Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

Малышка покивала.

Поп, поцеловав, перекрестил её чело:

— Умничка, беги.

Михаил, глядя ей вслед:

— Убогая сиротка, с тёткой живёт, а тётка пьёт. Сюда приходят помолиться и мне помочь.

— Не учится?

— Да где ей.

В беседке на столе фаянсовое блюдо — в нём пирамидой яблоки.

— Угощайтесь.

— Райские плоды?

Мы присели на скамью.

— Поведайте историю свою.

Я рассказал о встрече с Евой.

Пришла Глафира с самоваром — высокая, худая женщина с измученным лицом. Следом Фенечка несла чашки на подносе, вазочки со сладостями и печеньем. Отец Михаил, погладив её по голове, угостил конфетой.

Макая в мёд печенье, мы пили чай. Протоиерей молчал. Он словно проглотил язык, услышав мой рассказ о потонувшей деве. На самом деле — я заглянул ему под шевелюру — он совершал мыслительный процесс, пытаясь разгадать, кто перед ним — блаженный или шарлатан. Ну, пусть себе — мешать не буду.

Отставив чашку, поманил Маркизу.

— Собака как воспитана у вас, — ожил протоиерей, — лежит себе тихонько у порога, и никаких гвоздей.

— Хороший пёс и настоящий друг — в пути ко мне прибился.

— Их покормить Глафире я скажу.

— Не стоит суеты — поверьте, не голодны.

И снова пауза надолго.

Глядя на мои ладони, ласкавшие Маркизу, протоиерей спросил:

— И больше вам общаться не доводилось с душой, покинувшей останки человека?

— С той встречи — нет. Да и желанья нету.

Поп покивал ответу.

— Мне завтра отпеванье предстоит, в одиннадцать часов. Вы можете принять участие, и если что увидите, потом расскажите. Согласны?

Я согласился.

— До завтра есть, где ночку перемочь?

И на моё пожатие плечами:

— Так оставайтесь здесь — погода нынче благодать. В углу двора сторожка есть — там сторож обитает. Вот я ему скажу, чтоб вам сюда принёс постель.

Ушёл протоиерей, а после заката солнца явился сторож Степан Василич, принёс подушку ватную и байковое одеяло.

Присел на порог беседки, Саиду холку потрепал:

— Хороший пёс, мне бы такого.

— Вы не поверите — чуть больше года минуло с тех пор, как эту псину утопить хотели хозяева.

Сторож сунул сигаретку в рот и прикурил.

— Жестоки люди. А почему?

И сам ответил:

— От страха. Боятся смерти, голода и нищеты. Кабы у всех достаток был, тогда и рай бы наступил.

На моё молчание:

— А вы ложитесь — я всю ночь могу болтать.

Лёг, как было велено, укутавшись в одеяло, под голову подушку. А потом сказал:

— Достаток — относительная вещь. Люди в погоне за золотым тельцом готовы жертвовать друзьями, близкими, здоровьем, самой жизнью. И лишь на смертном одре вдруг понимают, что ничего в итоге не достигли. Огромный в банке счёт? На кой он ляд, коли наследники ждут, не дождутся, когда концы отдашь. Бюст бронзовый при жизни поставили в родном селе? Жди — переплавят. Потом немало найдётся в чужом дерьме охотников поковыряться — не рад будешь и славе. Такая человеческая суть — где слава, там и зависть. А те, кто на вершине власти, несчастнее других — им надо позабыть про дружбу и любовь, им даже родственники врут.

Церковный сторож покивал:

— Когда в кармане шиш, легко себя счастливым мнишь. Спокойной ночи.

И удалился в темноту.

В час, когда ночь к утру переломилась, и звёзды задрожали, устав висеть на чёрном небосклоне, в саду церковном соловей запел — защёлкал, засвистал и трелями залился. Я не спал. Я слушал. Решил, что остаюсь при Божьем храме, исполнить миссию свою — Его увидеть. Пока не знаю, как сиё произойдёт, но если зреть могу людские души, то почему бы нет и их Творца?

Мрак таял, меркли звёзды, рассвет окрасил горизонт. Проснулась иволга, потом скворцы, с лучами солнца сад ожил — запел, по ветвям запрыгал, запорхал.

Лежал в беседке, слушал благовест и восторгался замыслам своим. Какая тема удивительная предстоит — Создателя увидеть! Настоящего. Что так и будет, в том ничуть не сомневался, хотя как взяться за неё ещё не знал.

Потом пришёл Степан Василич, забрал постель, а мне сказал:

— Вас батюшка к себе просили. Умыться не желаете?

И проводил к колодцу.

Холодною водой взбодрившись, потопал к церкви. Но отпевание было во дворе. Гроб с телом умершей стоял на табуретах. Рядком скорбели родственники. Народ толпился до ворот. Протоиерей, покачивая кадилом, читал молитву. Все при делах.

Замерев в сторонке, присутствующих окинул взором — где мне усопшей душу увидать? В толпе? Да вряд ли. На заборе? Он пуст. Быть может, в теле? Но сколь, ни вглядывался в профиль восковой с синими кругами под глазами, ничто не говорило — там есть душа.

Закончил Михаил. Засуетились ритуальщики. Народ к вратам качнулся. И тут я увидал старуху в чёрном одеянии. На корточках она сидела чуть поодаль, у храмовой стены. Так необычно.

— Вам плохо? — я спросил.

— Да мне плохо. Мне очень больно.

— Где болит?

Старуха поднялась и распрямилась. В ней отпеваемую я признал.

— Так вы душа?! Что вас гнетёт? Чистилища боитесь? Страшного суда?

— Не за свою судьбу сердечко ноет, — она махнула вслед уходящей со двора толпе. — Там деточки мои, сынок и дочка.

— Они скорбят. Вам что печалиться о них?

— Сглупила я, подписав дом в дарственную на обоих. Сначала думала, по справедливости, чтоб не было ругни. А нынче поняла, что выгонит младшенького старшая, ведь он блаженный, а та на деньги шибко падкая — продаст жильё и пустит по миру его. Ведь он со мною жил — теперь как перст один. Ты не поможешь, милый человек?

— Так чем же?

— Присмотри за ним.

— Успокойтесь и отправляйтесь по своим делам. Дом не панацея — был в бочке счастлив Диоген. А если разбегутся ваши дети — так знать судьба.

— О горе тяжкое! — ссутулив плечи, старуха в стену кирпичную вошла.

Вслед за мной пришёл в беседку и отец святой. На столик свёрток положил:

— Угощайтесь. На завтрак матушка блинов вам испекла — здесь с творогом, а вот с печёнкой. Какие любите? В бутыли молоко. Вкушайте.

— Спасибо, — и чтоб не огорчить хозяина, за трапезу взялся.

Настоятель выждал паузу:

— Была ли умершей душа?

— Была, — прихлёбывая молоко, сказал. — Мы говорили. Она в печали — боится, что потомки не поделят отчий дом.

— Так и сказала? — был протоиерея недоверчив тон.

Пожал плечами — хотите, верьте, мол, хотите нет.

Зачем же верить — мы проверим, подумал Михаил, а я услышал.

Смотрю, засобирался он идти. Ну, время промыслы поведать.

— Вы слышали легенду Таганая? — достал котомку. — Отшельники из поколенья в поколенье в пещере жили — молились Богу и постились, а после бурь сокровища искали под вывороченными корнями. И находили.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});