Троицкие власти писали о том вождям ополчения в апреле 1612 г. (Ак. Эксп. II. № 202). Сам Пожарский писал из Ярославля о присылке выборных для земского совета и выбора государя. (Ibid. № 203 и Др. р. Вивл. XV. стр. 189.) Масса по поводу избрания Шуйского замечает, вообще, что «Москва без царя не может долго оставаться» (211).

О том, что в числе первоначальных кандидатов на Соборе 1613 г. выступали и главные воеводы того времени, князья Д. Т. Трубецкой и Д. М. Пожарский, имеются следующие косвенные указания. Относительно Трубецкого Костомаров в своей истории Смутного времени передает словесное сообщение А. Ф. Бычкова: сей последний читал приписку к одной рукописи; из этой приписки видно, что на соборе была речь и об избрании Трубецкого. («Москов. разор.» Гл. VII). Кроме того, как я слышал, предание о его кандидатуре сохраняется и доныне в семье князей Трубецких. О его притязаниях и очень высоком мнении о своем значении в то время свидетельствует также следующая заметка в послесловии к одному Евангелию, написанному в 1612 году: «При благоверном князе Дмитрие Тимофеевиче Трубецком и при его Державе». «Сказания о роде князей Трубецких». М., 1891, стр. 116). А относительно Пожарского имеем свидетельство одного сыскного дела 1635 года: о ссоре князя Ромодановского и дворянина Сумина. Эта ссора имела местнический характер. Разобиженный презрительным тоном Ромодановского, Сумин начал его бранить за гордость и между прочим сказал: «Ты не государься и не воцаряйся (т. е. не принимай на себя тон государя). Вот и брат твой князь Дмитрий Пожарский воцарялся и докупался государства, хотел на Москве государем быть. Стоило ему тысяч в двадцать». (Чт. О. И. Д. 1848. № 7. стр. 85 и след.) Это единственное свидетельство, хотя и сделанное в пылу гнева и вражды, однако не заключает в себе ничего невероятного. Только цифра 20 000, очевидно, преувеличена. По тому времени это была очень большая сумма, и Пожарский едва ли мог ею располагать.

Относительно князя В. В. Голицына, любопытно мнение патриарха Гермогена, который выставлял его первым кандидатом после свержения Шуйского. Частным образом я слышал, будто бы Гермоген сам был из рода князей Голицыных, но документального подтверждения тому не имею. (Дм. Мих. Пожарский во втором браке был женат на княжне Голицыной; но этот брак относится к более позднему времени). Во всяком случае в данное время семья Голицыных пользовалась особым почетом. Кроме Гермогена, Ляпуновых и князя Пожарского, засвидетельствовавших свою приверженность к этой семье, можем привести еще письмо знаменитого воеводы М. Б. Шеина к младшему из братьев Голицыных князю Андрею Васильевичу, от 10 октября 1610 года. «Государю моему князю Ондрею Васильевичу великаго твоего жалованья искатель Михалец Шеин челом бьет. Пожалуй, государь, вели ко мне писати о своем здоровьи, чтобы мне твое здоровье слышать, аже, государь, даст Бот очи твои государя своего в радость видеть; а пожалуешь, государь, похочешь ведать о мне, и яз на государстве службе в Смоленске, в осаде от короля октября на 10 день жив до воли Божией; и вперед, государь, на Божью волю полагаю. Да будет, государь князь Ондрей Васильевич, мне в осаде случится за Бога, да за государя смерть, и тебе б государю моему пожаловать меня во всем просить; а тебя, государя моего, во всем Бог простит, а яз тебе, государю своему, много челом бью». (Акты Ист. II. № 268). Предпринимая отчаянную оборону Смоленска, Шеин, очевидно, прощается с своим приятелем и милостивцем князем Андреем Голицыным, на случай своей смерти. В действительности он пережил сего князя более чем на 20 лет. Замечательно, что все эти три брата не оставили после себя мужеского потомства, а последующие князья Голицыны принадлежат к другой ветви этого рода. (Серчевского «Записки о роде князей Голицыных». СПб., 1853. Кн. Н. Н. Голицына «Род князей Голицыных». I. СПб., 1892.)

Что касается письма Ф. И. Шереметева к князю В. В. Голицыну со словами: «выберем Мишу Романова» и пр. — об этом письме свидетельствовал П. И. Меньшиков, который видел его в собрании Погодина. Он сообщал о нем словесно Костомарову («Москов разор.» гл. V), а письменно графу С. Д. Шереметеву (А. Барсукова «Род Шереметевых». И. стр. 311. Прим. 415). Автор Рода Шереметевых «положительно отрицает» достоверность сего письма, но голословно или с единственным замечанием, что оно было отправлено князю В. В. Голицыну, «который между прочим и сам метил на Московский престол». Во-первых, нет причины не верить двукратному свидетельству Мельникова, который не мог иметь никаких оснований выдумывать что-либо подобное; а во-вторых, он тогда еще и сам не мог знать, до какой степени это письмо соответствовало обстоятельствам и образу действия Романовых вообще и Ф. И. Шереметева в особенности — что открывается только теперь при более тщательном и критическом их рассмотрении. А что такое письмо было послано или предназначалось В. В. Голицыну, то именно для него, как неудавшегося претендента, оно показывает явное желание смягчить неприятность сообщения, позолотить пилюлю.

Относительно известия Страленберга о переписке Ф. И. Шереметева с пленным Филаретом Никитичем об избрании царя, г. Барсуков в своем означенном сочинении говорит следующее: «В архиве графа Сергея Дмитриевича Шереметева нам удалось найти указание на эту драгоценную переписку. Граф Николай Петрович Шереметев в ответном письме к графу Безбородку от 3 мая 1789 года писал между прочим следующее: «С истинным усердствованием старался я по писанию вашего сиятельства приискать желаемые вами письма патриарха Филарета Никитича, писанные предку моему, но к сожалению не мог еще их отыскать. Я прошу однако ж ваше сиятельство дать мне еще некоторое время поискать их в старинных бумагах наших, которые при настоящей ломки дому покойного родителя моего несколько от размещения перемешаны». Но — прибавляет г. Барсуков — все наши разведки о данной переписке доселе остаются тщетными». (Рбд Шереметевых. II. 257.) Он полагает, что отец Николая Петровича граф Петр Борисович показывал эту переписку императрице Екатерине и что она в своем Антидоте вероятно на основании знакомства с перепиской хвалит Ф. И. Шереметева, как одного из русских патриотов, «спасших родину от Поляков, давших ей государя и возвративших ей мир». Указанное место Антидота, хотя касается Шереметева вскользь и глухо, однако возбуждает вопрос, почему Екатерина ставит его рядом с Авраамием Палицыным, Козьмой Мининым и князем Сергеем Трубецким? Почему она князя Трубецкого (конечно, Димитрия Тимоф., а не Сергея) упоминает, а о князе Пожарском умалчивает? («Осьмнадцатый век». Изд. П. И. Бартенева. IV. 292.) «Утвержденная грамота» об избрании Михаила Федоровича издана в Древн. Росс. Вивл. (V перв. изд. и VII второго) и в С. Г. Г. и Д. I. № 203. Подлинник ее, хранившийся в Государственном архиве, очень ветхий, представляет огромный столбец, склеенный из девяти александрийских листов. Он снабжен 273 подписями духовных и светских лиц; самое большее