Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин

Уничтожить страну смог без войны, все на благо американцам.

– Ну, ладно, Никита, не заводись, – попросила Тамара Ивановна. – Был бы врагом, давно бы в тюрьме сидел, что выдумывать-то.

– Много ты, Тамара, знаешь. Живешь, как собака, думаешь, что само так случилось, никто не помог в этом?

– Да неужто он один такое совершил?

Никита поглядел на нее:

– Наверное, не один, много их. А в памяти вот он остался…

Повисла тишина.

Неожиданно для всех дед Степан, сидевший тихо и напряженно вглядывавшийся в говорящих, потому что ничего не слышал, громко крикнул:

– Бабоньки!

Все повернулись к нему. Больная дочка Светланы Петровны испуганно вздрогнула.

– Бабоньки, вы уж проверяйте меня, нехорошо мертвым в избе лежать. – На него замахали руками, но он продолжал. – Деньги на копку могилы я в шкаф положил. Хорошо бы летом умереть, но кто знает, когда она придет. А гроб в сарае, на вышке, – разъяснил односельчанам свою просьбу Степан и опять умолк.

– Одно не пойму, – задумчиво проговорил Иван Сергеевич, почто этот Чубайс Тамаре письмо написал? Если свет делать не собирается, зачем ему ее поддержка? И как она его поддержит, если у нас даже дороги нет? Вот ведь загадка.

Они не знали и не понимали, что не им нужен Чубайс, а они – ему. Ведь в стране начались очередные «выборы в слуги народа»…

Тяжелый день

Восьмидесятые ушли в историю, но вспоминаются со щемящим чувством просветленной радости. Это было время сильных эмоций, профессиональных свершений, уверенной в себе молодости. Хотя, конечно, и омрачающие, тяжелые переживания случались. Но горечь неудач развеялась, а добрые воспоминания сохранились в памяти, как драгоценный осадок минувшего.

В эти годы на заводской территории шло огромное строительство. Завод, основанный Николаем Ивановичем Путиловым, пережил времена Российской империи, революции, оказался на переднем краю обороны города в Великую Отечественную войну, сегодня полностью перестраивался.

Не было такого места, где бы строители что-то не переделывали.

Завод являлся лидером по выпуску мирной продукции на всю страну, однако все знали, что цеха и производства перестраивают под оборонку, хотя эта информация находилась под грифом «секретно». В заводских цехах выпускали новые образцы танков, а также турбины для подводных лодок и еще много чего, необходимого армии и флоту, то есть Родине. Строительство и реконструкция велась без остановки и днем, и ночью, прямо на действующем производстве, где работало почти сорок тысяч человек, да еще армия строителей со своей, по тем временам, современной техникой. Вся эта людская масса располагалась на пятачке земли. Для того чтобы ничего не сорвать, не разрушить, не наделать бед, чертились графики, новые образцы танков, согласовывались переходы через заводские «улицы» всевозможных сетей, проводились совещания, летучки, пятиминутки. Вся заводская территория была разбита на четыре строительные зоны, каждая из которых была закреплена за генеральным подрядным управлением, которое подчинялось строительному тресту, тот главку, ну и так далее, по ступенькам, до политбюро партии, руководившей страной.

Начальником одного из таких управлений был тридцатишестилетний Алексей Петрович Зорин. Чуть ниже среднего роста, коренастый, на крупной голове темно-русые волосы, волевой подбородок, прямой, с чуть заметной горбинкой нос, цепкий взгляд голубых глаз. Когда улыбка освещала его лицо, оно становилось добродушным, и на щеках появлялись ямочки. Он знал об этом, потому улыбался редко. Чаще был молчалив, сосредоточен. Работа для него начиналась в восемь утра, заканчивалась по обстановке, но раньше двенадцати домой он не попадал. Только молодость спасала организм от такой нагрузки.

Партия зорко следила за делами на заводе, проконтролировать строителей тоже не забывала. По вторникам на заводе проводили оперативное совещание, связанное со строительством и реконструкцией производств и цехов. Многолюдные совещания всегда проходили в кабинете генерального директора, хотя в большом здании заводоуправления, недалеко от приемной, располагался огромный зал заседаний. Завсегдатаи говорили, что традиция проведения совещаний у генерального появилась, когда кабинет вместе с хозяином находились в другом месте, и являлся самым большим помещением. Надо отметить, что каждый вторник на совещании присутствовал и сам генеральный. Это был местный обычай. Редкие исключения были, иногда мешали командировки или отпуск. От строителей во главе стола всегда располагался заместитель начальника главка, так накоротке называли главное управление строительства. Нет, это не был «свадебный генерал». Строительство на заводе вели десятки субподрядных организаций, принадлежащих различным министерствам и ведомствам страны. В пиковые моменты число работающих доходило до десяти тысяч человек. И всей этой армией нужно было управлять, координировать деятельность. Работа этого человека чем-то напоминала работу дирижера огромного оркестра. К нему по всевозможным линиям связи стекалась информация обо всех проблемах. Теоретически, он за все был в ответе, на практике иногда бывало иначе, однако только он мог миловать, поощрять и наказывать. Будучи во главе строительства, как и любой человек такого ранга, совершал ошибки при принятии решений, но кто их мог оспорить. Последнее слово всегда было за ним.

Долгие годы во главе штаба стройки на заводе находился первый заместитель начальника главка, умнейший и опытный руководитель, которого знали и уважали все: и инженеры, и рабочие. Но возраст берет свое, и уже год как его заменил заместитель, но без приставки: амбициозный мужчина средних лет, действительно, успешно закончивший многие городские стройки. Да к тому же, партия на такие должности случайных людей не назначала.

Очень часто приезжали «почетные гости» – чиновники из министерств, представители партийных органов. Бывало, как правило, в конце года совещания шли по несколько часов без перерыва. Кондиционеры не справлялись с обменом воздуха, присутствующие походили на рыб в аквариуме, которым нечем дышать. Пытались открывать окна, но сходящие с конвейера тракторы наполняли помещение таким шумом, что руководителей не было слышно, да еще обдавали дымом и гарью, и окна тут же закрывали. Итог всех совещаний был один: надо построить, надо реконструировать, надо смонтировать, надо все выполнить в срок, а лучше досрочно. В случае невыполнения сроков: исключить из партии, снять с работы, наказать выговором. Но выговоры и замечания были, как комариные укусы, незаметны и бесследны. Каждый вторник толпа руководителей строительных организаций шли на совещания, как на «Голгофу», не зная, с чем уйдут.

В очередной вторник заместитель начальника главка Константин Викторович Ершов приехал на заводскую территорию на час раньше. Появился он без предупреждения, что-то не сработало: то ли связь, то ли помощники. Скорее всего, возвращался с очередного объекта, где проводил совещания, и в главк возвращаться не стал. В обход по стройке он отправился один. Пока сообщили о его приезде, пока его нашли, был он уже на взводе. А может, завели его раньше, в другом месте. Когда Алексей Петрович добрался до начальника главка, тот уже распекал начальника участка. Голос у Константина Викторовича был «луженый», под стать фигуре. Был он мужчиной двухметрового