Говорящие с... - Мария Барышева

   - Ребрышки скоро будут готовы! - торжественно сообщила официантка. Эша удовлетворенно кивнула, с удовольствием окинула взглядом выстроенную перед ней салатную батарею, решая, с какого начать, потянулась к бокалу, поднесла его ко рту и отпила глоток.

   Вернее, попыталась это сделать.

   Потому что в рот, почему-то, ничего не попало.

   Недоуменно сдвинув брови, Эша опустила бокал и уставилась на него. Бокал был по-прежнему полон, вино колыхалось, и тающие шарики льда затеяли в нем развеселую кувыркающуюся пляску. Шталь пощупала свой лоб, потом запрокинула голову и снова попыталась сделать глоток, но губы остались совершенно сухими, и в жаждущий рот не попало ничего. Продолжая держать голову запрокинутой, она скосила глаза в бокал. Вино колыхалось, оставаясь на прежнем уровне, словно бокал все еще стоял на столе, и к его краю не скользнуло ни капли, точно на сантиметр ниже края бокал был закрыт невидимым стеклом.

   - Что такое?! - сварливо сказала Эша бокалу, отодвинула его от рта и сунула в бокал палец, и палец окунулся в вино без всяких помех. Эша вытащила палец, озадаченно облизала его, после чего, помедлив, перевернула бокал вверх ногами, и вино осталось на месте. Его колеблющаяся поверхность даже начала успокаиваться, что привело Эшу в еще большее раздражение. Она поставила бокал на столик и снова проверила свой лоб. Либо сказывалось переутомление, либо прогуливаясь по улицам она успела получить тепловой удар. Ощупывание лба ничего не дало, поэтому Эша схватила бокал и попыталась еще раз, но губы шевельнулись впустую. Она вытянула их трубочкой, силясь дотянуться до вина, но не достала.

   - Какие-то проблемы? - рядом снова бесшумно возник администратор. Эша встряхнула бокал и жалобно сказала:

   - Да. Я не могу вина выпить.

   - Тогда зачем вы его заказали? - упрекнул молодой человек.

   Шталь посмотрела на него уничижающе, потом резко перевернула бокал вверх ногами, Денис ойкнул, после чего произнес:

   - Что это такое?

   - Да, - согласилась Шталь, - вот и мне интересно, что это такое?! У вас тут в "Аваллоне" со всеми так шутят? Или только мне столь необычайно повезло?

   Лицо Дениса внезапно стало очень смущенным, и он почему-то покосился на злобную блондинку, после чего вдруг куда-то убежал, оставив Эшу держать перевернутый бокал. Встряхнув его еще несколько раз, Эша поставила бокал на столешницу и сказала ему:

   - Так-так.

   Бокал невозмутимо поблескивал, с его боков начали оползать капельки выступившей влаги, отчего вино за хрупким стеклом сделалось еще завлекательней, и Эша страдальчески сморщилась. Выпить его хотелось отчаянно. Сейчас она очень хорошо понимала, каково приходилось Танталу в его муках. Это не было галлюцинацией, потому что Денис тоже это видел. А тогда это значит...

   Бонни ворохнулась под майкой, напомнив о себе, Шталь поспешно сунула под майку руку и почти схватила несносное чудовище, но тут вернулся администратор в сопровождении шталевской официантки, которая тоже казалась очень смущенной, и Эша, чертыхнувшись, опять вытащила руку.

   - Сейчас Лариса все устроит, - сообщил Денис с натянутым весельем. Официантка схватила бокал, и Эша поспешно сказала:

   - Нет, подождите! Вы не могли бы... Сделайте мне одно одолжение.

   - Лара, унеси его, - свистящим шепотом велел администратор и одарил Эшу наисладчайшей улыбкой. - Маленькое недоразумение. Сейчас принесут другой. За счет ресторана.

   - Это вовсе не обязательно. Я все оплачу. Лара, пожалуйста, отпейте из него.

   - Но я не хочу, - сказала официантка. - Я не пью.

   - Я вам заплачу, - Эша вытащила кошелек. - Сколько стоит ваш глоток?

   На лице Лары появилась нерешительность и, заметив это, администратор свирепо выхватил у нее бокал, и от этого рывка вино выплеснулось частично на Лару и частично Шталь на ногу. Оно действительно было очень холодным.

   - Ах вот как! - прошипела Эша. - Шатенки тебе не нравятся?!

   Денис, зачем-то спрятав бокал за спину, сказал, что ничего не имеет против шатенок. Эша возразила, что вовсе не к нему обращалась. Официантка сказала, что тоже ничего не имеет против шатенок. Привстав и протянув руку, Эша попыталась было отнять бокал, но администратор отскочил подальше.

   - Девушка, я попрошу вас покинуть ресторан. Или я позову охрану.

   - А я тогда позову всех своих родственников!

   - А кто ваши родственники? - встревожился молодой человек. Шталь вскочила, и Денис, округлив глаза, указующе ткнул пальцем.

   - О, господи, что это у вас?!

   Эша опустила глаза - под майкой вверх, вздувая тонкий трикотаж, полз шевелящийся бугор. Денис подступил ближе, официантка тоже подалась вперед и оскорбленная девица, проходившая мимо, с радостью подключилась к общей заинтересованности.

   - Ой, а что это такое?

   Все трое придвинулись еще ближе, чуть ли не уткнувшись носами в шталевское декольте, и в этот момент из декольте зловеще выглянула Бонни во всей своей красе, шевеля опушенными лапами.

   Много позже Эша думала, что никогда еще не покидала ресторан столь стремительно, и никогда еще ее отступление не было обрамлено такими громкими воплями.

   Огорчительней всего было то, что поесть ей так и не удалось.

  * * *

   Максим Егорович сидел молча, время от времени украдкой трогая себя за поцарапанный нос и сердито думая, что еще никогда в жизни он не получал пусть и крошечную, но травму столь нелепым образом. Он внимательно наблюдал за Севой, который деловито щелкал на клавиатуре одной рукой, и, казалось, не замечал никого и ничего вокруг. Куваев никак не решался заговорить с ним. С одной стороны, мальчишка пребывал в том возрасте, когда вытащить информацию мягко, без нажима практически невозможно, но с другой, в этом возрасте, как правило, совершаешь прорву ошибок. Если Сева действительно был ценным сотрудником, он мог знать кое-что ценное. Хотя возможно, Сева вообще ничего не знал, и Ейщаров взял его на работу из жалости или в качестве услуги кому-то.

   Они были в комнате не одни, и это была еще одна из причин, по которой Максим Егорович тянул с беседой. Неподалеку за столом двое мужчин - один худой, длинноносый с унылым лицом, другой - толстячок с празднично блестящей лысиной играли в шахматы, попутно увлеченно обсуждая достоинства и недостатки каких-то стиральных машинок и микроволновок, причем обсуждая так, что понять их было практически невозможно. Впрочем, эти обсуждения Максима Егоровича и не интересовали. Он подумал о своих коллегах, об охране, которую отослал на улицу, чем охрана, судя по всему, была не так уж недовольна, о Ейщарове, воплощении дружелюбия и некой оскорбительной небрежности, как будто к нему на встречу заявились детсадники, черт подери! Максим Егорович так и не понял, что произошло в кабинете, но он кожей чуял, что хозяин кабинета в глубине душе потешался над ними. Как, впрочем, и все его ценнейшие сотрудники. Ничего, ничего, скоро Олегу Георгиевичу будет не до смеха. Куваев нашарил в кармане смятый листок бумаги и поморщился, потом в который раз огляделся по сторонам. Комната была самой обычной, просторной и мало походящей на офис. Больше всего комната походила на мебельный склад - мебели здесь было много, и подобрана она была как-то бестолково - разнокалиберные кресла и стулья, массивные шкафы и воздушные этажерки. Часть мебели казалась новой, часть же была весьма потрепанной, стояла она кое-как, и сколько Куваев не искал, так и не нашел хотя бы двух одинаковых предметов из одного гарнитура. Сам же он сидел в роскошном бархатном кресле, чувствуя себя в нем довольно неловко. Ему указали на это кресло сразу же, как он вошел, коротко сообщив: "Для посетителей". Куваев удивился - в комнате было полно незанятых кресел и стульев, но послушно сел. По комнате привольно летал летний ветер, пропитанный влагой и запахом мокрых листьев - ночью была сильная гроза, глупенькие затканные прыгающими котятами занавески вздувались перед приоткрытым окном, и раскачивавшиеся тонкие ветви рябины изредка скреблись в стекло, точно спрашивая разрешения войти. Максим Егорович, поискал глазами пепельницу, но не нашел, и в этот момент один из игравших громко сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});