ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

Так более 60 лет назад американская православная церковь, едва получив автокефалию от русской церкви, поспешила провозгласить святым русского монаха. В приведенном нами отрывке из "Журнала Американской патриархии" дана безмерно высокая оценка "плодотворной" деятельности в Русской Америке не только Германа, но и всей тамошней православной миссии. Заметим, что в том же журнале с "Прославлением…" соседствует другой материал: "Преподобный Герман Аляскинский, чудотворец". Автор его, некто Суров, ничтоже сумняшеся, заявляет: "Во главе компании с 1790 по 1818 год находился А.А. Баранов, по отзыву старца Германа, "человек богатый, а к тому же гордый, весьма роскошный". С его ведома и под его покровительством творились вопиющие беззакония.

Помощниками Баранова были люди некультурные, тщеславные, стяжатели и насильники".

Так этот богослов характеризует богатыря Америки и его соратников - Кускова, Хлебникова и многих других патриотов, беззаветно преданных делу освоения новых земель для своего отечества. Но… слово истории, великому судье, опирающемуся только на документированные факты.

Историк напишет об этом так: "Годы, а иногда и десятилетия промышленники жили на островах в селениях алеутов, обогащая друг друга навыками быта. Многие из них женились на алеутках, брали мальчиков на воспитание, крестили их, обучали русскому языку и грамоте. Еще до появления первых священников на Алеутских островах большая часть населения была уже окрещена и исполняла простейшие христианские обряды". Таким образом база для широкомасштабного распространения православия, уже была создана. Как отмечает Джон Ледиард, один из участников экспедиции капитана Кука, в 1778 г., побывав в Капитанской Гавани на острове Уналашка: "Едва я улегся, русские молча созвали индейцев и сотворили молитву по обычаю греческой церкви, который очень напоминает католический. Я не мог не отметить, с каким благоговением индейцы отдавали долг Богу у своих маленьких распятий, с каким удовольствием они отправляли многочисленные обряды, сопутствующие такого рода богослужению. Я думаю, что среди религий мира, эта более других способна привлечь прозелитов".

Свидетельство Ледиард приобретает особое значение, поскольку оно сделано независимым очевидцем и участником авторитетной морской экспедиции. С другой стороны общество американцев Аляски ещё не имело социальных корней для такой сложной развитой религии как христианство. Едва начавшиеся в их обществе процесс формирования иерархической социальной системы еще не нашел отражения в религии и не привели к созданию политеистического пантеона божеств и выделению особого сословия жрецов - служителей культа. Большая часть идей и образов христианской религии была совершенно чужда религиозным концепциям американцев.

В 80-х годах крещением алеутов лично занялись Григорий Шелихов и его помощники. "Сделал я опыт рассказать им сколько можно простее о христианском законе, а как увидел величайшее их в том любопытство, то и захотел я воспользоваться сим случаем. И потому начал я любопытствующим в часы свободные преподавать точное понятие о нашем законе и до истинного доводит пути, чем и зажег их сердца; словом до выезду еще моего сделал я христианами из них сорок человек, кои крещены были с такими обрядами, кои позволяются без священника". Но Колумб российский понимал, что наступило время для постоянного общения с настоящей (и будущей, по мере расширения территории Русской Америки) паствой специально подготовленных для этой цели людей - монахов, священников. Шелихову и его приказчикам за обилием практических забот было недосуг заниматься миссионерством.

Первый священник появился в наших местах в составе правительственной экспедиции Биллингса. Звали его Василий Сивцов. В своем рапорте синоду от 4 июня 1792 года он (отметим, не склонный к преувеличениям) сообщил: "…бывши в 1790 и 1791 гг. по Лисьей гряде на острове Уналашка и Каняги и на западной стороне острова Кадьяка окрестил туземцев, из коих некоторые уже приняли христианство ранее от русских промышленников, мужского пола 93 и женского пола 33 да повенчал 14 пар".

А в следующем году Гавриил, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский, представил на рассмотрение обер-прокурору Синода официальное прошение компаньонов Голикова и Шелихова. "Основав в 1781 году компанию, склонили дикарей на содружество и подчинили Российской державе… и последние, зря в воскресные и праздничные дни богослужение наше, хотя оное и без священника совершается, наиусерднейше возжелали воспринять веру христианскую… Недостает нам теперь единого искусного и сообразного с начинаниями сими, примерного добродетелями священника". Они просили прислать "хорошего священника с причтом" и присовокупили: "Все расходы по устройству церквей, снабжению их утварью и другими необходимыми принадлежностями, а равно и содержание причта компания принимает на свой счет".

Добровольцев из белого духовенства на этот подвиг не оказалось. И тогда эти же просители вновь обратились к митрополиту с просьбой прислать иеромонаха. Синод удовлетворил просьбу промышленников и этим назначением как бы подчеркнул всю политическую значимость своего решения. Дело первой миссии было направлено на рассмотрение императрице Екатерине Алексеевне. 13 мая 1793 г. она издала указ, в котором разрешалось создавать церковь на Аляске.

Делу был дан быстрый ход. 14 мая обер-прокурор огласил в синоде высочайшее решение: "Прошение удовлетворить и передать дело на попечение митрополита Санкт-Петербургского Гавриила". Последний остановил свой выбор на монахах Валаамского монастыря, настоятель которого Назарий, несомненно, являлся близким к митрополиту человеком.

Какими соображениями руководствовался сам Назарий, отбирая монахов для миссионерской деятельности в далеких землях? Не хотел ли настоятель воспользоваться случаем избавиться от нежелательных лиц среди валаамской братии? В первую очередь от достаточно опасного конкурента, умного и образованного архимандрита Иоасафа (Болотова), снискавшего благосклонное внимание церковного начальства. Этот внешне представительный человек умел ладить с окружающими, показать себя доброжелательным к стоявшим ниже него на иерархический лестнице. Иоасаф понял, что в землях Нового Света желанная карьера ему будет обеспечена.*(2) Он был назначен главой миссии и безропотно принял кандидатуры, предложенные игуменом. Они были следующие.

Иеромонах Макарий, по возрасту самый старший в этой группе. Из крепостных. По загадочным для братии обстоятельствам был уволен из орловской епархии, прибыл в распоряжение Назария и сразу был определен им в состав миссии.

Иеромонах Афанасий, тоже из крепостных. Видимо, на Валааме проявлял "неумеренность в питии".

Иеродиакон Нектарий - купеческий сын. В монастыре снискал известность многими недугами.

Иеромонах Ювеналий. Ранее служил в чине инженерного прапорщика. Ушел на Валаам, где и постригся в монахи. Выделялся надменностью в отношениях с братией. Мечтал прославиться на стезе подвижничества…

Наконец, монах Герман, 37 лет… О молодых годах будущего святого церковные авторы, вплоть до последнего времени, избегают упоминать. Зато прошлое Германа выяснил Фердинанд Петрович Врангель, который в бытность свою главным правителем колонии хорошо его знал. Он-то и пролил свет на начальный этап сознательной жизни монаха.

Родители Германа были зажиточными крестьянами Воронежской губернии. В 17-летнем возрасте, поверстанный в рекруты, он дезертировал, укрылся в Саровском монастыре, где и постригся в монахи. Но пробыл там недолго. Влекомый, как он позже объяснял, "страстью к уединению", дважды бежал из монастыря. Оба раза его задерживали и насильственно возвращали в обитель. Второй раз он пытался даже бежать в Персию. Обнаружили беглого монаха только в Астрахани. Но и после вторичного водворения в монастырь он не успокоился. Уговорил еще троих монахов бежать, теперь уже на Север. На этот раз побег завершился обоснованием Германа в Валаамском монастыре. Но и из его стен он периодически исчезал в лесной чащобе острова. Монахи разыскивали беглеца и приводили к настоятелю. В конце концов Герман как-то сумел заинтересовать собой Назария. Последний стал охотно беседовать с оказавшимся смышленым монахом. Поскольку Герман продолжал упорно искать уединения, настоятель разрешил ему обосноваться отдельно от братии и благословил монаха "на жительство в пустынь". Временами, соскучившись (а был он человеком довольно общительным), отшельник появлялся в монастыре, но подолгу в его стенах не задерживался… Отправиться с миссией в дальний путь согласился охотно.

Таким образом, миссионеры, отобранные настоятелем, были людьми достаточно зрелыми (каждому лет за тридцать), с вполне сформировавшимися характерами и хорошо известными проницательному игумену повадками. Впрочем, все это даст себя знать весьма скоро, в самой необычной для монахов обстановке. А именно к ней, как вскоре выяснилось, никто из них и в малой степени не был подготовлен.*(3)