Сумрак - Пенелопа Дуглас

Фейн Торранс, третий старший Деймона.

"Я хочу получить объятия от машины для объятий!" — потребовал семилетний малыш.

Деймон отвернулся от него, отчаянно щелкая зажигалкой. "Машине для объятий нужна подзарядка", — пробормотал он над сигаретой.

Рика пронеслась мимо него и подхватила Фейна, перекинув его через плечо. "Пойдем", — сказала она мальчику. "Пойдем найдем тетушку Бэнкс для пытки щекоткой. Папе нужна минутка".

Она ушла, забрав с собой хихикающего мальчика, и закрыла дверь. Деймон выпустил струю дыма, наконец, выдохнул и подошел к дивану, усевшись рядом со мной. Он откинул голову на спинку дивана и сделал еще одну затяжку, выдохнув ее.

"Я действительно люблю их", — выдохнул он. "Но у меня никогда нет ни минуты наедине. Если я хочу свою жену, мне приходится устраивать засаду в гребаном душе".

"Может, тебе стоит держаться от нее подальше", — сказал я. "Она беременеет каждый раз, когда ты на нее дышишь".

Он усмехнулся, и я услышал, как снаружи суетились его мальчики. Его старший, Ивансен, был лишь немного младше Мэддена. Гуннар родился следующим в стремлении Деймона завести дочь. Когда это не удалось, он просто продолжал заводить детей, получив еще двух сыновей — Фейна и Дага — до того, как наконец появилась Октавия. С тех пор Уинтер получила пять благословенных лет передышки.

"Ты ведь вылечил ее, да?" спросил я, выхватывая сигарету из его руки и делая затяжку.

"Зачем?"

Я усмехнулся. Он жаловался на всех детей в своей постели и на то, что Уинтер не может побыть одна, но я думаю, что он, возможно, действительно готов сделать еще пару попыток, чтобы подарить Октавии сестру.

Он затянулся сигаретой и встал, подошел к окну и выглянул во двор.

Я смотрел на него, рассматривая его взъерошенный костюм и волосы. Он пытался выглядеть так, будто у него все в порядке, но я знаю, что жизнь — это шумный дом каждый день.

Но он выглядел так же молодо, как и в старших классах.

Счастье от детей и жены, дома и любви было написано на его лице.

"Почему ты так сильно хотел дочь?" спросил я его.

Я всегда думал, что это потому, что он хочет иметь папину дочку, но он сражается за нее не больше, чем за мальчиков.

И очевидно, что, хотя он любит всех своих детей, он и Октавия — две стороны одной медали. Только ей достались его черные глаза и черные волосы, которые, по слухам, передаются из поколения в поколение.

"Я не знаю", — сказал он, глядя в окно. "Каждый раз, когда я думал о том, что когда-нибудь у меня будет своя семья, на картинке всегда была маленькая девочка".

Он сделал паузу, улыбаясь тому, что происходило снаружи.

"Я имею в виду, посмотрите на них", — сказал он мне. "Бэнкс, Уинтер, Эм, Рика… Женщины уязвимы только потому, что их последними учат сражаться. Я хочу выпустить в мир таких женщин, как они".

Я не сомневался, что она тоже будет трудной. Мои дети были гораздо более спокойными, и я был благодарен им за это. Кроме Инди. Она не думала, прежде чем прыгнуть, и Эм обвиняла меня, как будто я могу контролировать свои гены.

Снаружи раздался гудок, и Деймон сделал последнюю затяжку, последняя сигарета догорела до оранжевого цвета.

"Майка и Рори…", — объявил он, кто только что приехал, и выпустил дым.

Я поднялся. "Тогда просто подождем Алекс". Я направился к двери. "Пойду поищу свою жену".

"В кладовке на кухне есть симпатичный уголок справа от глаз", — поддразнил он. "Почти уверен, что Даг был задуман там, если тебе нужно уединиться".

Я ушел, улыбаясь про себя.

Эм понравились катакомбы.

…

Десять детей погрузились в роскошный автобус с тремя нянями, Атос осталась с нами, а мать Майкла забрала Аарона на ночь. Дом Кристов по-прежнему принадлежал ей, но она редко бывала там, предпочитая вместо этого отвозить ребенка в город, в свою квартиру на Делькуре.

Все остальные дети тоже отправились в безопасный Меридиан-Сити, подальше от побережья и надвигающегося шторма, чтобы провести ночь в доме Кая на массовой вечеринке с играми, фильмами и угощениями. Марина будет там с Левом и Давидом, так что я не сомневался, что через час наши дети будут в безопасности и под кайфом.

Солнце село два часа назад, и я смотрел, как задние фонари автобуса исчезают на подъездной дорожке и выезжают на шоссе, а колокольня вдалеке отбивает час. Я улыбнулся, подумав о том, как я люблю этот звук.

Когда в ближайшие несколько недель опадут все листья, мы сможем посмотреть сквозь деревья и увидеть фонарь, который Эмми установила, когда ремонтировала башню много лет назад.

На колокольне висит вечно горящий огонь для "Креста задумчивости".

Ворота закрылись, лампы, свисающие с кованых балок, мерцали огнями, а листья на деревьях танцевали под порывами сильного ветра. Я поправил галстук, слыша, как пламя плюется справа и слева от меня.

Достав из нагрудного кармана сигарету, которую я стащил из тайника Деймона и Рики, я подошел к одной из чаш для костра, вращающихся вокруг небольшого фонтанчика с водой под ней, и наклонился, прикуривая сигарету.

"Ты уверен, что она готова?" спросил Деймон позади меня.

"Она сидит на совещании", — сказал ему Майкл. "Ничего больше".

Атос.

Медленно, мы все вернулись через парадную дверь, закрыли и заперли ее за собой, и я взял Эмми за руку, чувствуя, как мой старый, школьный галстук обернулся вокруг ее запястья как браслет, пока мы спускались в катакомбы.

Она носила мой галстук разными способами на протяжении многих лет. У меня всегда замирало сердце при мысли о том, как она его сохранила. Как она хранила его под беседкой, чтобы он сохранился навсегда, потому что часть ее души не хотела отпускать меня.

Я сжал ее руку. Дождь еще не начался, но собор ныл под напором ветра, и я вдыхал землю и воду, чем дальше мы спускались под землю, и по моим рукам пробегали мурашки.

Тишина наполняла