Слова сияния - Брендон Сандерсон

Каладин бросил взгляд в сторону. Кем были те мужчины у стены? Сопровождающие Адолина? Может быть, кто-то из его оружейников? Они держали какие-то предметы, укрытые полотном. Адолин вошел в комнату и громко хлопнул в ладоши, успокаивая Четвертый мост.

— Так уж вышло, — сказал он, — что с недавних пор я владею даже не одним, а двумя новыми Клинками Осколков и тремя комплектами Доспехов. Дому Холин теперь принадлежит четверть Осколков всего Алеткара, и мне присвоили титул дуэльного чемпиона. Неудивительно, учитывая, что Релис отбыл с караваном, направляющимся назад в Алеткар. Он уехал спустя только ночь после нашего поединка, отосланный своим отцом в попытке скрыть позор от столь нашумевшего проигрыша. Один полный комплект Осколков отправится к генералу Халу, два набора Доспехов я приказал передать светлоглазым высокого ранга в армии моего отца.

Адолин кивнул в сторону свертков.

— Таким образом, остается один полный комплект. Лично мне любопытно узнать, сколько правды в легендах. Если темноглазый свяжет себя узами с Клинком Осколков, изменят ли его глаза цвет?

Каладин ощутил острый приступ паники. Снова. Снова то же самое.

Оружейники развернули полотно, обнажив мерцающий серебристый Клинок. Обоюдоострый, по центру — гравировка в виде извивающихся вдоль всего лезвия лоз. У своих ног оружейники разложили комплект выкрашенных в оранжевый цвет Доспехов, который достался принцу от одного из мужчин, которых помог победить Каладин.

Принять Осколки, и все изменится. Каладин немедленно почувствовал, как к горлу подступает тошнота, его чуть не вывернуло наизнанку. Он повернулся к Адолину.

— Я могу сделать с ними все, что пожелаю?

— Прими их, они твои, — кивнул в ответ Адолин.

— Уже нет, — сказал Каладин, указав в сторону одного из членов Четвертого моста. — Моаш. Возьми их. Теперь ты Носитель Осколков.

Лицо Моаша стало белым как мел. Каладин приготовился. В прошлый раз... Он вздрогнул, когда Адолин схватил его за плечо, но произошедшая в армии Амарама трагедия не повторилась. Адолин потащил Каладина обратно в коридор, подняв вверх руку и тем самым приказав мостовикам воздержаться от разговоров.

— Одну секунду. Никому не двигаться, — произнес принц и затем, уже тише, прошипел Каладину: — Я дарю тебе Клинок и Доспехи Осколков!

— Спасибо, — спокойно ответил Каладин. — Моаш будет использовать их во благо. Он тренировался с Зейхелом.

— Я отдал их не ему. Я отдал их тебе!

— Если они действительно мои, значит, я могу делать с ними все, что пожелаю. Или на самом деле они не мои?

— Да что с тобой? — удивился Адолин. — Это заветная мечта любого солдата, будь он светлоглазым или темноглазым. Поступаешь так мне назло? Или... это потому...

Он казался полностью обескураженным.

— Нет, не назло, — так же тихо ответил Каладин. — Адолин, Клинки Осколков погубили слишком многих людей, которых я любил. Я не могу смотреть на них, не могу прикасаться к ним, перед глазами сразу встает кровь.

— Но ты бы стал светлоглазым, — прошептал Адолин. — Ты бы считался одним из нас, даже если Осколки не изменят цвет твоих глаз. Носители немедленно получают четвертый дан. Ты сможешь бросить вызов Амараму. Вся твоя жизнь изменится!

— Я не хочу, чтобы моя жизнь изменилась только потому, что я вдруг стал светлоглазым, — ответил Каладин. — Я хочу, чтобы изменились жизни таких людей, как я... какой я теперь... Этот дар не для меня, Адолин. Я не пытаюсь досадить тебе или кому-либо еще. Просто не хочу обзаводиться Клинком Осколков.

 — Убийца вернется. Мы оба это знаем. И я бы не прочь, чтобы в нужный момент ты с Осколками оказался рядом и прикрыл мне спину.

— Без них от меня больше пользы.

Адолин нахмурился.

— Позволь мне отдать Осколки Моашу, — попросил Каладин. — Ты же видел на арене, что я могу позаботиться о себе без Клинка и Доспехов. Если вооружить Осколками одного из моих лучших людей, сражаться против убийцы мы будем уже втроем.

Адолин заглянул в комнату и, скептически покачав головой, снова подошел к Каладину.

— Ты сумасшедший, ты это понимаешь?

— Я смирился.

— Отлично, — проговорил Адолин, шагнув обратно в комнату. — Ты. Моаш, не так ли? Полагаю, теперь эти Осколки принадлежат тебе. Мои поздравления. Теперь ты превосходишь по рангу девяносто процентов жителей Алеткара. Выбери себе родовое имя и попроси присоединиться к одному из домов под знаменем Далинара или можешь основать свой собственный, если захочешь.

Моаш бросил вопросительный взгляд на Каладина. Тот кивнул.

Высокий мостовик шагнул к краю комнаты, протягивая руку, чтобы прикоснуться к Клинку Осколков. Он провел пальцами по всему лезвию до рукояти, а затем обхватил ее, с благоговением подняв Клинок. Как и большинство таких мечей, тот был огромен, но Моаш с легкостью держал его одной рукой. Гелиодор, вставленный в навершие эфеса меча, вспыхнул ослепительным светом.

Моаш посмотрел на остальных членов Четвертого моста, вытаращивших глаза и потерявших дар речи. Вокруг него появились спрены славы — вращающаяся масса из самое малое двух десятков светящихся сфер.

— Его глаза, — проговорил Лоупен, — разве они не должны измениться?

— Если это и произойдет, — ответил Адолин, — то, возможно, только после полного связывания с Клинком. Для связывания потребуется неделя.

— Наденьте на меня Доспехи, — сказал оружейникам Моаш с такой настойчивостью в голосе, словно боялся, что их у него отберут.

— Ну, будет уже! — пророкотал Камень голосом, заполнившим комнату подобно плененному грому, когда оружейники засуетились вокруг Моаша. — Нам еще вечеринку нужно закатить! Великий капитан Каладин Благословленный Штормом, обитатель тюрем, сейчас ты пойдешь есть мое рагу. Ха! Я готовил его все время, пока ты был взаперти.

Каладин позволил мостовикам вывести себя наружу, на солнечный свет, где ожидала толпа солдат, в том числе многие мостовики из других бригад. Они разразились приветственными возгласами, и Каладин краем глаза заметил Далинара, ожидающего в стороне. Адолин направился к отцу, но Далинар пристально следил за Каладином. Что мог означать его взгляд? Такой задумчивый. Каладин отвернулся и продолжил принимать поздравления от пожимающих ему руку и дружески хлопающих по спине мостовиков.

— О чем ты там болтал, Камень? — спросил Каладин. — Ты наготовил рагу на каждый день, пока я был заперт в тюрьме?

— Нет, — ответил Тефт вместо Камня, почесывая бороду. — Наш рогоед, шторм его побери, все это время готовил один единственный котелок, позволяя ему томиться в течение нескольких недель. Не позволял нам пробовать и упорствовал в том, что нужно вставать посреди ночи и следить за ним.

— Праздничное рагу, — пояснил Камень, сложив руки на груди. — Должно долго тушиться на медленном огне!

— Ну что ж, тогда вперед, — сказал Каладин. — Наконец-то я смогу попробовать что-то повкуснее тюремной еды.

Мужчины одобрительно заголосили и всей гурьбой поспешили к своему бараку. Когда они двинулись, Каладин схватил Тефта за руку.

— Как все это восприняли? — спросил он. — В смысле, мое заключение.

— Заходил разговор о том, чтобы вытащить тебя, — тихо признался Тефт. — Я вдолбил в их головы немного здравого смысла. Тот, кто не проведет день или два под замком, не может считаться настоящим солдатом. Это часть профессии. Тебя не понизили в звании, значит, просто хотели немного потрепать за уши. Все поняли, что происходит на самом деле.

Каладин кивнул.

Тефт бросил взгляд на остальных.

— Они достаточно сильно разозлились на этого Амарама. И проявили большой интерес. Знаешь, любая информация о твоем прошлом вызывает пересуды.

— Отведи их обратно в казарму. Я присоединюсь к вам через минуту.

— Не задерживайся слишком долго, — ответил Тефт. — Парни охраняли вход в тюрьму в течение трех недель. Ты задолжал им праздник.

— Я скоро подойду, — успокоил его Каладин. — Просто хочу сказать пару слов Моашу.

Тефт кивнул и убежал прочь присматривать за остальными. Тюремная приемная комната казалась опустевшей, когда Каладин зашел обратно. Остались только Моаш и оружейники. Каладин направился к ним, наблюдая, как Моаш сжал в кулак руку в латной перчатке.

— Я все еще не могу поверить в случившееся, Кэл, — проговорил он, пока оружейники надевали на него нагрудник. — Шторма... Теперь я стою больше некоторых королевств.

— Я бы не советовал тебе продавать Осколки, по крайней мере, не чужеземцу, — сказал Каладин. — Подобное могут расценить как предательство.

— Продать? — переспросил Моаш, резко вскинув голову. Он сжал другую руку в кулак. — Никогда.

Мостовик улыбнулся с неподдельной радостью, когда нагрудник защелкнулся на месте.

— Я помогу ему с остальным, — сказал Каладин оружейникам.