Место встречи изменить нельзя. Гонки по вертикали - Аркадий Александрович Вайнер

боролся за правду. Зося заглянула в комнату:

– Ну я пошла. Скоро вернусь…

– Погоди. Ты Сеньку Бакуму давно видела?

Зося поставила сумку на пол.

– Нет, не очень. А что?

– Повидать я его хотел. Потолковать есть кое о чем.

Зося покачала головой:

– Не знаю, захочет ли он с тобой говорить.

– А почему не захочет? – пожал я плечами. – С тобой же захотел говорить.

Она помолчала немного, потом сказала медленно:

– Леша, дурачок, ты мужчина и этого не понимаешь. Не надо тебе с ним встречаться.

– Так объясни мне, раз я не понимаю, – ухмыльнулся я. – Он ведь тебя, а не меня любил и все же говорить с тобой стал. Чего же ему со мной не поговорить?

Зося сосредоточенно смотрела в пол, и я видел, что она хочет мне что-то сказать, да с духом собраться никак не может.

– Потому и стал со мной говорить, что любил он меня. Когда человек любит, он очень многое может понять и простить…

– Авось и меня простил. Хотя и вины-то я за собой не чувствую: он тебя что – на рынке купил? Сначала он любил, а потом я пришел и его любовь перелюбил.

Зося подняла на меня глаза, долгим взглядом посмотрела на меня и тихо сказала:

– Не надо так, Алеша, говорить. Вы с ним очень разные…

– Зося, ласточка моя, не надо ненужные слюни растягивать. И не надо делать из Бакумы влюбленного принца. Бакума – вор, такой же как я, злой, спокойный блатняга. Понимаешь, он вор, настоящий вор в законе, и ушел за мной он из кодла только потому, что понимал: со мной ему работать и наваристей, и спокойней…

Зося снова взяла сумку, выпрямилась:

– Может быть. Не знаю, может быть, ты и прав. Только он больше не вор…

Я опешил:

– Как не вор? А кто, святой?

– Нет, не святой. Он шофер. В такси работает.

– Что? Бакума – шофером?

– Да, шофером. Он мне паспорт показывал.

– Я тебе хоть три паспорта могу показать. И все на разные фамилии.

– Нет, – покачала Зося головой. – У него был один паспорт и на одну фамилию. Настоящий.

– А почему ты знаешь, что настоящий?

– Я его руки видела. У него руки шоферские стали, не такие, как раньше.

– Н-да, – пробормотал я. – Дела пошли дальше некуда…

Зося отправилась в магазин, а я стал бороться за справедливость.

Бакуму я разыскал немыслимо легко. Оказывается, если человеку не надо прятаться от уголовки, достаточно подойти к будке справочного бюро, заплатить двадцать копеек, и, если тебе известны фамилия, имя-отчество и возраст, подадут тебе его как на блюдечке. Садишься в такси, платишь всего рубль семьдесят шесть, и на восьмом этаже беленького, воняющего свежей покраской дома в Вешняках-Владычине нажимаешь черную скользкую пуговицу звонка. И открывает тебе дверь давний подельщик, бывший верный кореш, бывший классный домушник, бывший вор в законе, железный блатарь Сенька Бакума.

Он открыл дверь, посмотрел на меня своими тяжелыми оловянными глазами, не моргнул, не зажмурился, не удивился, не обрадовался. И кажется, не разозлился. Ну и слава богу.

– Чего надо? – вежливо и спокойно спросил он, будто присели мы с ним вчера вечерком в картишки, и не пошла его игра, перезвенели его монетки в мой карман, а я вот, и не отоспавшись еще, уже снова приперся.

– Эх, прокачу! – сказал я. – Так, что ли, у вас теперь здоровкаются?

– Гоношишь все… – усмехнулся Бакума и стал притворять дверь.

Но я уже вставил ногу в щель.

– Не гоношусь. Да и ты не спеши.

– Прими ногу-то. Прижму сейчас. Захромаешь.

– Прижми, родной. Это ведь всегда у блатных закон был – у кореша на хазе в капкан залетать. Чтобы мусорам меня ловчее было надыбать.

Серыми пудовыми глазищами толкнул меня Бакума, как кулаком в грудь, но на дверь давить перестал.

– Ты чего хочешь? – спросил он снова.

– Денег, – просто сказал я.

Он подумал немного, усмехнулся углом тонкого злого рта.