Сан Феличе - Александр Дюма

Король, королева, все королевское семейство, за исключением наследного принца, его супруги и дочери, а также сэр Уильям, Эмма Лайонна, Актон и самые близкие из числа придворных решили отправиться на Сицилию на борту «Авангарда».

Как помнит читатель, Фердинанд обещал Караччоло, что если он покинет Неаполь, то не иначе как на его корабле; но от страха, снова подпав под власть жены, он забыл о своем обещании. Тому было две причины.

Первая — его собственное чувство: ему было стыдно перед адмиралом уезжать из Неаполя, после того как он обещал не делать этого.

Вторая причина — соображения королевы. Она думала, что Караччоло, разделяя патриотические чувства всей неаполитанской знати, может, вместо того чтобы доставить короля на Сицилию, выдать его якобинцам, а те, завладев таким заложником, заставят Фердинанда создать правительство, соответствующее их понятиям, а может быть, и того хуже — предадут короля суду, как англичане — Карла I, a французы — Людовика XVI.

Было решено, что адмиралу в виде возмещения за такую обиду будет предоставлена возможность перевезти на Сицилию герцога Калабрийского, его семью и свиту.

Престарелых французских принцесс уведомили о принятом решении, посоветовали позаботиться о своей безопасности при содействии семерых их телохранителей и послали им пятнадцать тысяч дукатов на переезд.

Исполнив тем самым свой долг, о принцессах уже больше не беспокоились.

В течение всего дня переносили и складывали в потайном ходе драгоценности, деньги, произведения искусства, статуи, ценную мебель — все, что хотели увезти на Сицилию. Королю очень хотелось взять с собою и своих кенгуру, но это было невыполнимо. Он ограничился тем, что поручил их заботам старшего садовника Казерты, написав ему собственноручно.

Король был крайне огорчен изменой королевы и Актона, доказанной посланием императора; весь день он провел взаперти в своем кабинете и отказывался принять кого бы то ни было. Был дан строгий приказ не допускать и Франческо Караччоло, который, увидев со своего корабля суматоху возле дворца и сигналы на бортах английских кораблей, заподозрил в этом что-то необычное. Не был принят также и маркиз Ванни: он нашел двери королевы затворенными и, узнав от князя Кастельчикалы о готовящемся отъезде, тщетно пытался увидеться с королем.

Фердинанд одно время тщетно собирался вызвать Руффо и взять его с собою в качестве спутника и советчика, но он вовремя вспомнил о разногласиях, возникших между кардиналом и Нельсоном. К тому же, как всем было известно, королева ненавидела Руффо, и Фердинанд, по обыкновению, ради собственного покоя пожертвовал дружбою и чувством признательности.

Кроме того, он решил, что такой умный человек, как кардинал, сам найдет выход из положения.

Посадку на судно назначили на десять часов вечера, а потому было дано распоряжение, чтобы все лица, которым предстоит сопровождать их величества на борту «Авангарда», собрались к этому времени в апартаментах королевы.

Било десять часов, когда Фердинанд появился, держа Юпитера на поводке, — то был единственный друг, на преданность которого он полагался, и, следовательно, единственный, кого он брал с собою. Правда, король вспоминал также о д’Асколи и Маласпине, но подумал, что, как и кардинал, они сами найдут выход.

Он бросил взгляд в огромную гостиную, погруженную в полумрак (опасались, как бы яркое освещение не породило догадку об отъезде), и увидел, что беглецы или, вернее, отчаявшиеся образовали здесь несколько групп.

Главная группа состояла из королевы, ее любимого сына принца Леопольде, юного принца Альберто, четырех принцесс и Эммы Лайонны.

Королева сидела на диване около Эммы Лайонны, которая держала у себя на коленях своего любимца принца Альберто, в то время как Леопольдо склонился головкой на плечо матери; четыре принцессы собрались около нее — кто в креслах, кто растянувшись на ковре.

Актон, сэр Уильям и князь Кастельчикала стояли у окна и переговаривались, прислушиваясь к завываниям ветра и шуму дождя, стучавшего в окна.

Другая группа, собравшаяся у одного из столиков, состояла из фрейлин; среди них можно было заметить и графиню Сан Марко, доверенную особу королевы.

Наконец, вдали от всех, еле видимая в темноте, вырисовывалась фигура Дика, в тот день так ловко и преданно исполнившего распоряжения своего хозяина и королевы, которую отныне мог до некоторой степени тоже считать своей хозяйкой.

При появлении короля все поднялись с мест и обернулись к нему, но он жестом попросил их остаться на месте.

— Не беспокойтесь, — сказал он, — не беспокойтесь.

Он опустился в кресло около двери, в которую вошел, и прижал голову Юпитера к своим коленям.

Маленький принц Альберто, услышав голос отца, спрыгнул с колен Эммы, подошел к отцу и подставил ему свой бледный лобик под копной белокурых волос. Мать не любила его, и он искал у других ласку, столь необходимую детям.

Король откинул кудри сына со лба, поцеловал его и, подержав некоторое время в задумчивости у груди, отослал к Эмме Лайонне, которую мальчик называл своей «мамочкой».

В полутемной гостиной воцарилась зловещая тишина; если кто-нибудь и разговаривал, то шепотом.

В половине одиннадцатого граф фон Турн должен был через потайную дверь по винтовой лестнице проникнуть во дворец. Фон Турн, немец по происхождению, находившийся на неаполитанской службе, так же как и маркиз де Ница, командующий португальским флотом, был подчинен Нельсону. Фон Турну был дан ключ от апартаментов королевы, откуда одна-единственная крепкая, массивная дверь вела к выходу в сторону военной гавани.

В полной тишине часы пробили половину одиннадцатого.

Почти тотчас же послышался стук в эту дверь.

Почему фон Турн стучит, а не отпирает — ведь у него ключ?

В других условиях эта загадка вызвала бы только недоумение и беспокойство; но в тех чрезвычайных обстоятельствах, в каких пребывали собравшиеся здесь люди, она повергла всех в ужас.

Королева вздрогнула и поднялась с места.

— Это еще что такое? — проронила она.

Король только посмотрел на нее: он не знал принятых мер.

— Но это может быть только граф фон Турн, — заметил Актон, спокойно и рассудительно как всегда.

— Почему он стучит? Ведь я дала ему ключ.

— Позвольте, ваше величество, я пойду узнаю, — сказал Актон.

— Сходите, — ответила королева.

Актон зажег свечу и пошел по коридору. Королева проводила его тревожным взглядом. Тишина, и без того довольно мрачная, стала гнетущей. Несколько мгновений спустя Актон появился.